Когда слова "общаться" и "Дейвил" находятся в непосредственной близости, это вызывает здоровые опасения. Одно с другим просто несовместимо.
Вот опять. Опять он занял мысли! Совершенно невыносимо находиться в гостиной. Балкон будет более удобным местом. Почитать под кружечку-другую липового чая, насладиться солнечным сентябрем.
Медитативное времяпровождение.
Она накидала подушек на стул, на всякий случай захватила плед. От кружки поднимались полупрозрачные лепестки пара, от сладковатого аромата тянуло улыбаться.
Поставив ноги на свободный стул, положила книгу на колени.
Здорово иметь балкон. Как она жила без него семь лет? Впустую потраченные годы.
Чтение затянуло в воронку, в которой минуты исчезали безвозвратно точно так, как хотела Феликса. Чай закончился незаметно, вроде только налила, а уже пустая кружка с капелькой на светлом дне.
Она снова сидела спиной к двери, и незримо уловила изменение. Незначительное, но заставившее напрячься. Дико признавать: на Дейвила ее чутье не реагировало. Определитель сломался примерно год назад, после очередного едкого убийственного столкновения.
Нехорошее предчувствие свербело, посасывало под ложечкой. Напевало мелодию, от которой становилось гадко на душе.
"Спокойно, Феликса. Без кристалла старост в башню не попасть. Дверь не открыть простым заклинанием. Дейвил мог привести кого-то с собой. Ведь мог?"
Почему-то эта теория облегчения не принесла. Вцепившись в пустую кружку обеими руками, боялась повернуться. Ком тошноты подобрался к горлу, вызывая неприятные позывы.
"Ничего страшного здесь не может произойти. Я уверена, это просто стресс".
Грохот раздался слишком близко.
Она вздрогнула всем телом и обернулась на кресле.
Сердце, кажется, перестало биться. Грудная клетка сжалась, не желая пропускать кислород. Пальцы побелели, сжимая край стола.
За стеклом погано ухмылялся Уоррингтон, дергая дверь на себя. Говорить кретину, что она открывается в другую сторону, определенно не стоит.
Подскочив, Феликса пятилась к балюстраде, всматриваясь в гостиную. Блики на стеклах не давали разглядеть деталей, но, похоже, Дейвила там нет.
"Как Уоррингтон попал в башню?! Кто впустил кабана?"
Сама бы она никогда ему не открыла, а Дейвил…
Он…
Он мог.
Да. Наверное, мог.
Из мести, по дружбе, или тоже сделал ставку. От него можно ожидать чего угодно.
— Открывай, сука!
Вопрос: сколько он будет дергать дверь, пока до него не дойдет, что он тупоголовый имбецил? О его невероятной тупости ходили легенды. Не знала, что они настолько правдивы.
Радоваться нечему. Вообще. Совершенно.
Она одна в башне с Уоррингтоном, которому она врезала по яйцам. Он жаждет мести. Хочет унизить гораздо сильнее, чем это удалось ей.
Кабан пнул дверь. Вместе с грохотом удара той о стену, Феликса сжалась, цепляясь пальцами за холодный камень.
Если она прыгнет вниз, ее удастся собрать обратно? Вернуть прежний вид?
Она, скорее, будет похожа на блин.
— Вот ты и попалась, Феникс.
— Для тебя Фоукс! — привычно огрызнулась, наблюдая за медленным, ленивым движением Уоррингтона.
Он обходил по дуге, и, вероятно, не догадывался, что дает возможность сбежать. Надо только выждать момент, когда его жирные сальные лапы не смогут дотянуться.
— Ты будешь кем я захочу, отброс. Давай без истерик. Тебе понравится, еще добавки попросишь.
Рвотный позыв подавила с трудом.
Удивительно, что кто-то ему дает. Либо совсем плохо со зрением, либо он вынуждает. Силой. Вариант "приплачивает" смело отметается. Уоррингтон свинья-копилка.
Пусть только он не заметит, не догадается, почему Феликса отзеркаливает его движения. Он несколько минут не мог справиться с дверью!
В голове сложился план: сбежать с балкона, выбежать из гостиной и… неважно, куда дальше. Просто бежать. Скрыться. Спрятаться. У профессора Горденгер, у красных — не имеет значения.
Лишь бы сбежать.
— Ну, долго будем ходить по кругу? — рыкнул Уоррингтон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Недолго".
Феликса рванула с места в открытую дверь, слыша за спиной рев:
— Стой, сука!
"Не в этой жизни точно".
На бегу запрыгнула на диван, перебежала по мягким подушкам, прыгнула, сокращая расстояние до выхода. Резкая, пронзительная боль взорвала голову.
Ее отшвырнуло назад. Спина больно врезалась в подлокотник дивана, голова неестественно запрокинулась под грубым стискиванием волос.
Глаза защипало от слез, кожа под волосами горит огнем.
— Паршивый отброс.
Мерзкий Уоррингтон рычал в лицо, обдавая зловонным дыханием, продолжая оттягивать волосы.
— Пусти!
Руки и ноги молотили по воздуху и куда придется, лишь бы ударить. Лишь бы отпустил.
— Думала, я забуду? Я ничего не забываю, тварь!
Встреча с полом стала неожиданностью. Стон боли вырвался от столкновения. Рука подвернулась под себя, нещадно ноя, — на нее пришлось приземление. Голова разрывалась от пульсирующей рези.
В уголках глаз собрались слезы.
"Черт… Нельзя сдаваться. Нельзя!"
— Уоррингтон, ты идиот? Надеешься остаться безнаказанным?
Постаралась придать голосу твердости, но звучала жалко.
Она поползла к выходу спиной, не выпуская кабана из виду.
— Мне ничего не будет, а вот ты прославишься на всю школу шлюхой Уоррингтона.
Жирные пальцы подцепили ворот футболки. Рванул на себя. Треск ткани смешался с пронзительно громким вскриком. Страх разогнал сердце на мощности, при которых оно вряд ли способно функционировать.
Туша навалилась сверху, придавливая ноги к полу.
Мерзкое, отвратное чувство беспомощности скреблось внутри.
Онемевшие, заледеневшие руки уперлись в нависшего Уоррингтона. Его тошнотворного вида губы вытянулись, прицеливаясь.
В мелких глазах блестела похоть и наслаждение. Ему нравилось ее сопротивление.
"Больной извращенец!"
Она отвернулась, не позволяя себя поцеловать.
От волос по шее стекли капли пота от ужаса, пробравшегося глубоко-глубоко, и его, кажется, не выгнать оттуда никогда.
— Перестань! Уйди! Отвали!
Слова сорвались отчаянным криком.
Он навалился, теперь более решительно, не воспринимая сопротивление всерьез.
Его массы и размеров тела достаточно, чтобы полностью ее обездвижить.
Он забавлялся бессмысленными трепыханиями. Потная ладонь сжала грудь под тонким кружевом, вторая пролезла под разодранную футболку, нащупывая на спине застежку лифа.
— Не смей!
Кулаки отчаянно молотили по нависшей туше.
Он оставил попытки расстегнуть крючки и переместился к шортам. От ощущения его рук на груди, пальцев, задевающих кожу живота, хотелось выблевать все внутренности.
Неужели это все на самом деле происходит с ней?
Страх затянул канаты удавкой на горле.
Уоррингтон возился с тугой пуговицей джинсовых шорт, пыхтя в шею. Вцепилась ногтями в руки. Озлобленно зашипел, не прекращая натиск.
Его дыхание кислотой разъедает кожу. Отвратительно!
Боже, пусть это прекратится.
"Пожалуйста, кто-нибудь!"
Кричала мысленно, не сдерживая слез.
В груди болезненно взорвалось на секунду и оборвалось. Все. Вся жизнь, кажется.
Он справился. Расстегнул шорты. Вжикнула молния, и его потные ручищи мазнули по открывшейся полоске белья.
— Нет! — напрягаясь изо всех сил, подтянула колени, и даже немного отодвинула кабана. — Не смей!
— Сука, — выпалил, наваливаясь всем весом.
Пальцы опасно замелькали у подбородка.
Яростно замотала головой, не позволяя ухватиться. Сжимая губы в перерывах между отчаянным криком.
Он сделает это.
Он правда это сделает.
Изнасилует ее. Здесь, на полу, в гостиной старост.
Слезы хлынули с новой силой.
— Нет, Джеффри, не надо! Прошу тебя, — всхлипы душили, слова с трудом находили выход наружу.