И так отчётливо чувствуется мужское возбуждение, проталкивающееся между ног. Даже в штанах легко понять, насколько крупный мужчина, насколько сильно сейчас меня хочет.
— Ради справедливости, красотка, ты как раз таки девочка с трассы.
Меня душит обидой, пока не понимаю, что он имеет ввиду в прямом смысле. Да, девочка на заснеженной дороге, которую спасли от холодной и голодной смерти. Вот только это не улучшает ситуацию, а только распаляет мою злость.
— И что? Теперь ты можешь хватать меня и лапать? Отпусти, Сэм, или я действительно вызову копов!
Брыкаюсь на нём, но только сильнее вжимаюсь, попадая в порочные сети. Парень легко перехватывает мои руки, сжимая запястья. Заводит за спину, лишая возможности сопротивляться, и сжимает одной ладонью. Против воли восхищаюсь тем, сколько силы в нём. Одной рукой может удержать меня, при этом не причиняя боли. Сжимает мягко, удерживая на одном месте. Но если прикрыть глаза, то кажется, что ничего не происходит.
Свободной рукой Сэм решает добить меня, уничтожить. Потому что накрывает моё бедро и медленно ведёт вверх. Цепляет майку, но не пробирается под неё. Проводит про рёбрам и краю груди, останавливается на шее.
Мне кажется, парень легко почувствует, как бьётся венка на моей шее. Насколько бешено выстукивает сердце, мешая думать, принимать верные решения. Всё туманится, плавится. Всего от одной невинной ласки меня ведёт сильнее, чем в период болезни. И нутро скручивает болезненным возбуждением, когда Сэм нежно касается моего лица. Едва царапает нижнюю губу, оттягивая. Как делал это совсем недавно.
Я облизываю пересохшие от волнения губы и прохожусь по пальцу мужчины. Случайно, совсем того не желая. Но теряюсь от того, как расширяются зрачки его разноцветных глаз. Как Сэм хищно улыбается и выпрямляет спину, оказываясь ещё ближе.
Он совсем не похож на того парня, которым был весь этот день. Мягким, отзывчивым, барьером между мной и напористым Алексом. Нет, сейчас он совсем другой. И от этого меня бьёт дрожью, просто разбивает вдребезги всё сопротивление.
Мысль, какими они вдвоём могут быть. Властными, уверенными, забирающими все сомнения и протесты. Одним своим видом решающие моё будущее.
— Да дайте вы мне спокойно провести эту ночь!
Получается истерично, словно все сомнения вкладываю в одну фразу. Понимаю, что этого никто не поймёт, но пытаюсь хоть как-то донести свою мысль. И замечаю наконец, что в гостиной только вдвоём. Оборачиваюсь, дабы убедиться.
— Где Алекс? — меня должно тревожить совсем другое, но именно этот вопрос кажется главным. — Зачем ты это делаешь?
— Затем, что ты этого хочешь. Разве нет? Юн, всё хорошо. Тише, успокойся.
Мужчина замечает то, как меня колотит. Списывает всё на страх, хотя мою душу терзают совсем другие чувства. Сэм гладит шею, откидывая мои влажные волосы. Нежно обводит выемку за ухом и заставляет лечь на него. Распластаться на мужской груди, расслабляясь.
Я не хочу этого делать. Успокаиваться от одного касания, растворяться в нём. Каждое его движение словно личный пароль к моему телу и разуму. Он всё делает настолько правильно, уверенно, что у меня силы исчезают что-либо доказывать.
— Я не собираюсь причинять тебе боль или, упаси Боже, брать тебя силой. Ты разве меня таким считаешь? — меня хватает только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Одна Вселенная знает, каких трудов мне стоило даже это движение. — Уже хорошо. Мы не сделаем с тобой ничего того, чего ты не захочешь. Только то, о чём сама попросишь.
— А если я ничего не попрошу? Тогда ты дашь мне уйти, Сэм?
— Нет. Потому что ты попросишь, принцесса. Ты обо всём нас попросишь.
Глава 22. Попроси, принцесса
Сэм не спрашивает и не уговаривает. Своей фразой он ставит меня перед фактом. Обещает, что именно так и будет. И каждое его слово бьёт по оголённым нервам, заставляет вслушиваться и верить этому. Желание, словной кленовый сироп, растекается по венам. Добирается до головы, где мысли становятся липкими, клейкими. Не разобрать, где правильное, а где ошибки. Всё в один комок желания превращается.
— Скажи честно, разве тебе было плохо с нами?
Мне нужно солгать. Просто сказать о том, что мне ничего не понравилось, не может такое нравится. Двое мужчин это неправильно, аморально, грязно.
И я вся грязная, со своими желаниями и мыслями. Я ведь ещё до их намеков начала представлять нас вместе. Как бы они зажимали, как идеально бы чувствовались с двух сторон. И каждая минута реальности с ними только подтверждала всё.
— Не было, — шепотом произношу, будто громкость убьёт меня. — Мне было хорошо.
— Наша честная принцесса, — Сэм довольно улыбается, обжигая кожу своим дыханием. Частым, глубоким, прерывистым. И я, словно болезнью, заражаюсь его желанием. — Тебе говорили, насколько ты охрененная, когда смущаешься, но говоришь правду?
— Нет.
— Потому что идиоты, Юн. Ты прекрасная в своём смущении. В том, как кусаешь губу, — и он снова касается её. Невесомо, но так приятно. Во всех клеточках моего тела не найдётся силы, чтобы оттолкнуть его. — Как морщишь нос или задерживаешь дыхание, когда касаешься тебя за ушком.
И Сэм, конечно же, демонстрирует это. Касается, ласкает и едва надавливает, вырывая из меня судорожный вздох. Улыбается, получив доказательство. Но повторяет. Снова и снова, пока нить внутри не начинает звенеть от напряжения.
— Сэм.
— Да, принцесса. Хочешь о чём-то попроситься? — он сползает ниже, наши лица напротив друг друга. Так будоражаще близко, так невыносимо ломает от желания его поцелуев. — Разве это страшно, Юн, попросить о том, чего хочешь? Что в этом плохо?
— А почему нужно обязательно просить?
Я прикрываю глаза, понимая, насколько жалко это звучит. Хрипло и со всхлипом от того, что давление между ног нарастает. Колени разъезжаются от напряжения, а возбуждения мужчины не становиться меньше. Острее вжимается и даже мысли не возникает, насколько это неправильно. Хотя бы со стороны того, что грязная ткань к самому сокровенному прижимается. Какие мысли, когда Сэм тяжело вздыхает.
— Значит, с желанием проблем нет, — Сэм будто получает то, чего хочет. Моё признание, от которого внутри всё крушится. Он будто даже не понимает, что со мной творит. — Только с их озвучиванием.
— Сэм, не надо. Отпусти меня, хватит.
— Я давно не держу тебя, принцесса.
И он прав, только сейчас замечаю. Ладонь мужчины поглаживает поясницу, едва забираясь под майку. Ведёт вверх и вниз, а сердце вторит ему. С каждым ударом разгоняет это сладкое ожидание. А руки, мои руки, упираются в его плечи, сжимают едва. Даже не поняла, как это произошло. Как вместо сопротивления, к себе мужчину ближе притягиваю. Отпустить боюсь, словно тогда это наваждение закончится.
— Почему ты сбежала от нас? Мы были слишком грубы с тобой? Тебе нужно нежнее, мягче?
— Нет. Да, — я путаюсь, задыхаюсь в словах и мыслях, прокручивая каждую секунду того момента. — Нет, вы не были грубы. Но это не…
— Тише, принцесса. Давай так, я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Да или нет. Договорились?
— Да, но…
— Да или нет, — Сэм произносит гораздо твёрже, напоминая условия. А меня прогибает под этим тоном, хочется покориться мгновенно. — Тебе было хорошо?
— Да.
— И понравилось, что происходило, — это даже не вопрос, но я киваю. Тело покрывается мурашками от этих разговоров, внизу тянет. Жарко и больно от нехватки касаний. — Тебя же возбуждает, что нас двое. Правда? Правда, Юн, или ложь?
— Да, правда.
Каждая мысль о них двоих, ни одной о том, как было бы наедине с кем-то одним из них. Сэм и Алекс, каждый умудрился будить то всё порочное во мне, что засыпало под слоем таблеток. Но именно от их тандема, от их двоих меня крыло и выворачивало, застилало возбуждением.