После разговора о гомункулах у меня совсем испортилось настроение. Айолин сознавал, что на меня повлияла новая информация, но с расспросами не лез, что я ценила в нём превыше всего. Когда мы только познакомились, мне казалось, что гомункул выжидает время, чтобы застать меня врасплох. Нанести удар, когда я расслаблюсь.
Сейчас я понимала, что это не в его природе. Он действовал мягко и ненавязчиво, будто приручал бродячую оборванную кошку. Позволял мне привыкнуть к себе, проникнуться к нему доверием и сделать шаг навстречу. Роскошное предложение, надо признать. И весьма соблазнительное. Не даром который день я размышляю, не рассказать ли ему правду.
Подкупало и то, что я прекрасно сознавала — чтобы поймать кошку, самому надо быть отчасти котом. Таким Айолин по натуре и был. И кому попало в руки не давался. Только тем, кого выбрал сам.
И я каким-то невероятным образом оказалась в числе этих избранных.
***
Подходящих талантов, чтобы укрыться от дождя у нас с гомункулом не было, поэтому мы по старинке натянули навес меж четырёх деревьев.
Хотя не уверена, есть ли дар у мужчины вовсе. Но, скорее всего, должен быть, иначе Арду не пришлось бы мучиться со мной. Приказал бы какому-нибудь ушлому тёмному магу состряпать гомункула и выкрасть из ордена артефакт.
Пока Айолин устанавливал магическую защиту, я торопливо переоделась в сухое. За время нашего путешествия гомункул проявлял к моему телу такой же интерес, как и к мускулатуре Хорса. То есть никакой. Но я не привыкла обнажаться перед мужчиной, с которым спать не собиралась. Да и знаки на спине показывать лишний раз не хотелось, тем более я до сих пор не знала значения двух из них.
Пока гомункул отсутствовал я успела развести костёр и набрать воды в ключе неподалёку. Вода из-за дождя была мутной и, откровенно говоря, питьевой совсем не выглядела, но кипячение должно было помочь…
— Должно, — как оказалось, последнюю мысль я озвучила вслух, замерев над котелком с мешочком крупы. Остатки цивилизованности все последние месяцы слетали с меня как капустные листья с худого кочана. И вот, когда начало уже казаться, что от землянки Ольги Смолянской осталась лишь кочерыжка, внезапно мне не захотелось варить еду в сомнительной жиже.
— Надеешься, что крупа сама прыгнет в котёл? — послышалось над ухом.
Я вздрогнула и поёжилась от внезапно прокатившихся по спине мурашек. Обычно я видела в Айолине лишь друга, но глупо отрицать, что его близость остро отозвалась во мне.
— Дай его сюда, — мужчина забрал котелок и без зазрения совести вылил воду за пределы навеса. Затем стащил со своего заплечного мешка вторую походную посудину, которую мы обычно использовали для заваривания куршня, местного аналога чая на травах.
— Так вот зачем ты забрал полотенце!
На дне жестяного котелка в лужице дождевой воды лежали два отреза ткани. Гомункул достал тряпицы и отжал их до скрипа. Жидкости на дне котелка набралось приличное количество и не в пример чище того, что принесла я от ключа.
— Можно было бы отстоять ту воду, но ждать не хочется, — резюмировал мой спутник, насыпал в воду крупу и повесил котёл над костром.
Обернувшись, он шутливо погрозил мне пальцем.
— А тебе в следующий раз не помешало бы лучше слушать наставников.
Я вымученно улыбнулась, сознавая его правоту. Но запоминать приходилось столько, что всему в голове не удержаться.
Айолин вернулся с целой вязанкой ветвей кустарника для лежаков и запасом дров на ночь. Пока гомункул раздевался, я разложила их возле костра, чтобы древесина немного просохла.
— Расскажи мне, каким был Умбра? Ты же был там? — по примерным моим подсчётам, выходило, что Лидия создала Айолина примерно за погода до столкновения с магом. Едва ли она оставила отсиживаться дома столь ценного союзника.
— Хотел бы я тебе расписать его подробно, но особенно рассказывать нечего, — гомункул расправил тяжёлую от влаги куртку на рогатине недалеко от костра, затем скинул сапоги и потянулся было к вороту рубашки, но отчего-то замер и бросил на меня странный взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я недоумённо посмотрела на него. Неужели он и впрямь считал, что я настолько обомлею от вида обнажённого мужского торса, что грохнусь в обморок или кинусь на него? Не знаю, стоило ли мне оскорбиться от такого предположения, но я лишь участливо, будто говорила с умалишённым, предложила:
— Хочешь, чтобы я отвернулась?
Мне показалось, что гомункул смутился. Скорчив, насколько это было возможно, плотоядную гримасу, я обвела одобрительным взглядом сильные руки, рельеф которых ещё сильнее проступал из-под мокрой, прилипшей к телу рубашки…
Правая рука была совершенна. Светлая кожа лишь самую малость, но всё же просвечивала через полотно одежды. А вот левая рука гомункула отчего-то чернела столь явственно через намокшую ткань, что мне стало не по себе.
Быстро бросив взгляд на ладони мужчины, я обратила внимание на то, чего раньше не замечала.
Айолин никогда не снимал перчаток.
Я медленно встала, давая возможность, гомункулу избежать контакта, пожелай он этого. Но мужчина стоял, не шелохнувшись, и смотрел куда-то в мокрые сумерки леса, будто там, меж влажной травы, скрывалось что-то удивительно интересное…
Не отреагировал Айолин и на осторожное прикосновение к запястью левой руки. Мне лишь показалось, что он затаил дыхание от напряжения.
Палец за пальцем я стянула тугую перчатку и высвободила широкую мужскую ладонь. На внутренней стороне запястья темнели страшные, отёчные пятна. Казалось, мышцы, сухожилия и кожу поразил некроз. В шоке от увиденного я совсем неделикатно задрала рубашку до локтя.
От запястья и выше рука Айолина выглядела будто анатомическое пособие для студентов-медиков.
Конечность трупа не иначе.
— Что это? — грудь сдавило, я вскинула глаза на гомункула, который, наконец, посмотрел на меня. Не знаю, что он прочёл на обращённом к нему лице, но отрешённый взгляд смягчился. Мужчина осторожно высвободился из цепкого захвата и, уже не таясь, стянул рубашку, чтобы натянуть сухую.
— Нужно переодеться и подготовиться ко сну, — он мягко подтолкнул меня в сторону костра, пресекая расспросы и намекая, что пора бы посмотреть, жива ли наша еда.
Ели и стелили лежаки мы молча, но перед сном гомункул всё же заговорил.
— Алхимик, что создал моё тело, гений. Мало кто способен в его возрасте сделать жизнеспособный образец. Но всё-таки тогда он был лишь недоучкой, поэтому моя оболочка начала разрушаться.
Говорил он об этом так просто, будто о нынешней дождливой погоде. Будто ему не страшно умирать, будто всё это не имеет значения. Я отвернулась, желая скрыть навернувшиеся слёзы. С него бы сталось начать меня утешать, но, видит бог, в этом нуждалась не я.
— Ты пробовал найти способ вылечиться? — это было скорее утверждением, чем вопросом. Дураку понятно, что умирать никому не хочется.
— Да. Я разговаривал с Мириусом. Это он создал меня в паре с Лидией. Сделать новое тело не проблема, но, как перенести в него мою…, - мужчина запнулся, будто сомневаясь, что имеет право на подобное заявление. — … мою душу, он не знает.
— А Лидия? — не поверила я.
Он лишь неопределённо повёл плечом:
— Не знаю, изменения начались не так давно, а я не видел её уже почти полтора года.
— Ты шутишь? — я поразилась нелепости ситуации. — Но Крис разве не может передать ей просьбу о встрече?
И без подслушанного в библиотеке разговора мне было известно, что наставник встречается со свой подругой регулярно.
По упрямо сжатым губам я осознала, что этот невыносимый тип ни-че-го Крису не сказал.
Я обхватила голову руками и закусила губу, чтобы не накричать, хотя очень хотелось. По лицу Айолина было заметно, что он и сам понимает глупость своего поведения, но внутренние баррикады, что он возвёл, загнали его в тупик.
Мой спутник просто не мог попросить Криса передать женщине, которую он любит, что-то вроде:
— Эй, я тут умираю. Может встретимся? Мне нужна твоя помощь.