Вскоре до нее донесся звук удаляющейся кареты — скрип колес и топот лошадей.
Демелса только теперь выдохнула и продолжила путь в свою комнату не в состоянии до конца осознать, что произошло.
Возможно ли! Как такая красавица, как миледи, могла желать вреда графу Треварнону? А чтобы добиться своего, дама вовлекла в интригу одного из слуг его милости! Какое неслыханное предательство!
Совершенно ошеломленная, ничего не понимая, Демелса поднялась в комнату «священников»и, опустившись на кровать, глубоко задумалась.
Из книг она знала, что дамы и в прошлом часто прибегали к различным средствам, чтобы причинить зло тем, кого они не любили… или любили?
Демелса догадалась, почему эта коварная леди хотела помешать графу Треварнону поехать вечером с визитом. Ну конечно, она его любила!
Поэтому она ревновала к какой-то леди Плимуорт, о которой справлялась у младшего дворецкого.
Но отравить — или хоть усыпить графа! Несомненно, в своей ревности эта дама заходила слишком далеко.
Демелса вспомнила, что рассказывал ее отец о том, как вела себя леди Джерси, фаворитка нынешнего короля, а в то время — принца Уэльского, когда Его Высочество женился на принцессе Каролине.
Леди Джерси, очевидно, влюбленная в Его Высочество, была в числе тех, кого назначили выехать навстречу невесте, прибывающей в Англию.
Всему Лондону было известно, что леди Джерси подсыпала принцессе Каролине в еду сильное рвотное, чтобы испортить молодоженам брачную ночь.
По мнению Демелсы, высокородная дама совершила недостойный поступок, который Джерард назвал бы «грязной затеей». Демелса считала такие действия унизительными, совершенно недостойными женщины, претендующей на звание леди.
И вот теперь, практически у нее на глазах, красавица, которая, как почувствовала, несмотря на всю свою неискушенность, Демелса, была способна увлечь любого мужчину, плела козни у нее в доме, задумав нечто совершенно в духе леди Джерси против графа Треварнона.
Демелса не могла допустить, чтобы граф Треварнон подвергался подобному испытанию. Живое воображение девушки рисовало страшные картины, одну ужаснее другой.
Она будто наяву увидела, как граф Треварнон содрогается в жестоких судорогах, один, не в силах позвать на помощь, или лежит на полу в глубоком обмороке.
Он такой сильный и тренированный. Не случайно брат Джерард назвал его «первым среди всех» коринфян «. Демелса представила себе, как кто-то потихоньку подпиливает могучий дуб, в ее понимании, коварная красавица делала нечто похожее.
Что она такое сказала?» И назавтра его милость очнется с головной болью…«А как же скачки?
А если у него не хватит сил посмотреть, как будет выступать Моисей? Или, что еще хуже, из-за недуга он может пропустить тот заезд, в который заявлен один из его жеребцов?
— Это не должно случиться! — решительно сказала себе Демелса. — Я должна, просто обязана разрушить коварные планы этой леди.
Но как это сделать?
Ее первой мыслью было рассказать обо всем Джерарду. Но это вызвало бы ряд осложнений.
Во-первых, в комнату Джерарда, в отличие от большинства помещений, не было прямого доступа из потайных ходов.
Раньше дверь была и там, но один из прежних владельцев дома, совершив путешествие в Китай, распорядился убрать в этой комнате резные деревянные панели и поклеить стены великолепными обоями из рисовой бумаги, купленными на Востоке.
Демелсе всегда нравилась эта экзотическая деталь убранства, но теперь она мешала ей беспрепятственно зайти к Джерарду, а пробираться через общий коридор было слишком рискованно.
Кроме того, Джерард едва ли согласился бы вмешиваться в заговор, в котором участвовала красавица, влюбленная в графа Треварнона, и его вероломный слуга.
— Нет, я ничего не скажу об этом Джерарду! — решила после недолгого размышления Демелса.
Но что же делать?
Она долго сидела, прикидывая различные способы спасения своего постояльца, пока наконец не приняла решения.
Граф вернулся со скачек в приподнятом настроении.
Он съел превосходный ленч вместе с другими членами жокейского клуба, Его Величество доверил ему сделать за него ставки, выбрав лошадей по своему усмотрению.
Это позволило графу Треварнону к концу дня вручить королю крупную сумму выигрыша. К тому же в трех заездах из четырех победили лошади, на которых поставил он сам, что принесло ему приличный доход.
Теперь ему предстояло весьма приятно провести вечер — на обеде, где его ожидала новая встреча с Шерис Плимуорт.
Они перебросились несколькими фразами, встретившись в королевской ложе, и Шерис как нельзя яснее дала ему понять, что ждет встречи с неменьшим нетерпением, чем он сам.
Она поразила его своей загадочной красотой, блеском зеленых глаз, неуловимой улыбкой сфинкса.
Разговаривая с леди Плимуорт, граф чувствовал, как его пожирает глазами Сайдел. Но в присутствии короля она при всем желании не могла устроить дикую сцену ревности В этом граф Треварнон не сомневался.
— Проклятие! Как докучливы делаются ревнивые женщины! — пожаловался граф Треварнон лорду Ширну на пути со скачек в жокейский клуб.
— Все женщины ревнивы, — возразил его друг. — Правда, одни ревнуют больше, другие — меньше Треварнон не отвечал, и лорд Ширн добавил:
— Друг мой, будь поосторожнее с Сайдел Блэкфорд! Ходят слухи, что она занимается черной магией и бормочет заклинания над телом петуха, перед тем зарезав его чуть ли не собственноручно.
Почувствовав, что несколько сгустил краски, лорд Ширн поспешил поправиться:
— Насчет петуха я, может быть, и преувеличиваю, но о том, что она колдует, говорят многие Граф Треварнон расхохотался.
— Это было возможно в средние века, но я никак не могу поверить, чтобы в нашу просвещенную эпоху женщина могла заниматься подобной чепухой.
Лорд Ширн промолчал. Он не стал рассказывать, что, пережив краткий и чрезвычайно бурный роман с Сайдел Блэкфорд, на собственном опыте знал: это женщина готова на все, лишь бы добиться своего.
Как и все друзья графа Треварнона, лорд Ширн в душе сожалел, что тот не может завести нормальную семью и зажить спокойной, размеренной жизнью.
Большинство мужчин желали иметь наследника. Что касается графа Треварнона, то при его огромных владениях не иметь сына было просто преступно.
Но, что бы ни думал про себя лорд Ширн, он не мог высказать свои мысли, и вскоре разговор товарищей вновь вернулся к теме скачек.
В гостиной их ждало шампанское и сандвичи, но граф уже достаточно выпил в королевской ложе.
Ненадолго задержавшись поболтать с друзьями, он пошел наверх переодеваться.