— Показать вам Нельский замок? — переспросила Перрина. — А для чего вам это понадобилось?
— Чтобы посмотреть, годится ли он для нас, будет ли нам тут удобно и стоит ли нам хлопотать и переселяться сюда.
— Как так — переселяться сюда? Разве вы сняли замок у господина прево?
— Нет, нам дарует замок его величество.
— Его величество дарует вам замок?! — воскликнула Перрина вне себя от изумления.
— В полную собственность, — ответил Асканио.
— Вам?
— Не мне, милейшая, а моему учителю.
— А кто такой, дозвольте полюбопытствовать, ваш учитель, молодой человек? Уж верно, какой-нибудь вельможа из иностранцев?
— Поважнее, госпожа Перрина, — великий художник, нарочно приехавший из Флоренции, чтобы служить его христианнейшему величеству!
— Вот оно как! — произнесла дуэнья, которая не совсем хорошо понимала, о чем идет речь. — А что делает ваш учитель?
— Что делает? Да все на свете: перстеньки для девичьих пальчиков, кувшины для королевского стола, статуи для храмов, а в свободное время он то осаждает, то защищает города, если ему вздумается повергнуть в ужас императора или укрепить власть папы.
— Господи Иисусе! — воскликнула Перрина. — Как же зовут вашего учителя?
— Его зовут Бенвенуто Челлини.
— Странно, не слышала этого имени, — пробормотала дуэнья. — Кто же он по званию?
— Золотых дел мастер.
Перрина взглянула на Асканио, вытаращив глаза от изумления.
— Золотых дел мастер? — повторила она. — И вы воображаете, что мессир прево так и уступит свой замок какому-то золотых дел мастеру?
— А не уступит — возьмем силой.
— Силой?
— Вот именно.
— Надеюсь, ваш учитель не посмеет идти наперекор господину прево?
— Ему случалось идти наперекор трем герцогам и двум папам.
— Господи Иисусе! Двум папам! Уж не еретик ли он?
— Он такой же католик, как мы с вами, госпожа Перрина. Успокойтесь: сатана нам не союзник, зато нам ворожит сам король.
— Ах, вот как! Ну, а господину прево тоже ворожат, и не хуже, чем вам.
— Кто же это?
— Госпожа д’Этамп.
— Ну, в таком случае наши силы равны, — заметил Асканио.
— А если мессир д’Эстурвиль вам откажет?
— Маэстро Бенвенуто захватит замок силой.
— А если мессир Робер запрется здесь, как в крепости?
— Маэстро Челлини приступит к осаде замка.
— У мессира прево двадцать четыре вооруженных стражника. Подумайте-ка об этом.
— У маэстро Бенвенуто Челлини десять учеников. Наши силы равны — сами видите, госпожа Перрина.
— Зато сам мессир д’Эстурвиль — опасный противник. Он поверг на землю всех, кто осмелился с ним состязаться на турнире в честь свадьбы Франциска Первого.
— Что ж, госпожа Перрина, вот с таким храбрецом Бенвенуто и хочет помериться силами. Он, как и мессир д’Эстурвиль, поверг на землю всех своих неприятелей. Только те, кого победил ваш прево, недели через две были веселы и здоровы; те же, кто имел дело с моим учителем, так и не поднялись, и через три дня их отнесли на кладбище.
— Ох, быть беде, быть беде! — пробормотала Перрина. — Говорят, в осажденных городах творятся ужасные дела.
— Успокойтесь, госпожа Перрина, — со смехом отвечал Асканио, — ваши победители будут милосердны.
— Я сказала это, мой юный друг, оттого что боюсь, как бы не пролилась кровь, — отвечала Перрина, которая была, очевидно, не прочь приобрести поддержку среди осаждающих. — Ваше соседство, сами понимаете, будет нам приятно. Ведь нам в этой проклятой глуши не хватает общества. Мессир д’Эстурвиль подверг нас — свою дочь и меня — настоящему заточению, как двух бедных монахинь, хоть, сохрани Бог, мы не давали обета безбрачия. Нельзя быть человеку одному, гласит Священное писание, а когда Священное писание гласит «человек», то тут подразумевается и женщина. Не правда ли, месье?
— Само собой разумеется.
— А мы здесь совсем одни в огромных покоях и, конечно, ужасно скучаем.
— Разве вас никто не посещает? — спросил Асканио.
— Господи Боже! Да мы живем хуже монахинь, я ведь вам уже сказала. Монахини хоть родственников, друзей принимают, видятся с ними через решетку. У них есть трапезная, где они собираются, где беседуют, болтают. Не очень-то это весело, конечно, но все же немного отвлечешься. К нам же иногда только мессир прево приходит да пробирает дочку — видно, за то, что она все хорошеет. Право же, бедняжка только в том и повинна. И меня бранит — велит смотреть за ней построже. Благодарение Богу, ведь она не видит ни единой живой души и, если не считать разговоров со мною, только и открывает ротик, чтобы сотворить молитву. И я прошу вас, молодой человек, никому не говорить, что вас сюда впустили и что после осмотра Большого Нельского замка вы зашли побеседовать с нами в Малый.
— Как — после осмотра Большого Нельского замка?.. — воскликнул Асканио. — Значит, я вернусь с вами в Малый? Значит, я… — И Асканио осекся, поняв, что его радость слишком очевидна.
— Вряд ли было бы учтиво, молодой человек, представившись мадмуазель Коломбе — а она, прошу принять к сведению, здесь хозяйка, когда ее отца нет дома, — по-моему, вряд ли было бы учтиво с вашей стороны покинуть Нельский замок, поговорив только со мной и не сказав ей ни словечка на прощание. Впрочем, если вам это не угодно — сами понимаете, вольному воля, — выходите прямо через Большой Нельский, там есть свои ворота.
— Ни за что, ни за что, черт возьми! — воскликнул Асканио. — Госпожа Перрина, право же, я воспитан не хуже других и учтив с дамами. Только прошу вас, госпожа Перрина, осмотрим поскорее покои Большого замка, я очень спешу.
И действительно, теперь, узнав, что можно вернуться в Малый замок, Асканио торопился покончить с осмотром Большого. А Перрина побаивалась, что ее застанет врасплох прево, и не хотела задерживать Асканио; прихватив связку ключей, висевшую за дверью, она пошла вперед.
Бросим же вместе с Асканио взгляд на Нельский замок, где отныне будут происходить самые важные события нашего повествования.
Замок, или, вернее, поместье Нель — так его обыкновенно называли в те времена, — был расположен, как уже знает читатель, на левом берегу Сены, на том самом месте, где потом воздвигли Неверский дворец, а позже построили Монетный двор и Академию. Он стоял на юго-западной окраине Парижа, за стенами его виднелись лишь городской ров да зеленые лужайки Пре-о-Клер. Построил его в конце VIII века владетельный сеньор Нельский из Пикардии, Амори. В 1308 году Филипп Красивый купил замок и сделал его королевской резиденцией. В 1520 году Нельскую башню — память о ее кровавом, разгульном прошлом осталась в веках — отделили от замка, по берегу реки проложили набережную, а через ров перекинули мост. Мрачная башня стояла на острове одиноко и угрюмо, словно кающаяся грешница.