— О! — вздохнул Лестроуд.
Они стояли посреди пустынной гостиной, солнечный полуденный свет мягко струился из окон и словно растекался лужицами по полу. Здесь как-то особенно чувствовалась заброшенность, вызывавшая легкую меланхолию. Ей виделась комната в былом прекрасном виде, с пышными занавесками на красивых окнах, толстым ковром на полу, с прекрасной полированной мебелью. Она представила, каким все это могло бы быть, если в дом вложить кучу денег, и даже подумала, что, будь у нее выбор, она бы предпочла жить здесь, а не в Холле, который, при всей своей красоте, никогда не станет таким милым и уютным, как «Вдовий домик». Этот дом таил в себе массу возможностей… невероятных возможностей. Она на миг закрыла глаза, а затем, открыв их, увидела играющие в лучах солнца пылинки и сквозь них комнату, вдруг расцветшую всеми цветами радуги. Она вздохнула и, словно бы забывшись, проговорила:
— Хотела бы я здесь жить!
— О! — снова вздохнул Лестроуд.
Фредерика повернулась и исчезла в теплице, Лестроуд последовал за ней.
— Знаете, — признался он, — вы меня потрясли. Я сам хотел устроиться здесь, когда покупал имение. Но тогда мне пришлось бы искать, кому сдать Холл, что не так-то легко, либо просто продать его.
— А зачем его продавать? — спросила Фредерика, разглядывая увядшую пальму в бронзовом горшке.
— Да я же сказал — без всякой причины, из чистой прихоти. Я, видите ли, из тех, кто любит иногда потворствовать своим капризам.
Фредерике показалось, что в воздухе стоит запах сигар, будто бы джентльмены вернулись в гостиную, встав из-за обеденного стола, а женщины окружили рояль. Ну конечно, здесь должен быть рояль, Она огляделась, чтобы уточнить, куда следовало бы поставить рояль. Ах да… Она прищурилась. Конечно, вон там, у большого окна… а на зиму хорошо бы повесить тяжелые бархатные шторы. И думать нечего, непременно бархатные шторы, как без них, когда на полированных белых панелях играет пламя камина…
Лестроуд подошел к ней и встал совсем рядом.
— Призраки? — спросил он с еле заметной улыбкой на губах, а сам внимательно изучал завиток волос у нее на затылке. — Вы видите их так же ясно, как меня?
Она живо повернулась к нему:
— А вы их видите, мистер Лестроуд? — Глаза у нее горели от возбуждения, а губы чуть раскрылись. — Этих мужчин и женщин, что некогда жили и умирали в этом доме, который теперь пришел в полное запустение? Здесь витает дух счастья! Да, это был, вероятно, дивный дом! А там, наверху, там столько уютных комнат — специально для детей! Вы заметили старинное кресло-качалку для нянюшки? Оно там, наверное, со времен царя Гороха.
— Точно.
— Вы хотите сказать, оно было, когда вы покупали это поместье?
— Еще задолго до того, как я увидел этот дом, а увидел я его только после того, как решился на покупку Холла. — Он посмотрел на нее, и в его глазах было странное, непривычное выражение. — Так вы любите детей?
— А вы разве не любите?
— Да, но до известных пределов, я не грежу о них и не вижу, словно наяву, детскую, полную малышей, как вы. — Он как бы нечаянно коснулся рукой ее плеча. — Придет день, Фред, и вы станете маленькой хозяйкой большого дома.
Она вся сжалась:
— Мы же договорились, что вы будете звать меня Уэллс.
— Юные леди, именуемые Уэллс, не вдохновляют меня в качестве идеальных матерей семейства. Впрочем, если вам так предпочтительнее, Уэллс… Что ж, не кажется ли вам, что мы полностью осмотрели это место и пора домой?
У Фредерики было такое чувство, словно она, упав с небес, шлепнулась на землю.
— Я вам очень благодарна, что вы привезли меня сюда, только не думаю, что тут можно что-то сделать.
— И вы не видите Розалин в роли здешней хозяйки? Заглядывающей в детские и принимающей джентльменов в гостиной после званого обеда?
Она решительно покачала головой:
— Нет.
— Жаль, — пробормотал Лестроуд с растяжкой, идя за ней из комнаты, — а я вижу. Мне кажется, она здесь даже более уместна, чем в Холле, и я хочу как-нибудь ее сюда привезти, чтоб узнать ее собственное мнение. Что касается вашей матушки, то, вы правы, это место не про нее, но, в конце концов, она еще молода и привлекательна, может, даже еще выйдет замуж, как только сбудет вас с рук и сумеет заняться своей судьбой. Но Розалин — дело совсем другое.
Фредерика бросила на него беглый взгляд, чтобы убедиться, серьезно ли он говорит, но не смогла толком понять. Он смотрел немного мрачно, будто о чем-то сосредоточенно размышляя, по его твердым, мужским губам бродила загадочная улыбка. Очень загадочная. Ее вдруг охватило чувство, похожее на страх, и она заторопилась к выходу. Лестроуд запер дверь на ключ, и они двинулись бок о бок по тропинке к двум завалившимся половинкам выкрашенных белой краской ворот.
Солнце скрылось, собирался дождь. Когда они проходили под сенью больших деревьев, по листьям застучали капли. Лестроуд молча забрался в машину, а Фредерика села за руль.
— Второй поворот налево, затем прямо, и мы на главной дороге, — раздался приказ. — А там и дом. — Голос был глухим, словно шел издалека.
— Слушаюсь, сэр, — ответила Фредерика.
Глава 6
На следующий же день Фредерику охватило близкое к отчаянию чувство, и она поняла, что отношение к ней ее хозяина не улучшилось, а угроза увольнения только приблизилась. Обдумывая случившееся, она укрепилась в мысли, что ее мать и сестра не особенно огорчатся, если она упакует свои вещички и выедет из Фартинг-Холла, чтобы не доводить ситуацию до худшего.
Она везла Лестроуда по окольной дороге в ближайший городишко, когда машину вдруг резко занесло и раздался громкий взрыв. Ей с трудом удалось удержать машину на дороге, она поняла, что лопнула шина. Первым делом Фредерика испытала громадное Облегчение, что они не перевернулись или, как минимум, не вылетели в кювет, и она глубоко вздохнула, когда машина остановилась. Лестроуд, однако, не испытывал чувства благодарности, а грозно рявкнул с заднего сиденья:
— И это именно тогда, когда я спешу! Надеюсь, вы умеете менять колеса?
— Да… надеюсь, что да, — промямлила она, выбираясь из машины. — Я так думаю.
Лестроуд тоже вышел, но все, что он сделал, — это внимательно осмотрел оставленные шинами на поверхности дороги следы тормозного пути.
— Хорошо, что вам удалось удержать руль, — проговорил он. — Можно только благодарить Бога, что вы не выкинули свою обычную шутку и не нажали на газ.
Фредерика посмотрела на него с обидой. Когда это она гоняла на полной скорости? Уж во всяком случае, не тогда, когда везла хозяина, который на дух не переносил превышения скорости, если его машину вела она, Фредерика. Она-то знала, что всегда старалась возить своего тирана с предельной осторожностью. А она-то рассчитывала, что он поможет ей с колесом, вместо того чтобы рыкать, аки разъяренный лев. Фредерика опустилась на колени около проколотого колеса, а Лестроуд достал портсигар и закурил сигарету. Он хмуро оглядывался по сторонам, стараясь не смотреть на нее, и она с негодованием подумала, что, хотя, разумеется, ей платят за эту работу, случись подобное происшествие с Розалин, он, несомненно, невзирая на то, платит он ей или нет, тут же стал бы ей помогать и не позволил бы ей ломать ногти, выполняя непосильную работу. Между тем он все так же молча стоял и покуривал, время от времени поглядывая на часы. Время шло, а работа не сдвинулась с мертвой точки. Ей никак не удавалось отвинтить колесо, отчего она нервничала еще больше, и самые простейшие операции превращались в нечто непреодолимое. Она вся взмокла, по лицу струился пот, она чувствовала, что щеки ее горят. Наконец ей удалось снять лопнувшее колесо. Вытащив запасное, она положила его на дорогу, моля Бога, чтобы не появилась случайная машина со свидетелем ее отчаянной борьбы со злосчастным колесом. Нервно прогуливающийся по дороге хозяин подчеркнуто не обращал внимания на ее подвиги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});