— Езжайте вперед, — приказал он кучеру и егерям. — Усадьба Годинор будет через полчаса по правой стороне. Мы вас догоним.
Проводив взглядом коляску и егерей, поднявших тучу пыли (а дождь так и не пошел, мимоходом отметил Оттар), Эрик спешился. Оттар последовал его примеру, сделал знак крестьянам. Те притащили скамью для господ, а их коней привязали к ближайшей изгороди.
Староста шагнул вперед, но его оттеснили — Костан и двое мужиков. Стояли, комкая в мозолистых руках шапки, смотрели в утоптанную землю майдана, а на скулах играли желваки. Староста зашипел что-то, но Эрик, к радости Оттара, кивнул крестьянам. Те неловко бухнулись в пыль на колени.
— Ваша милость, — обратился Костан. — И вы, — он поклонился Оттару, — молодой хозяин. Тут у нас спор вышел… Рассудите, ваша милость! — в голосе его послышались плачущие нотки. — Это ж если так дальше пойдет, у нас зерна-то совсем не будет!
"Зерно". Оттар уже не мог слышать это слово. В памяти всплыли трупы на пепелище, оставшемся на месте уютного дома Ядвиги. У Эрика гневно затрепетали ноздри.
— Ваша милость, — говорил Костан князю, — молодой хозяин знает, так я еще раз скажу. Если солгу, пусть он меня пороть прикажет. По зиме старики говорили, что сушь великая придет. А у нас земля и без того пустая стала, не родит совсем. Порешили между собой общинный луг распахать, особливо же сушь ждали. А на старых полях скот пасти, ну и посеять немного…
Оттар помнил эти предпосевные склоки. Каждый день Костан и староста приходили в Годинор, лаялись с утра до ночи. Староста не хотел отдавать луг: у него одного скота больше, чем у всего села, он от скота и жил. Ему тучное пастбище терять хуже смерти. А остальные хотели на том лугу хлеб сеять.
Оттар в конце концов принял решение сам: луг пахать. Ему как хозяину хлеб выгодней был. Да и крестьяне сразу успокоились.
— Тут, спасибо молодому хозяину, и вышла вся правда: повсюду недород, а у нас на том лугу хлеба богатые, — продолжал крестьянин. — И берегли мы его пуще глаза. Лес вокруг вырубили, чтоб не сгорел, от дичи хранили, днем и ночью от птиц стерегли. Да вы ж сами, ваша милость, все видели. Собрали хлебушек. И где то зерно сейчас?
Оттар покосился на Эрика. Молодой князь побледнел, как смерть.
— Оно на мельнице, — с важностью ответил староста, не дожидаясь разрешения голос подавать. — Договорились же, что сразу мучицу делить станем.
— Ага, а ты с мельником в сговоре! — пробился вперед тощий горластый мужичонка. — Половину зерна, небось, в свой карман кладешь! Почему на общинной мельнице, или на господской молоть не стал, а?
— На какую мельницу ты повез зерно? — равнодушно спросил Эрик у старосты.
Тот степенно огладил бороду, только было открыл рот — Эрик внезапно слетел со скамьи, что-то свистнуло в воздухе, а поперек широкой старостиной хари появилась алая полоса — рубец от плети. Шапка со старосты слетела и укатилась под изгородь. Эрика трясло от бешенства:
— На колени, пес! — шипел он. — Кому дерзить вздумал, раб?!
Староста рухнул в пыль, упал на четвереньки и уткнулся разбитым лицом в землю — на всякий случай. Эрик пнул его, в такт пинку заколыхалось сало на брюхе старосты. Сам он жалобно ойкнул. Князь нагнулся, схватил его за волосы, дернул вверх так сильно, что чуть не сломал шею:
— Где зерно, вор?!
— У Т-тимофея-мельника, в-ваша милость, — проблеял староста, глотая слезы.
Эрик ударил его так, что староста отлетел. Обернулся к попятившимся крестьянам, те на всякий случай снова попадали на колени скопом, сдирая шапки.
— Эй, ты, — Эрик поманил горластого. — Веревка есть?
Спросил негромко, неестественно тусклым голосом. Мужичок — Оттар так и не вспомнил, как его звать, — подхватился и побежал по пыльной дороге, петляя кривыми ногами.
Староста с воплем кинулся в княжеские сапоги:
— Не губи-ии-и! Все отдам, все, только не губи, не губи, я отплачу…
Он орошал слезами майдан, намертво вцепившись в колени князя. Эрик пнул его несколько раз, тот не отлипал. Оттар подал знак Костану, тот без лишней суеты ухватил старосту за загривок, оторвал от князя и оттолкал в сторону. Староста теперь вопил в полный голос.
— Заткнись, — ощерился Эрик. — К Тимофею повез, да? И думаешь, я не знаю, что Тимофей месяц назад сгорел дотла?! Кого обмануть хочешь, раб? Где зерно, я спрашиваю?! Кому продал, отвечай!
Вернулся мужичок. С крепкой веревкой. Не дожидаясь распоряжений, ловко забрался на сук старого вяза, соорудил петлю. И остался сидеть на суку.
— Н-н-ник-кому, — отчаянно заикаясь, непрестанно оглядываясь на петлю, залепетал староста. — Все, все в целости, до последнего зернышка, Господом клянусь, Изначальным Отцом клянусь! Вот те крест, ничего не утаиваю, все отдам, все…
— Где? — выплюнул Эрик.
— Я покажу, ваша милость, все покажу…
— Я сказал: где?
— В старой церкви, ваша милость, в ней все лежит, Господом клянусь… Она сама развалилась, а крипта в целости. Вот туда и свез до поры, покуда купцы не приедут, не скупят… Там ход за колодцем, а крипта хорошая, каменная, и не погорит оно, и…
Эрик сурово посмотрел на Оттара. Тот кивком подозвал Костана:
— Отправь людей, пусть проверят. И мешки посчитают. Есть грамотные, или мне с вами ехать?
— Я, молодой хозяин, ежели позволите, своего сына отправлю. Он отрок грамотный и честный. И люди ему верят, и ваш батюшка. Он у нас, как за покупками кто едет, так всем советует. И как купцы здесь проезжают, так ни один торг без него не обходится.
Зерно считали и проверяли до заката. Потом повезли из крипты, на майдане еще раз пересчитали и тут же поделили. Горластый мужичок успевал всюду — и мешки таскать, и делить, и подводы разгружать…
— Верно, ваша милость, — поклонился Костан Эрику, повернулся к Оттару, поклонился и ему: — Молодой хозяин. Все как есть верно. А на той подводе — оброк, так мы сами сейчас свезем в Годинор, покуда лошадей не распрягли, прямо с вами и довезем, чтоб греха по дороге не случилось. А, ваша милость, с этим что делать? — показал на старосту.
У Эрика плохо блеснули глаза. Староста съежился, умел бы — как крот в пыль зарылся.
— На сук его! — приказал Эрик звонко.
Крестьяне с ревом кинулись на старосту, потащили к вязу… Горластый оказался там раньше всех, а петлю он загодя приготовил. Через миг вороватый староста уже болтался на дереве, сучил ногами, хрипел и извивался. Все орали и с хохотом кидали в него камнями и сухим навозом.
Эрик тем временем негромко спросил у Оттара:
— Кто тут самый уважаемый?
— Костан, — так же тихо отозвался Оттар. — Ох, хорошим бы старостой был…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});