Но кем я был, так это лицемером.
Я всегда думал хуже всего об игровых наркоманах, которые приходили в наши клубы ночь за ночью, выбрасывая на ветер каждый цент, чтобы сделать еще один оборот колеса рулетки, но Ноэми дала мне первый проблеск понимания беспомощности, стоящей за зависимостью. Здесь не было логики или обоснования, только потребность и одержимость.
Игра в кости не была моей зависимостью, но я боялся, что некая зеленоглазая итальянка может стать ею.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Ужин с Шай продолжался без перерыва. Умберто так и не заметил моей рассеченной губы, а отец не появился в моей комнате, чтобы допросить меня о проведенной ночи. Я ждала его, уверенная, что он появится в любую секунду. Но минуты шли, а бокал вина успокоил мои нервы, и я легла в свою кровать и наслаждалась кратким ощущением счастья, пока сон не завладел мной.
Несмотря на все, что происходило вокруг меня, мне было хорошо с Шай. Я очень нуждалась в побеге. Возможность потусоваться с другом и притвориться, что моя жизнь не разбита вдребезги.
После смерти мамы и выписки из больницы я проводила дни в постели, прячась от всего мира. От своей реальности и отца, который превратился из отсутствующего в абсцесс, заражая мою жизнь своей ядовитой жестокостью. Я всегда знала, что он не был хорошим человеком, что его отношения с мамой были показухой, но я не понимала, насколько все было не так. До того дня.
Я не должна была быть с ней в машине, но я благодарила Бога за то, что была, иначе я никогда бы не узнала правду. Я знала, что мой отец организовал все это и почему он хотел смерти моей прекрасной матери. Она рассказала мне все за несколько секунд до того, как испустила последний вздох.
Я знала все, и с тех пор я решала, что делать с этим знанием.
Пока что ответ был… ничего. Я не могла позволить себе такую авантюру, пока не убедилась, что мы с Санте переживем последствия. И чем больше времени проходило, тем сильнее становился мой гнев и решимость. Я найду способ.
А пока мне нужно было разобраться с заносчивым ирландцем. Я не могла поверить, что Коннер ворвался на мой ужин, как он заявил на меня права. Пометил меня.
Почему он счел нужным сделать такое смелое заявление? Сколько бы я не лежала в постели на следующее утро и не размышляла о его мотивах, ничего не имело смысла. Я знала, что ему нужен секс, но он с самого начала говорил, что брак ему нужен не больше, чем мне. Так почему же ревность? Может, он просто хотел, чтобы другие знали, что я принадлежу ему? Мужчины могут быть такими собственниками. Это не обязательно означало, что он действительно хотел меня больше, чем физически. Верно?
Я не понимала его и не могла убрать его соблазнительный вкус с моего языка — корицу, приправленную жгучим виски и искушением. Мне нужно было почистить зубы и, возможно, промыть мозги листерином. Я не могла продолжать терять себя в мыслях о нем. Обрывки воспоминаний, дополненные здоровой дозой фантазии.
Глубоко втянув воздух, я наконец заставила себя встать с постели и пойти в душ. Размышления о бесконечных загадках Коннера Рида ни к чему не приведут, а мне нужно было готовиться к девичнику. Тетя Этта устраивала для меня обед в последнюю минуту. Были приглашены дамы из моей семьи, а также из семьи Коннера.
Тетя настаивала на том, что невесте нужно устроить хотя бы один прием. Я знала, что она чувствовала себя ответственной за то, что взяла на себя то, что сделала бы моя мать, поэтому не стала с ней спорить. В ее глазах девичник был знаком праздника. Демонстрация поддержки и источник радости. Лично я предпочла бы брить подмышки ржавой бритвой, чем сидеть среди неловких женщин, но, как и в большинстве случаев в наши дни, мои предпочтения не имели значения.
Умберто отвез меня в зал, который тетя Этта заказала для встречи. В доме перед отъездом был момент, когда я подумала, что Санте можно было бы разрешить сопровождать меня. Это дало бы редкую возможность побыть вдвоем вдали от дома, но отец приказал мне оставаться на месте, пока Умберто не вернется домой и не заберет меня. Мой отец тщательно следил за тем, чтобы мы не расставались. И если бы я не была так уверена, что отец использует микрофоны и камеры в доме, я бы попыталась рассказать Санте правду дома. Черт, даже машины были под подозрением. Я бы ничего не смогла доказать против своего отца.
Экипированная в свое лучшее дизайнерское платье-футляр и с большим запасом уверенности, я вошла в ресторан с отведенными назад плечами и улыбкой на накрашенных губах.
Ни один солдат не идет в бой без доспехов, и это будет не что иное, как час в осаде. Безмолвный псих был выставлен на сцену под ослепительным светом, чтобы все могли поглазеть на него. Надеюсь, они хотя бы не будут слишком отвлекаться на меня и мои обстоятельства, чтобы спорить между собой. Насколько я знала, никто еще не пытался заключить союз, подобный нашему.
Итальянцы и ирландцы сочетались примерно так же хорошо, как бензин и Zippo. Они даже не могли ходить в одни и те же католические церкви. Все знали, что старая церковь Святого Патрика принадлежит ирландцам, а церковь Пресвятого Таинства — итальянцам. Даже священники не осмеливались пересекать эти границы. Мне было интересно, явится ли кто-нибудь вообще на такое весьма рискованное мероприятие, как мой прием, но я должна была знать лучше.
Любопытство было еще сильнее страха.
Жены и дочери преступного мира Нью-Йорка не собирались упускать манящую перспективу таких сочных сплетен. Все приглашенные, кроме нескольких человек, явились, заполнив женщинами весь зал. Гора подарков заполнила два стола у входа, и все глаза в здании по очереди смотрели в мою сторону. Все вокруг подавляло, но я знала, что лучше не показывать страха. Не среди этих людей. Это было именно то, что они хотели бы увидеть.
Вместо этого я держала голову высоко, несмотря на молчание, и делала вид, что я королева, которая не обязана разговаривать с простыми людьми. Дамы поздравляли меня и болтали о том, кто они такие и как они рады предстоящему бракосочетанию. Я улыбалась и кивала, сжимала свою руку с их, а затем отстраняла их взглядом от следующего гостя.
— Привет, дорогая. Как ты держишься? — Тетя Этта быстро обняла меня во время короткого затишья.
Я кивнула и усмехнулась сквозь боль в щеках, которые болели от такого количества улыбок.
— Хорошо, хорошо. Возможно, в ближайшее время у тебя не будет другой передышки, поэтому я бы посоветовала тебе сходить в туалет, пока есть возможность. — Ей не нужно было повторять мне дважды.
Я схватила свой клатч и поспешила в указанном ею направлении, поцеловав ее в знак благодарности. Как только я оказалась в кабинке, облегчая внезапно переполненный мочевой пузырь, мой адреналин ослабел, заставляя меня с неохотой отказаться от отдыха в одиночестве.
Опустив голову на руки, я уперлась локтями в колени и попыталась побудить себя снова присоединиться к посетителям приема. Не успела я собраться с силами, как в уборную вошла пара женщин, хихикающие голоса затихли в уверенности.
— Какой позор — этот бог-мужчина, закованный в кандалы скромной немой — но, по крайней мере, это означает, что он все еще будет доступен. Она ни за что не удовлетворит его. Я знаю. — Женский голос скривился в кошачьей ухмылке. Я не знала, кто именно говорит, но хорошо знала этот тип. Великолепная. Безжалостная. Совершенно корыстная.
— Это так отвратительно, Айви, — сказала другая. — Разве он не твой кузен?
— По замужеству, — насмехалась первая. — И кроме того, он усыновлен, ты, ханжа. Мы же не родственники.
Усыновлен? Пиппа не упоминала об этом. Мне было интересно, как этот факт проскользнул мимо ее радара.
— Все равно, — сказала ханжа. — Это звучит некрасиво. — Она сделала паузу. — Как ты думаешь, все усыновленные должны беспокоиться о том, встречаются ли они с членом семьи?