— Мы можем помочь, — уговаривала я. — Расскажите, как!
— Верните меня. Моя деревня… Мы не хотим быть рабами…
— Рабами? — слово было неприятным. Я не верила раньше в такие слухи о Тире.
— Верните меня, — молил он. — Я должен остановить…
Мужчина умирал, выдавливать информацию было жестоко. Я недовольно скривилась, но обхватила его голову руками, ожидая, пока его кожа потеплеет, пока исцеляющая энергия рассеет страх.
— Вы в безопасности, — говорила я. — Ваша деревня тоже, — я надеялась на это. — Вы доберетесь домой. И увидите это сами. Все будет хорошо, — я повторяла это, пока его лицо не расслабилось, голос и прикосновения усмирили боль. Биение сердца замедлялось. И все. Я закрыла его глаза и опустила его голову на землю, мне было плохо. Я уже не знала, скольких умиравших я успокоила, не в силах помочь им…
— Эви!
Я поспешила к Лорену. Он держал на руках мальчика, которому было не больше девяти, с ужасной раной от меча спереди.
— Он дышит, — сказал Всадник.
Морковные волосы, веснушки, рыжие ресницы, ярко выделяющиеся на лице.
— Солдаты искали рабов, — прошипела я, разрывая окровавленную рубашку. — Так не может быть… не может! — я злилась на Тир. — Что это за место, где других заставляют подчиняться?
— Это для шахт.
— Каких шахт? — Всадник ответил слишком быстро. Я вытерла кровь, чтобы увидеть рану, мои руки впервые задрожали. Рана была длинной и глубокой, почти как у Райфа. Я сглотнула и сжала челюсти. Я должна спасти мальчика.
— Шахты камней в Тире, — сказал Лорен. — Туда могут забирать людей.
— Нельзя забирать людей, — я рвала рубашку мальчика. — Останови кровь, — приказала я, протягивая обрывки Всаднику. Я подбежала к Арро, схватила свою сумку и флягу с водой с седла и вернулась. — Сильнее прижимай! Останови кровотечение.
Я открыла фляжку, намочила обрывок ткани и вытирала ею руки Лорена. Я принялась искать в сумке травы, забыв, что все ушли на заклинание и для провидца. Осталась лишь склянка от миньона, которую я со злостью выбросила. Лорен посмотрел на меня.
— Миньон, — я вела себя грубо. — Быстрее! Миньон здесь растет?
— Я не знаю, миледи.
Официальность Всадника подсказала мне, что спасать мальчика поздно. Но я хотела помочь. Я вскочила на ноги и побежала к траве у дороги, двинулась вдоль края. Клевер, ромашки, молочай, но не миньон. Да и откуда ему здесь быть? Миньон был редким, он не рос у дороги. Я в отчаянии сорвала молочай. Сунула в рот, разжевала на бегу обратно и выплюнула на ладони.
Я бросилась к Лорену. Кровь пропитала ткань, его руки, все вокруг.
— Ты слабо прижимаешь! — закричала я.
— Ее не остановить, — тихо сказал Лорен.
— Нет! Это ребенок! — конечно, Всадник был прав, но я все равно кричала на него, на всех, лишь бы избавиться от гнева, что пылал в моей груди, в моем сердце. — Мы должны спасти его! — процедила я и исправилась. — Я должна спасти его.
Лорен не ответил, только убрал руки и отошел. Я смазала рану молочаем. Кровь текла из нее, и зелень превратилась в черное месиво, черными были и мои руки. Я давила на рану, сцепив зубы, молча, желая, чтобы мои руки удержали смерть, ведь я еще чувствовала. Чувствовала в нем жизнь.
— Нет. Нет! — я отчаянно склонилась и поцеловала веснушчатый лоб. Почему я так цеплялась за жизнь? — Останься! — кричала я ему. Я знала, что расстроена, я отряхнула руки и снова прижала их к ране, умоляя. — Живи, — но поздно. Мальчик, что еще утром мог бегать по полю, носить воду из колодца, собирать яйца на завтрак, теперь не двигался, покрытый кровью.
Как и все здесь.
Я выпрямилась и отошла, принялась вытирать руки о траву, а потом стала оттаскивать тела к краю дороги. Лорен безмолвно присоединился, оттаскивая другое тело. Мы укладывали их рядом друг с другом, молчали, словно мертвецы. Здесь не стоило их сжигать или закапывать. Их нужно было оставить, чтобы их забрали семьи. Но когда Лорен потянулся к рыжеволосому мальчику, я остановила его.
— Он с нами, — заявила я. — Мы отнесем его в его деревню.
— Если деревня еще есть, — прошептал Лорен. Но он не спорил. Он обернул мальчика своей накидкой и устроил осторожно на седле. Он протянул руку, чтобы я взобралась, но я покачала головой.
— Я пойду пешком.
— Оба пойдем, — сказал Лорен. И мы повезли ребенка домой.
* * *
Мы следовали на запад, к рассвету. Я не спрашивала, меня душил гнев. Как люди могли убивать других, порабощать других? Кто сжигал дома и скот, разрушал поля? Что подстрекало эту жестокость и ненависть к жизни?
Я не знала, о чем думал Лорен, но он тоже крепко сжимал челюсти. Мы не говорили.
Вдали был дымок, сначала невинный, словно из труб. Но его становилось все больше, и я уже видела, что горит.
— Их дома, — я бросилась вперед. — Мы должны помочь.
Лорен схватил меня за плечо, остановив, и кивнул на поле кукурузы у дороги.
— Лучше подойти по полю. Нас не заметят.
Я пошла первой, раздвигая высокие стебли, что засыхали, тоже страдая. Дым был все плотнее, он разносился ветром, и я прижала рукав к лицу, чувствуя горький запах. Зачем скрываться, если сухие листья выдают наше приближение? Мы уже опоздали.
Мы остановились у края поля, глядя на разрушенную деревню. Не было ни людей, ни животных, кроме тел овец, похожих на упавшие облака.
Восемнадцать домов и три амбара обгорели, пламя охватило их слишком быстро, чтобы посчитать его обычным. Девятнадцатый дом, что стоял ближе всех к общему колодцу, остался целым.
— Они намеренно оставили его, — прошептал Лорен.
— Тогда узнаем, почему, — сказала я и сорвалась с места.
Лорен остановил меня.
— Не так быстро, миледи. Солдаты могут использовать этот дом. Они могут быть близко.
Я резко развернулась.
— И? Дым скроет меня. Я почти одного цвета с ним, — так и было. Моя кожа, волосы и платье были серыми.
Мы смотрели друг на друга. Мои зубы были сжаты, его губы напоминали тонкую линию. Лорен смягчился. И начал:
— Тебе больно, я знаю…
— Нет, — яростно прервала его я. — Ты сказал, что я отпускаю лишь тех, кого не спасти. Не жалей меня.
Всадник замешкался и сказал:
— Будь начеку, миледи. Я спрячу Арро и догоню, — он повел Арро глубже в кукурузу.
Едкий запах горелого дерева, камней и соломы. Я пробиралась вперед, мощеная дорога была горячей. Дым тоже, но я никогда не видела последствий такого костра, что моментально сжигал все. Это не было похоже на дикие нападения Тротов. Я разглядывала сожженные сады, пытаясь увидеть травы или цветы, хотя бы корешки, что могли пригодиться в исцелении. Почти ничего не осталось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});