Фёдор назвал адрес, машина тронулась с места. Лола молчала, глядя прямо перед собой. Фёдор тоже не знал, что сказать.
- Скажи, сколько мне тебе отдать за залог.
Этого он не ждал. Фёдор вообще не знал, чего от нее ждать. И, главное, про себя не знал – что ему делать – с ней, в этой ситуации, вообще.
- Считай, что мы в расчете, - ответ у него вышел сухой.
Она продолжала смотреть перед собой. И так же, глядя ровно перед собой, снова заговорила:
- Извини, что назвала твое имя. Извини, что втянула тебя в это. Надо было Шурке… или Юрке… или Крис… Я сама не знаю, почему…
Фёдор молчал. В его ясной и понятной до данной минуты жизни вдруг наступил момент полнейшего непонимания. Что говорить? Что делать? Как вообще это все…
- А кто обычно вызволяет тебя из полиции? – ну потому что молчать дальше – неправильно.
- Никто, - все также же тихо и бесцветно. – Это в первый раз. Куда мы едем?
- В мою гостиницу.
- Остановите, пожалуйста! - вдруг резко обратилась Лола к таксисту.
- Что? - переспросил тот, не оборачиваясь. – Вы мне?
- Нет, не вам, - так же резко вдруг произнес Фёдор. – Это мне.
- Я хочу выйти! – ему показалось, что в ее голосе послышались истерические нотки.
- Куда ты собралась?!
- Я хочу выйти! – она уже кричала. – Остановите машину, мне нужно выйти!
- А ну прекрати! – он схватил ее за плечи и тряхнул. А Лола уже билась, вырывалась из его рук, как пойманная птица.
- Выпусти меня, выпусти, мне надо уйти!
Разговаривать дальше не имело смысла. И он просто обхватил ее покрепче и прижал к себе. Она затихла. А потом разрыдалась ему в плечо. Тем глава модного дома и занималась, пока они ехали в гостиницу. А Фёдор гладил ее по голове и молчал.
***
В номер он Лолу провел, прикрывая девушку полой куртки. Впрочем, кажется, папарацци не было видно, но предосторожность лишней не будет. Закрыв дверь номера, Фёдор первым делом достал из мини-бара виски, налил им по трети бокала.
- Льда нет.
- К черту лед! - Лола выпила залпом, задышала часто и замахала отрицательно рукой на протянутый стакан с водой. А потом рухнула в кресло и без перехода выпалила: – Это ужасно. Правда, ужасно. Когда тебя… ведут куда-то против твоей воли. А потом запирают. И ты не можешь взять… и уйти, - она шмыгнула носом. Потом робко улыбнулась. – Извини за истерику.
- Еще раз извинишься – и я шлепну тебя по мягкому месту, - пригрозил Фёдор. Он перестал анализировать, что надо сказать или сделать. И просто… просто говорил, что говорится, и делал, что делается. – А рука у меня тяжелая.
- Прежде чем бить – налей еще, - Лола протянула ему свой пустой стакан. Фёдор с сомнением посмотрел на него. Он успел сделать от силы глоток, а она уже просит добавки.
- Заказать тебе еды из ресторана? – скорость уничтожения Лолой виски слегка напрягала. У девушки, конечно, явный стресс, но желудок-то тут при чем? В мини-баре ничего, кроме спиртного, кока-колы и стандартных шоколада и фисташек, не обнаружилось.
- Я не хочу еды, я хочу виски!
- Только с шоколадкой! – он сунул ей под нос плитку и даже разломал ее. И орешки тоже за компанию подсунул. Лола, поджав под себя ногу, принялась уничижать виски, закусывая орешками, и попутно рассказывала Фёдору о своих злоключениях. То ли виски было тому виной, то ли нервная система справилась, но теперь рассказ Лолы выходил почти комичным. Только вот Фёдору от всего этого было совсем не смешно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хреново ты справляешься со всем тем дерьмом, что варится вокруг твоего бизнеса, Лола Ингер-Кузьменко. А что будет, если в следующий раз меня не окажется рядом? Кто будет платить за тебя залог и поить виски с орешками? Обнимать и гладить по голове?
- Гвидо считает, что за этим стоят наши конкуренты.
Фёдор задумчиво кивнул. Силу зависти он познал довольно рано. А если к этому еще примешивается вопрос денег… Деньги и зависть способны творить поистине страшные вещи.
- Ты почему не ешь?
- Не хочу, - капризно надула губы Лола. – Налей мне еще.
- Детский алкоголизм неизлечим, - отрезал Фёдор, убирая со столика бутылку.
- Ой, какой взрослый умный дядя… - протянула Лола. Опрокинула в рот остатки своего бокала. А потом вдруг встала. – От меня пахнет тюрьмой!
- Чего?! – поперхнулся Фёдор.
- Я воняю! – она передёрнула плечами. – Можно, я приму у тебя душ?
- Конечно, иди, - кивнул Дягилев. Может, под душем она придет в себя.
Он и предположить не мог, насколько фатально ошибался.
Он все-таки заказал ужин. И даже успел что-то съесть, не особо различая вкуса. Фёдор листал новостную ленту. Но не отзывы о спектакле он читал, как обычно. Он просматривал новости и комментарии по поводу беспорядков у офиса «Лолику». Чем больше он читал, тем меньше ему все это нравилось. И тут щелкнул замок ванной.
В иной ситуации, увидев такое чудо, он бы рассмеялся. Но не сегодня.
В его халате Лола просто утонула. Из-под нижнего края торчали лишь маленькие пальчики с разноцветными ногтями – красный, желтый, белый. Волосы после душа лежали по плечам в белом халате пушистыми волнами. Румянец на щеках. Пальцы стискивали ворот почти у горла. Она была похожа на ребенка. И одновременно – на очень красивую и волнующую женщину.
- Я… взяла твой халат. Ничего?
- Ничего, - хрипло отозвался Фёдор. Осознал, что так и сидит с вилкой в руке, опустил столовый прибор на тарелку. – Я заказал салат и сэндвич с курицей, будешь?
- Нет, - покачала головой она. – Я не хочу есть.
- Но ты должна быть голодная, - начал зачем-то спорить Фёдор, наблюдая, как Лола подходит к нему. Вот она подошла совсем близко, и ему приходится поднимать голову, чтобы смотреть ей в лицо. Это непривычно.
- Я голодная, - тихо проговорила она.
Он должен был предложить ей присесть, пододвинуть к ней тарелки с салатом и сэндвичем. Вместо этого он встал.
Потом Фёдор так и не смог вспомнить, кто кого первый поцеловал. Он вообще мало что мог вспомнить. Все какими-то яркими, но размытыми фрагментами и вспышками.
Вот они целуются – уже во второй раз, но все так же сладко. Вот его руки скользят по ее плечам, а за ними скользит и падает на пол халат. И Фёдор тут же подхватывает Лолу на руки. В номере тепло, но ему почему-то кажется, что если ее не взять на руки, не прижать к себе, не отнести в постель – то она непременно замерзнет.