— Меха, краска, пенька, деготь и прочее. — Андрей не зря Анри вел беседы, параллельно много рассказывая про Русь, надеясь на то, что этот человек будет болтать и привлекать внимание к Руси. В том числе и в странах Западной Европы.
— Краска? — удивился Рей.
— Ляпис-лазурь и другая. Ей как раз торгует Андрес…
Дальше разговор потек уже совсем в другом русле. Филипп заинтересовался возможным сотрудничеством с этой далекой державой — Рейно Рюс. Усмотрев в ней не только интересного торгового партнера, но и, возможно, военного.
О том, какие реальные возможности у Иоанна, он не знал. Однако не сомневался — если там идут такие напряженные войны и Русь в них одерживает победы, то проблем она может нарисовать Сулейману полные штаны. Главное — скоординировать с ней свои действия и вынудить османского султана метаться между театрами военных действий.
Но это так — мечты. Больше Филиппа увлекла возможность вести торговлю мехом и краской, а возможно и персидскими товарами, опираясь на более спокойный, короткий и надежный торговый маршрут. Что могло принести ему деньги. Много денег. Ведь их, как всегда, в казне не хватает…
Что же до пиар-игры против Сулеймана-скупердяя и его подельника Генриха Валуа, то он не стал мелочиться. В конце концов не платить по своим счетам — профессиональная забава монархов. Особенно в такой ситуации. Ведь Генрих не просто так хотел сбагрить султану этих удальцов. Тот бы им точно заплатил сполна, в лучшем случае отрубив голову. И правильно бы сделал. Но здесь и сейчас Анри с своими товарищами оказались Филиппу интересны и полезны своим знанием тех далеких земель и знакомствами. Поэтому он решил оказать им милость, не давая ход, впрочем, поднятому ими вопросу…
***
В то время как в Толедо закипали нормальные такие испанские страсти вокруг «внезапно обнаруженного» нового торгового пути, в Туле обстановка стала пованивать серой и отдавать жаром. Во всяком случае в понимании Андрея. Потому что туда явилась латинская делегация во главе с Игнатием де Лойолой — главой молодого ордена иезуитов.
Понятное дело, что шел он туда не напрямик, а заглянув через Смоленск в Москву. Повод был более чем объективный и достойный. Решение Вселенского собора о признании человека — демоном. Они де в этом усомнились и попросили Иоанна Васильевича позволить им поговорить с этим кадром, дабы удостовериться в ложности обвинений. Ибо Божьим промыслом демоны по земле ходить не должны.
Иоанн Васильевич отказывать не стал. Это было не в его интересах. Он знал, что Святой Престол в контрах с восточными патриархиями. И что они не упустят момента им насолить или как-то прижать. Поэтому решил воспользоваться этим обстоятельством для укрепления своего положения.
— Иезуиты… — тихо выдохнул Андрей, потерявший на время дар речи от этой новости.
Понятно, что в середине XVI века — это еще очень молодой орден, имеющий самое минимальное число последователей. Однако с одним только этим словом у него было связано ТАКОЕ количество опасений, что ужас. И все те дела, что они наворотили за XVII–XIX века он ретроспективно накладывал на вот этих людей, еще в целом ни в чем не виновных. Когда же молодой воевода узнал, что делегацию возглавляет Игнатий де Лойола, то…
Воевода принял не очень многочисленную делегацию в своих палатах, что вольготно разместились в тульском кремле.
— Вы бы знали, как я уже устал от этих слухов, — покачав головой ответил он, когда ему сообщили для чего они прибыли и что Царь разрешил.
Доминиканец перевел.
Игнатий встретился с ним взглядом и невольно улыбнулся. Потому что прочел там только усталость и ничего больше.
Между тем Андрей продолжил:
— Предлагаю поступить так. Вы освещаете воду. Умываетесь ей, чтобы показать отсутствия в ней подвоха. Потом ей умываюсь я…
Переговоры были короткими и вполне продуктивными.
Игнатий видел, что Андрей не боится этих испытаний. И как ему доносили, проходил их многократно. Поэтому и не стал бы их проводить. Но буква протокола требовала соблюдения формальностей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Намного больше ему хотелось с этим человеком поговорить. С ним и его женой. Чтобы понять — действительно ли это возрожденный древний князь с супругой или нет?..
— Ты приглядывай за ними, — тихо шепнул на ушко отцу Афанасию Андрей. — Не нравятся они мне. Особенно вон тот — с большой лысиной.
— Уж поверь — пригляжу.
— Что, тоже не по душе?
— Мне вперед их прибытия пришла весточка от Патриарха.
— И ты мне не сказал?
— Он велел молчать. Опасался, что ты по делам куда-то отлучишься, лишь бы с ними не встречаться. И просил любой ценой задержать тебя в Туле.
— Это ему зачем?
— Не ему, — покачал головой Афанасий и глянул глазами вверх.
— А-а-а… — кивнул воевода. — Хочет, чтобы быстрее осмотрели меня и провали куда подальше?
— Мне то не ведомо. Но мню — да. Не у одного меня на душе тошно от мысли, о том, что по земле нашей ходят эти… паписты…
Андрей усмехнулся.
Он знал о том, как католики относятся к православным, в противовес протестантам. И все еще не свыкся к тем, как относятся православные к католикам. Для них любой протестантов ближе и роднее на практике. Все-таки столько веков навязчивой пропаганды не прошли даром.
Смешно.
Но смех не менял реальность…
[1] Филипп II с 1554 года являлся королем Неаполя и обоих Сицилий, а с 16 января 1556 года — королем объединенной Испании.
Глава 2
1556 год, 12 мая, Москва
Царица Анастасия сидела за пяльцами и вышивала. Механически. Не сильно задумываясь над работой и не получая от нее никакого удовольствия. Ее мысли были очень далеко от комнаты.
Стук в дверь.
— Кто там? — спросила служанка, что сидела недалеко от нее.
— Данила Романович, — ответил женский голос снаружи. Это была такая же служанка, что караулила в соседнем помещении и чужих не пропускала. Ну и иные поручения выполняла.
— Зови, — произнесла Царица.
И меньше минуты спустя в открытую дверь вошел брат Царицы. А служанка, повинуясь взмахи руки Государыни, удалилась за дверь, прикрыв ее за собой. То есть, оставляя их наедине. Чай, брат, а не сторонний мужчина.
— Ты хотела меня видеть? — спросил он тихо, присаживаясь поближе.
— Что говорят про Андрея?
— Про какого Андрей?
— Ты все прекрасно понял, — с укором ответила Анастасия.
— Про него много чего говорят. Тебе хорошее или дурное?
— Давай дурное.
— Сказывают, будто бы околдовал он супруга твоего.
— Вот как? — удивилась Царица. — И кто сказывает? Кто этот слух пускает?
— Я того не ведаю. Но слышать слышал.
— Не понимаю я… — произнесла Анастасия и оборвалась на полуслове, уставившись на вышивку.
— Что не понимаешь?
— Мужа моего заваливают жалобами на Андрея и доносами. Один дурнее другого. Причем люди верные, что ездят в Тулу, не подтверждают сказанного. Но… откуда столько доносов? Ради кого? Он ведь простой воевода. Чего они икру мечут?
— Ошибаешься сестрица, — криво усмехнулся Данила.
— В чем же?
— Андрей не просто воевода. О нем почитай во всей Руси уже знают. Все. От хлебороба до Царя. Найти человека, который про него не слышал во всей державе не получится.
— И что?
— А тебе этого мало? Разве не знаешь, как сильны завистники в своих кознях?
— Это не повод боярам и родовитым пытаться его с грязью смешать. Что происходит? Они словно обезумили!
— Если честно, я сам не сильно понимаю. Ведь воду мутят далеко не все. Те, что с турками торг ведут или мзду с того имеют — ясно чего возбудились. Но ведь есть и другие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А не боятся гнева царского?
— Ну они ведь ради Царя стараются. Слухи передают. Дескать, злоумышляет Андрей против него.
— А то супруг мой не понимает, ради кого они стараются.