* * *
Никогда я еще с таким упоением не ждала окончания рабочего дня. И какое же счастье я испытала, когда наступили заветные семь вечера. У меня было стойкое ощущение, что Алмазов специально меня удерживает на месте. И также специально вышел со мной из больницы.
— Вы не поняли? Меня напрягает ваше присутствие, меня не надо никуда подвозить. Мой Дима этого не поймет.
— Он же только друг по сексу, — насмешливо произносит Алмазов, равняясь со мной. — Что ему там понимать?
— Не ваше дело.
— Полин, ну хватит придуриваться. Давай на этих выходных поедем кататься на воздушном шаре?
— А сколько стоит это удовольствие?
— Да какая разница. Я же приглашаю и плачу.
— Большая разница, Сергей Александрович. Вы уж извините за прямолинейность, но обосраться от страха я могу и дома. Причем совершенно бесплатно.
— Жжешь.
— Не жгу, а тушу. Я против экстремальных развлечений.
— Покатаемся на лодках?
— Нет. Эти выходные я провожу на пляже. Вы там уж никак не вписываетесь. С вашим-то бельем. Там поди и плавки будут с надписью «Размер имеет значение» или «Всегда готов».
— Нет, такие у меня только трусы.
— Слушайте, — резко останавливаюсь, оглядываясь по сторонам. — Я сказала отстаньте от меня. Я — ваша студентка, вспоминайте об этом хоть иногда. О, а вот и мой Дима. До свидания, Сергей Александрович.
Вприпрыжку бегу к улыбающемуся Диме, облокотившемуся о капот машины. Тот, видя мой напор, знал бы он, чем это все обусловлено, оттолкнулся от машины и буквально поймал меня в воздухе. Прокрутил, как маленькую девочку и с улыбкой на губах таки поставил на землю.
— Ты так соскучилась?
— А то! — тянусь к нему, обвивая руками за шею и целую в щеку. Надеюсь, выглядит это как в губы.
— Ты делаешь это для стоящего напротив нас мужчины?
— Пфф… я знать не знаю этого гондольера. Ну все, давай в машину, а то тут душно.
— Удивила ты меня, Поля.
— И не только тебя.
Глава 10
— Ну и как там твоя академия кордон бля? — после минутного созерцания Диминого профиля, я первой нарушаю затянувшееся молчание.
— Блю.
— А, по-моему, за такие деньги просится только бля, или как сегодня сказал один мой знакомый — еп твою мать.
— Поля, не шокируй меня, — усмехается Дима, останавливаясь на светофоре.
— Это всего лишь набор букв. В нецензурной лексике нет ничего плохого, когда она к месту. А если человек тратит тридцать тысяч баксов за девятимесячное обучение — то это именно то, что я и сказала. Никакого шока, Дмитрий Сергеевич, только констатация фактов.
— Сначала я подумал, что ты изменилась, ан нет, все такая же. Надо быть терпимее к другим, Поля. Тридцать тысяч баксов — это вложение в будущее и ты, как умная девочка должна это понимать.
Понимаю. И не понимаю. И дико злюсь. Вот кто должен был стать врачом без перерыва на беременности, декреты, влюбленности и прочую чушь. Ну кто как ни мужчина — лучший врач? И наследника родит без перерыва на работу и нет перепадов настроения от шалости гормонов. Вместо этого — повар. Повар, блин! Хотелось бы сказать, что повар из него вышел на букву «г», но не получается. Не знаю, что сыграло ему на руку — красивая мордашка, с помощью которой он собирает миллионы просмотров за свои видео-готовки или действительно виртуозное умение готовить и вести себя столь живо на камеру. Скорее всего все вместе. Бывает людям везет, Дима — яркий тому пример. Да, пожалуй, меня раздражает тот факт, что мой брат звездуля инстаграма. Не мужское это дело — заигрывать на камеру с черпаком в руках. Ну а тетки ведутся. Дуры. Так и хочется спросить Диму на кой черт влазить в кредит и спускать столько денег на какую-то хрено-французскую академию, тогда как за кривляние на камеру отстегивают и без того немалые деньги. Но не спрошу. Не мое это дело, не у меня же он деньги просит, в конце концов, он в отличие от меня их зарабатывает.
— Можно я тебя кое-что спрошу? — неожиданно выводит меня из раздумий голос Димы.
— Не трудись. За год ничего не поменялось. Я по-прежнему люблю присутствовать при вскрытиях, смотрю криминальные передачи и триллеры, люблю читать про маньяков и обижаюсь за твой выбор профессии.
— Супер. Давно сменила взрыв на макаронной фабрике на нормальную прическу? — поправляя прядь моих волос со лба, с улыбкой интересуется Дима.
— Это был модный начес. Если не разбираешься — дальше готовь свое хреничи из устриц и не лезь грязными руками в мои волосы.
— Севиче.
— Одна ерунда.
— Ладно, спрошу в лоб — у тебя точно никого не появилось? И я не про трупы, Поля, а про живого парня, мужчину, если быть точнее. Может быть тот, кто стоял на стоянке и на тебя смотрел?
— А что такое, ты мне жониха во Франции нашел, а я тебе нарушила планы?
— Нет, дорогая моя, тебя вытерпит только русский мужик. Дело в том, что за несколько часов мама прожужжала мне все уши, чтобы я познакомил тебя со своими друзьями, сводил тебя в клуб, бар, и все в этом духе. И я согласился. В принципе, я с ней от части согласен, надо тебя с кем-то познакомить, ну или хотя бы найти подружку. А вот сейчас думаю, может у тебя кто-то появился, а ты никому не хочешь говорить? Ты же скрытная донельзя. Я не удивлюсь, если мы не узнаем даже то, что ты родила. Ты ж беременность проходишь в толстовке, а ребенка в морге родишь, там его и воспитывать будешь, чтобы папа не дай Бог не узнал, что снова внучка. Этот мужчина, кстати, патологоанатом?
— Слушай, а во Франции тебя учили какому-нибудь оригинальному рецепту приготовления языка?
— Ммм… свиного или говяжьего?
— Человеческого. Твоего.
— Однозначно не учили, — не сдерживая смеха, выдает мой братец.
— Ну кто бы сомневался, что