жалел о том, что не знает латынь. С ней бы его ещё не придуманное изречение звучало бы ещё весомее.
Кавадзаки медленно, не спеша вышагивал по парковой аллее; мысли о листьях занимали сейчас всё его сознание, и он хотел хотя бы ненамного оттянуть ту встречу, ради которой он здесь сегодня и которая наверняка его отвлечёт, переключит в иное русло.
Он и сам не мог понять, откуда в нём такая тяга. Хотя… если так подумать, определённые догадки всё-таки имелись.
Кавадзаки поднимался со дна, с самого низа — всю свою жизнь. Вначале сирота в детдоме. Затем — мальчик на побегушках в мелкой банде. Постоянные попытки пробиться вверх; плохие дела ради хорошего будущего. Следующей ступенькой стала банда покрупнее — впрочем, он сам оставался в ней такой же мелкой шестерёнкой.
Возможно, так и остался бы, а может, поднялся бы выше. Это перестало иметь значение в тот день, когда его группировка перешла дорогу Тёмным. Не намеренно, конечно — но это было самоубийством в любом случае.
А дальше было много шума, много крови и очень много трупов. Куда больше, чем выживших. Может быть, выжил он один?.. Кавадзаки не знал; он никогда больше не встречал товарищей по банде и совершенно не жалел об этом. Как не жалел и о том, что ему хватило ума не мстить Тёмным и лично Архимагу, а принять тот факт, что они сильнее.
И поставить на победителя.
Мало было просто попроситься в ряды Тёмных; нужно было ещё и сделать так, чтобы Архимаг его заметил.
Затем выделил среди прочих.
Затем — счёл полезным.
Наконец, незаменимым…
Кавадзаки карабкался наверх; увеличивал силу и власть, совершенствовал свои навыки, утверждал своё положение. Из простого Тёмного он стал помощником старика, затем — его правой рукой. На этом посту он и находился последние семь лет.
Так вот, о листьях и философии…
Нет, ему, безусловно, нравилась его работа. Да что там — он жил ей. Но… когда ты с раннего детства погряз в насилии, когда все твои заботы по жизни — это пытаться сожрать других и следить, чтобы другие не сожрали тебя, то в свободное время начинает хотеться…
Немного отстраниться от всего этого. Хочется оторваться от земли и перейти в менее материальную плоскость.
…о. Ну вот и она, мраморная беседка в самой середине парка. И его собеседница уже тут.
Тёмные, как правило, старались не встречаться в одном месте дважды. Сегодня Вивианна, дочь Высокого Консула и главная доминатрикс (в хорошем смысле) Тёмного Культа выбрала местом встречи этот парк — прекрасный, и в то же время наводящий на размышления. На размышления о листьях.
Кавадзаки вздохнул. Как и каждый раз перед тем, как спуститься на материальную землю и вернуться к делам. Плохим делам ради хорошего будущего.
— Пётр, — Вивианна улыбнулась своей ядовитой улыбкой. Губы, как обычно, были подведены тёмно-бордовой, почти чёрной помадой, а такого же цвета тени на глазах и вовсе превращали девушку в злодейку из бондианы.
— Вивианна, — пройдя в беседку, Кавадзаки тяжело уселся на скамью и уставился на свою собеседницу в упор. — Ты здесь одна?
Он тщательно огляделся, подходя сюда, но никогда нелишне спросить ещё раз.
— Да, — кивнула Вивианна, глядя чуть в сторону, — но не переживай за этот счёт. Остальные дали мне разрешение говорить от их имени.
Она поправила сложную, напоминающую гнездо райской птицы, причёску. Вчерашнее зелёное платье сменилось на наряд из чёрной кожи, чья откровенность лишь немного недотягивала до отметки «18+». Шипастый чокер из кожи крокодила на шее, кольцо-палец на левой руке, заканчивающееся острым когтем… Кавадзаки видел её сотни раз, и понятия не имел, почему она выглядит так, как выглядит.
Но у того, чтобы быть членом Тёмного Культа, много плюсов, и отсутствие дресс-кода — один из них.
— Дали разрешение? — Кавадзаки коротко рассмеялся. — Ты так это называешь?
Вивианна в ответ лишь молча улыбнулась. Комментарии не требовались, ответ на риторический вопрос и так был понятен.
Дочь Высокого Консула держала Тёмных за яйца — очень прочно и очень цепко. И не потому, что она была дочерью Высокого Консула, а потому, что она была Вивианной. Той, кто всегда сверху и всегда в чёрной коже.
Конечно, у неё не было столько власти, чтобы что-то и за кого-то решать единолично. Но всё же достаточно, чтобы с ней не хотели ссориться лишний раз.
Госпожа Вивианна умела наказывать.
С другой стороны, Тёмные, по большей части, были и не против. Конечно, всегда находились недовольные, но всё же такое положение имело и свои плюсы. Например, оно в какой-то мере снимало с них ответственность за всевозможные рискованные авантюры.
Вроде сегодняшней… судя по всему.
— У нас, — Вивианна выделила это слово голосом, — к тебе предложение, Пётр. Вчерашние события всковырнули то, что давно гноилось; показали, что старик окончательно спятил на старости лет.
Она поморщилась.
— Не знаю, о чём он думал, назначая главным взамен себя какого-то придурка-молокососа, да и не особо интересуюсь. Если это шутка, то неудачная, а если всерьёз — то ещё хуже. Время и так слишком тяжёлое, чтобы ещё сильнее его усложнять.
— Как говорится, — Кавадзаки напустил на себя задумчиво-таинственный вид, — хочешь проклясть врага — пожелай ему жить в эпоху перемен.
Какое всё-таки шикарное изречение. И как обидно, что не он его придумал.
— Ну… — Вивианна на секунду зависла от такой мудрости. — Да. Вроде того, конечно. Дело в другом.
Она махнула рукой.
— Дело в нашем предложении тебе, Пётр, более чем щедром. План простой и рабочий: быстро и уверенно убираем этого мальчишку, а затем делаем главой тебя — как самого приближённого к старику и самого опытного в деле устранения врагов Культа. После чего этим мы и займёмся. Культу давно пора перестать церемониться с… ними.
Быстро и уверенно, значит.
Кавадзаки пропустил мимо ушей «предложение, от которого невозможно отказаться», потому что перед ним в плане Вивианны стоял пункт, казавшийся ему большой глупостью.
«Быстро и уверенно убираем этого мальчишку». Три ха-ха. Этот «мальчишка», Ви — нечто большее, чем вы можете представить, тёмное и смертельно опасное.
Старик и раньше был могущественным, даже когда его дух ютился в дряхлом и больном теле. Могущественным настолько, что последние триста лет правил Культом, причём даже не сильно-то кошмаря своих подчинённых — хватало собственного авторитета…
И на что он способен теперь, оказавшись в новом, молодом теле… Даже сам Кавадзаки не знал всех хитрых планов Архимага.
Но он знал кое-что другое. Если глава Культа не желал, чтобы кто-то знал о его переселении в тело Эрмита, значит, на то есть причины. И значит, он не скажет об этом ни единой живой душе.
— Я буду на стороне главы, — коротко и ясно отрезал он, глядя Вивианне прямо в глаза.
— Что ж… — девушка медленно вытянула из кармана пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой. — Почему-то я так и думала. Впрочем, твоё право.
Она подняла на него глаза, в которых читалась лёгкая лень, и уточнила — как бы походя, между делом:
— Кстати. А что со старым главой? Никто не видел Архимага со вчерашнего вечера.
Кавадзаки поднялся со своего места, едва не врезавшись макушкой в мраморный потолок беседки.
— А мы больше его и не увидим, — улыбнулся он.
Они друг друга услышали; больше говорить не о чем. Развернувшись, Кавадзаки зашагал в обратном направлении, пока Вивианна курила, оставаясь в беседке. Шагая по аллее, он пытался думать не о том, что сказала девушка, а о листьях.
Листья — они как… как…
А, чёрт. Листья — как листья, чтоб их. Пётр сердито поморщился; философская мысль ушла, и понятно.
И недели не прошло, а среди Тёмных уже пошли волнения, заговоры.
Хорошо, что глава знает, что делает.
* * *
…что я вообще делаю?
Эта мысль навязчивым рефреном крутилась у меня в голове, когда я глядел на Славика, стоящего напротив. Здесь, в тенистом парке на территории городской больницы, он возник чуть ли не из воздуха, как какой-то чёртов ниндзя, и теперь смотрел на меня с явно довольным видом. Тёмно-серый худи с капюшоном; никаких катан за плечами или пятен крови, хотя я и ждал чего-то такого.
Изначально он предлагал встретиться в парке покрупнее, говорил про какую-то мраморную беседку. Но в таких местах обычно слишком много народу; требовалось что-то более уединённое. Что ж, на территории больницы никто не удивился бы моему помятому виду и испачканной кровью одежде (травмпункт недалеко) — а соседство с туберкулёзным корпусом обеспечивало минимум прохожих. Прямо