и вновь скрутился в болезненном приступе.
[ Поздравляем! ] — неожиданно огорошила меня Система. — [ Лояльность вашего деда была повышена. Отношение изменилось с Негативного на Нейтральное. ]
Ого. Я ожидал обратного. Но, кажется, старик заткнулся просто потому, что в чём-то был со мной согласен.
Но Система на этом не останавливалась.
[ Получено новое умение: теперь вы можете назначить своему старику место обитания. ]
Место обитания?
Я злобно шаркнул кроссовком по земле. Нервы начинали сдавать.
Ещё более идиотское умение нельзя было выдать⁈ Что мне с того, что теперь я могу назначить старому придурку домик? Да какая мне вообще разница, где он будет ошиваться, особенно после…
— С-страшно! — жалобный всхлип Архимага вновь перебил мои мысли. — Здесь холодно… домой бы, домой…
Я обернулся. Да уж, разум снова покинул глаза старика. Тот лишь растерянно и беспомощно глядел по сторонам, словно пенсионер, потерявшийся в отделе с просроченной молочкой.
Ох… твою ж мать.
Морщась от боли в не до конца заживших рёбрах, я подошёл к деду и взял его под руку.
— Ладно, дедуль, — вздохнул я. — Чего уж там… пошли.
— Домой хочется… — жалобно проскулил тот. — Домой…
[ Мораль вашего старика упала, ] — своевременно сообщила Система. — [ Получено задание: успокоить деда. ]
Да это я и без тебя понял.
* * *
— Где-то тут, — сообщил напарнику Пончин, с подозрением оглядывая улицу. — Одна из этих подворотен, если они правильно назвали адрес.
А лучше бы назвали неправильно, пронеслось в голове у сержанта Набутылко. Вызовы из-за шума — дело привычное… но этот от них отличался. Эти, если точнее — вызовов было сразу три, и все из соседних домов. «Шум, словно избиение, аж кости трещат», «Звуки какой-то драки», «Удары, как будто кого-то убивают…»
— Откуда им всем знать, как звучат удары, как будто кого-то убивают? — он притормозил неподалёку от тёмной, грязной подворотни.
— Что? — не понял Пончин, отстёгивая ремень безопасности.
— Да так, мысли вслух.
— И правильно. Неоткуда знать, — согласился Пончин. — Может, там кто-то просто мусор никак не мог в контейнер утрамбовать.
Он хохотнул.
— А может, там труп и бандитские разборки! Пошли. Наша служба и опасна и трудна, Набутылко, не забывай!
Похоже, сейчас он воображал себя не то лейтенантом Коломбо посреди английского особняка, не то Рэмбо на подходе к вражескому стану. Сделав суровое лицо, Пончин двинулся вперёд.
— Да ладно, — пробормотал себе под нос Набутылко. — Что там такое может быть, в конце концов?..
И застыл, едва не врезавшись в поперхнувшегося бравурным свистом Пончина.
Потому что увидел, что.
Или, точнее, кто.
— А вы… разве не должны быть в общежитии? — само по себе вырвалось у полицейского.
Он ожидал здесь увидеть кого угодно, но только не вчерашнюю парочку прожжённых извращенцев.
Парень вышел из-за угла; старика он поддерживал, ведя под руку, а тот с довольно печальным лицом щурился, плетясь за ним. При виде полицейских молодой человек на мгновение замер на месте, а затем расплылся в широкой улыбке.
— Привет, — быстро сказал он. — Снова вы, ребята? Что на этот раз?
— В-вы… вы… — Пончин, недоумевая от такой встречи, попытался ткнуть в него пухлым пальцем, но тот слегка трясся.
— Что такое?
— У вас кровь на рубашке, — закончил за него Набутылко. — И тут, на лице…
Парень небрежным движением скользнул ладонью по лицу; чуть поморщился.
— Забудьте, — отозвался он. — Было и было.
— Но что было⁈ — не выдержал Набутылко, кое-как вспомнив, что они вообще-то при исполнении и на вызове. — Нам поступил сигнал о подозрительном шуме из этой подворотни…
— Да так, — парень снова тронул расцветающий на скуле синяк. — Такое иногда бывает… — он выдержал паузу, словно что-то вспоминая, — после бурной ночи, проведённой в женском общежитии.
Он снова улыбнулся.
— Что вы имеете в виду? — не понял Набутылко; Пончин лишь ошалело икнул.
— Не всем нравятся такие развлечения, — парень махнул свободной рукой. — Отцы девушек, старшие братья… время от времени кто-нибудь хочет поговорить по душам.
Он двинулся дальше, поддерживая старика, который лишь кивал головой, точно китайский болванчик.
Полицейские отступали медленно, спинами вперёд.
— Но…
— Что поделать, — парень снова улыбнулся. — Пуританство у этого общества в крови.
— З-заявление писать будете? — механически откликнулся Пончин; на этот раз уже Набутылко кивнул, подтверждая слова напарника.
— Не-а, — поморщился паренёк. — Зачем? Бывает, дела семейные. Зачем разводить скандал из-за мелочей?
— И куда вы теперь? — Набутылко почувствовал, как у него скребёт под ложечкой; нехорошее ощущение.
— Обратно в женскую общагу, конечно же, — легко откликнулся парень — а плетущийся с ним старик, моргнув, подтвердил:
— Да, да, туда! Скорее туда! Хочу, хочу!
— Сейчас придём, дедуля, — паренёк ласково похлопал старика по щеке. — Потерпи немного.
— З-зачем вам туда? — то ли Пончин ещё не понял, то ли на что-то надеялся.
Увы, надежды его не оправдались.
— Зачем?.. — паренёк хитро сощурился, явно задумавшись о чём-то своём. — Так… брать реванш.
Напарники с ужасом переглянулись — и шагнули в стороны, освобождая дорогу странной парочке.
…когда парень с дедом уже заходили на территорию женского общежития, перейдя дорогу, Набутылко помотал головой. И что на них нашло? Только из-за увиденного вчера?
— Ты… ты думаешь о том же, о чём и я? — зашептал он, наклонившись к уху Пончина.
— Я думаю, что хочу на пенсию, — откликнулся тот. — Мне столько не платят.
— Я не о том… чушь же какая-то, — Набутылко и сам уже чувствовал злость из-за того, что поддался эмоциям, не остановил парня, не проверил его документы. — Не может быть, чтобы он…
— На что ты намекаешь? — Пончин поглядел на него.
— Что здесь что-то не так, — Набутылко не мог сам точно сказать, что именно он подозревал. — Ты поверишь, что он и правда ходит туда к девушкам, вдвоём с дедом?
— По-твоему, они что-то скрывают? — мало-помалу Пончин тоже начинал приходить в себя. — Так… пошли. Посмотрим, куда он…
Не договорив, напарники быстро направились через дорогу; кованная ограда женского общежития ничего не прятала, и они ещё спокойно могли видеть и парня, и старика, и…
…сразу несколько девушек, сбежавших с крыльца и окруживших парочку.
— Чёрт, — почти со слезами в голосе выдохнул Пончин. — Так он… не врал.
— Когда… — голос Набутылко чуть охрип. — Когда моя дочь пойдет в университет, напомни мне не жалеть ей денег на съемную квартиру.
Никаких общежитий.
* * *
Что-то мне подсказывало, что если я встречусь с этими двумя ещё раз, то излюбленная тактика «уверенно нести полную чушь и быстро идти по своим делам» может уже не сработать.
Благо, от подворотни до общаги всего квартал, и мы с Архимагом преодолели его без особых приключений. Окрестности моего подвала сейчас выглядели даже симпатично. Приятный дворик, спешащие на учёбу студентки с книгами и пара дворников, убирающих листву с тропинок. Тихо и спокойно.
А самое главное — ухажёры, шаставшие ночью по территории общежития туда-сюда, при дневном свете разбежались, как какие-то вампиры из чёрно-белого кино. Чем не предали своё дело, если подумать.
Девочкам ведь нравятся вампиры.
Мы почти дошли до подвала, как я услышал позади себя быстрый топот. Не успел я даже обернуться, как меня окружило троё девушек. Тех самых, у которых я пытался выяснить расположение потерявшегося старика ночью.
Я закатил глаза.
Как будто мне было мало ноющего деда на моём плече и того, что я тащусь со скоростью улитки.
— Привет! — первая из девушек выпалила это так, будто спешила на пожар. — Слушай, у нас вчера как-то не задалось… Может быть…
Я продолжал упрямо идти к своей цели. Они последовали за мной.
— Нам, наверное, стоит извиниться за вчерашнее, — подхватила вторая.
— Если приглашение на бутылочку шампанского ещё в силе… — третья улыбалась так, как будто у неё свело скулы.
— Я не приглашал никого из вас на бутылочку шампанского, — мрачно отозвался я. — Я спрашивал вас, не видели ли мы моего деда — и, как видите, мой дед при мне.
Кажется, такой ответ их немного огорошил и сбил с толку.
— Но как же…
Я пожал плечами.
— А что до самого деда, то вы не в его вкусе. Если он кого и мог бы пригласить на бутылочку шампанского, так это вашу тётю Зину.
— З-зинаида… — старик вздрогнул; в его голосе звучала скорбь. Похоже, фаза буйного опьянения сменилось той фазой, когда ты лежишь, малость помертвевший внутри, и чувствуешь,