Читать интересную книгу Найди ее лицо - Тед Бота

Установив маркеры толщины тканей и глазные яблоки, он водрузил череп на глиняные плечи, которые в последний раз держали сделанный им бюст Валери Джемисон. Когда Фрэнк стал накладывать на череп глину, то сосредоточил внимание на области рта и зубах девушки, в которых не было ни одной дырки. Он учитывал форму зубов, конфигурацию нижней и верхней челюстей, легкий прогнатизм. В процессе работы постоянно поглядывал на фотографии черепа, разложенные на верстаке.

Придав форму носу, он вернулся к губам — сделал их пухлыми, а затем убрал немного пухлость. Он переходил от рта к ушам и носу — важнейшая триада, — но его передвижения не имели системы. Он понимал, что порой, когда возникают сомнения, ему приходится обращаться к усредненным параметрам, но что-то в этой голове беспокоило.

Несколькими днями позже пришла его подруга Джоан, того же возраста, что и Джан, блондинка и милашка, она позировала Фрэнку в 1970-х годах, когда тот работал в «Фараган». Теперь, будучи замужем и матерью двоих детей, она приходила в студию раз или два раза в месяц помогать Фрэнку со счетами. С тех пор как съехала Лайза, Джоан стала еще и человеком, мнению которого о своих бюстах Фрэнк доверял больше всего.

Джоан знала, что Фрэнка в последнем черепе что-то беспокоит. В ее присутствии он еще раз перебрал все известные факты по этому делу — футбольное поле, глубина глаз, неправильный прикус, найденная рядом с телом одежда, — потому что разговоры о деле часто приводили к новым догадкам.

Вот тогда-то он понял, что не укладывалось в картинку, — «шип-н-шор», блуза-матроска. Женственная, яркая рубашка — не тот вид одежды, которую стала бы носить афроамериканская девушка ее возраста в этой части северной Филадельфии.

Джоан согласилась:

— Я когда-то носила такое. Если она купила матроску, значит, куда-то собиралась.

Фрэнк немного подумал.

— Она могла быть из породы девушек, которые ищут лучшего в жизни.

— Думаю, да.

Фрэнк знал, что оденет окончательный вариант своей работы в эту блузу. Если с жертвой находили одежду, он всегда ее использовал. Но в ту ночь он решил сделать кое-что еще: немного приподнял лицо девушки. Утром Фрэнк нашел Ванессу рассматривающей бюст.

— Кто она? — спросила дочь.

— Думаю, девушка, у которой есть мечта.

— Мертвая девушка, у которой была мечта?

Он кивнул.

— Что ты собираешься делать с ее волосами?

— Собираюсь сделать ей прическу «помпадур».

— Но почему?

— Она подходит к ее лицу.

Когда Фрэнк привез бюст в офис судмедэксперта, Герри Уайт удивился. Он привык, что Фрэнк придает выражение своим бюстам, приоткрывает им губы, показывая зубы, но в девушке в матроске было что-то особенное.

— Вы никогда прежде так не делали, — сказал он. — Она смотрит вверх.

— Ага, — кивнул Фрэнк, — с надеждой.

Он поехал назад, в мясной магазин. Его работа закончена. Он понимал, что девушку, возможно, никогда не опознают. И даже если опознают, полиция не всегда удосуживалась ставить его в известность. Пока он не узнает, кто это, она останется для него девушкой с надеждой.

Гармония

Январь 1990 года

Гретхен Уорден хотела выставить пять из голов Фрэнка.

— Полагаю, это привлечет к нам целые толпы людей, — сказала она.

Уорден, директора музея Мюттера, хорошо знали в обществе. Под ее руководством из малоизвестной и малопосещаемой коллекции странных предметов музей превратился в предприятие мирового класса. Здесь даже подготовили пользующийся большим спросом справочник с фотографиями, выполненными Джоэлом-Питером Уиткином и Арне Свенсоном. В дополнение к показу голов Уорден хотела, чтобы Фрэнк при открытии экспозиции провел беседу.

Фрэнк был вне себя от радости. Со времен Анны Дюваль он ходил в музей Мюттера по любому поводу, чтобы взглянуть на собранную Хиртлем коллекцию черепов. Теперь там выставят его бюсты. Мечта мальчика из школы Эдисона о том, что его искусство что-то значит, начинала сбываться.

Уорден выбрала пять бюстов: девушка из Слэтингтона, Линда Кейс; девочка в большом чемодане, Элиа Дэвис; Ванда Джекобс; девушка из колодца; и девушка с надеждой.

В распоряжении Фрэнка были некоторые из этих голов, если он прежде сделал с них копии, однако остальные нужно было добывать из различных полицейских управлений. Уорден хотела, чтобы он их к ней завез к концу месяца.

Группа человек в тридцать собралась в фойе музея Мюттера в тот день, когда Фрэнк выступал с речью. В стеклянной витрине рядом были расставлены пять голов, и это была первая экспозиция, которая встречала гостей при входе в здание.

Среди них по большей части были женщины, видимо, домохозяйки, которые совершенно не походили на его обычных слушателей — техасских рейнджеров, специалистов в области судебной экспертизы и полицейских. Он рассказывал, что в его скульптурной работе было три важных аспекта: получить череп, добыть как можно больше информации о жертве и затем, если повезет, добиться идентификации.

В качестве примера он привел девушку из колодца — белая, лет двадцати, найдена вместе со скелетом неродившегося шестимесячного младенца лежащей на куске фанеры над трубами в бетонном колодце на территории заброшенного заводика по производству виски в Бенсалеме, штат Пенсильвания. Вокруг тела были разбросаны журналы, фантики от конфет и одежда разных размеров и стилей.

Помимо прочего, он выяснял: нет ли хоть пряди волос? Если есть, то не крашены ли они? Каково состояние зубов? Не асимметрично ли лицо? Фрэнк обратил внимание, что у нее неправильный прикус, а также узкие верхняя и нижняя челюсти. Работая над бюстом, он постарался сделать ей узкий рот и показать несколько зубов и выщербленные резцы.

Прочая информация тоже давала ему важные ниточки. Были на ней украшения? Одежда? Так как девушка из Бенсалема жила в старом колодце и одевалась в одежду, которая выглядела так, словно получена от Армии спасения, он сделал ей неопрятную прическу бомжа.

— Череп является картой лица, — сказал он женщинам, — и когда я смотрю на него, я могу разглядеть детали. Здесь нет ничего сверхъестественного. Есть также таблицы с данными для определения толщины тканей, однако каждый человек имеет индивидуальные особенности. И там, где они проявляются, приходится менять толщину мягких тканей на лице, немного здесь, немного там. Когда смотришь на нос, губы, то видишь повторение форм. Это гармония. Вот почему нельзя безоглядно следовать тому, что говорят судебные медики или антропологи. У некоторых белых людей прослеживаются характерные черты черных, и наоборот. Они сами могут об этом не знать.

У Фрэнка было несколько слайдов по этому делу, и когда он показал скелет девушки из колодца, несколько женщин в переднем ряду опасливо задвигались. Он сосредоточил особое внимание на женщине средних лет, одетой в пальто с меховым воротником. Этому приему его научил Филлинджер.

— Невозможно изменить одну часть лица, не принимая во внимание остальное. Если вы ошибетесь, то сами увидите. Это как плохо выполненная пластическая операция — вы тут же заметите маленький носик на лице человека с сильным характером. И не только увидите это, но и почувствуете.

Одна из женщин из задних рядов спросила, насколько близким оказывается сходство его реконструкций с конкретными людьми, когда тех реально опознают.

— Близким, — подтвердил он. — Достаточно близким, чтобы человека можно было безошибочно опознать.

В тот день, когда Фрэнк проводил беседу в музее Мюттера, в «Филадельфия инкуайрер» появилась небольшая статья об этой экспозиции. Там же была помещена фотография пяти бюстов в стеклянной витрине.

Луис Браун, уборщица одного из городских офисных зданий, увидела эту фотографию в выброшенной кем-то газете. Что-то в одной из изображенных голов привлекло ее внимание, и она решила сходить на выставку, чтобы взглянуть на нее поближе.

Прошло несколько недель, прежде чем Луис собралась в музей. Она сошла с автобуса на Уолнат-стрит, завернула за угол и вошла в музей. Женщина прежде там не бывала и ожидала увидеть толпу людей, однако в фойе, кроме нее, было всего несколько человек.

За столом регистратора сидел Пол Рейли, тучный, тихо говорящий мужчина, который работал на разборке корреспонденции, но сейчас поддежуривал на время ленча. Браун заплатила за вход и тут же увидела стеклянную витрину. Едва взглянув на стоящие внутри головы, она крикнула:

— Это она! Я знаю эту девушку!

Рейли встал и подошел к женщине, которую била крупная дрожь. Ему не доводилось видеть, чтобы в музее кто-то таким образом реагировал на экспозицию. Голос Браун привлек внимание людей. Они высыпали из сувенирной лавки и из глубины зала, чтобы посмотреть, чем вызван переполох.