На этом месте своих размышлений Ванька подскочил: «Как это я забыл про ответственность и намерение! Я намерен провести сегодняшний вечер спокойно», – твёрдо сказал он.
Действительно, вечер прошёл очень спокойно, так как папу вызвали в больницу, а мама занималась своими делами. Намерение было выполнено.
Но создано оно, к сожалению, было всего на один день.
На следующий вечер, когда Ванька успел напрочь забыть про свои двойки, раздался папин голос: «Иван, звонила классная руководительница, у тебя одни двойки! Неси дневник!»
Ванька понуро поплёлся к папе, ссутулившись и держа в руках ненавистную потрёпанную книжицу. Он ненавидел весь мир, учителей, особенно «классную», дневник… Папу он отчаянно боялся.
«Так, это позиция жертвы», – вдруг вспомнил он и стал срочно создавать намерение лёгкого выхода из сложной жизненной ситуации.
Создав намерение, он в коридоре стал говорить: «Я тебя люблю, я тебя люблю», – так как от страха все остальные слова разом вылетели из головы.
Тут же появилась мама, которая немного успокаивающе действовала на папу. Не преминул появиться и Кот.
– Ну? – грозно спросил папа, бросив дневник на стол. – Объясняй!
– Папа, я не сделал уроков, так как мы читали послания Мудрецов. А на уроках я очень хотел спать, потому что мы поздно легли, – сказал Ваня.
Папа удивлённо посмотрел на жену, потом на Ваньку, потом сказал:
– Объяснение принял. Чтобы больше подобного не повторялось!
– Я постараюсь, – сказал Ваня и пошёл в свою комнату.
– Странно, и никакого Хоттабыча не надо, – только и мог вымолвить Ванька, придя в свою комнату. Поведение папы было настолько необычно, что никакому объяснению не поддавалось. Получалось, что с помощью намерений и четырёх волшебных фраз (а то и одной) всё получалось, как в сказке.
– Не зря же Вал Син назвал человека хозяином жизни или Волшебником! Только это нужно вовремя вспомнить, а это, оказывается, и есть самое сложное! – дошло до Ваньки.
Глава 30. Разговор учительницы со старцами. Секреты обучения
Тридцатого числа хозяева дома с друзьями заранее собрались в квартире Валентина Владимировича и Марии Петровны, очень надеясь на приход мудрецов. Они как прилежные ученики приготовили листки бумаги, ручки и находились в радостном ожидании, как всегда не заходя в гостиную, чтобы не мешать прибытию гостей. Раздавшийся звонок в дверь удивил всех.
– Они что, избрали новый способ появления у нас? – спросила мама.
Ванька радостно побежал открывать дверь.
На пороге стояла классная руководительница Ваньки Татьяна Георгиевна с видом, не обещающим ничего хорошего.
Сказать, что на лицах родителей выразилось удивление, это всё равно что ничего не сказать. Тигру за дверью они удивились бы меньше.
– Вы что, гостей ждёте на ночь глядя? – строго спросила Татьяна Георгиевна. – Теперь понимаю, почему Иван не готов к урокам. Ему просто некогда их делать!
«Что же с ней делать? Выставить за дверь неудобно», – пока Мария Петровна соображала, учительница, отодвинув хозяйку властным движением руки, вошла, сняла пальто, сапоги, надела тапки и направилась в гостиную, как будто она была здесь частым гостем.
«А… Э-э…» – промычал Ванька, но был остановлен жестом и строгим взглядом Татьяны Георгиевны.
К счастью, мудрецы уже успели материализоваться за столом в полном составе, и Мария Петровна облегчённо вздохнула.
– Вот и хорошо, как раз с вашими дедулями я и побеседую о Ванином поведении и успехах, – проговорила учительница и тут вдруг сообразила, что дедуль что-то слишком много для одного Ивана. И вообще картина была какая-то нереальная, причём причина нереальности от неё всё время ускользала. Дедули ей кого-то смутно напоминали, но кого, она точно не могла вспомнить.
Мария Петровна виновато посмотрела на высоких гостей и всех остальных. «Ну не получилось у меня её остановить, она ворвалась, как вихрь», – говорил её взгляд.
– Думаю, что вы родственники, и тайн от вас у меня нет, – начала учительница. – Положение Ивана ужасающее. Он ничего не знает и не хочет учить! Все учителя на него жалуются! Он спит на уроках или ковыряет в носу. Ему ничего не интересно! – учительница распалялась всё больше и больше.
Она, на своё счастье, села спиной к голографическому экрану, а тот с радостью показывал все Ванькины прегрешения. Лёшка еле удерживался, чтобы не засмеяться в голос.
– А что именно ему должно быть интересно, позвольте вас спросить, достопочтеннейшая Татьяна? – спросил старец.
– Я не знаю, кто вы и откуда знаете, как меня зовут, но зовут меня Татьяна Георгиевна, и интересно ему должно быть всё, чему его учат! – вспылила она.
Экран сразу показал учителей, засовывавших книги Ваньке в голову.
– А думали ли вы когда-нибудь, достопочтеннейшая Татьяна Георгиевна, что по-настоящему научить можно, только заинтересовав ученика? – промолвил старец, хитро глядя на учительницу.
– У меня есть программа, и мне абсолютно неинтересно, что им интересно, – Татьяна Георгиевна запуталась в собственных словах от возмущения.
– То есть вы хотите сказать, что программа, неинтересная никому, должна (старец подчеркнул слово «должна») быть всажена в голову всем ученикам? – удивился старец.
Классная руководительница поняла, что потеряла инициативу разговора, и это её возмутило.
– Именно это я и хочу сказать! И не уводите разговор в сторону от Ивана! Почему я разговариваю с дедом, а не с родителями? Дед юридически не отвечает за внука! – отчеканила она.
– Вообще-то я не дед, а прапрапрапрапрапрапрапрапрадед, и не Ивана, но это не столь важно для продолжения разговора, – мягко сказал старец.
Татьяне Георгиевне показалось, что она попала в сумасшедший дом. Ей стало на секунду страшно. «Нужно спасать Ивана, – мелькнуло у неё в голове. – В квартире террористы, семья взята в заложники. Нет, не может быть, слишком все радостные. У меня галлюцинации! – она ущипнула себя за ногу и вскрикнула.
– Любезная Татьяна Георгиевна, мы не террористы, а это не галлюцинации, – промолвил старец. – Мы совершенно реальны, можете пощупать всех нас, а не щипать себя. К тому же вам не помешает посидеть здесь и послушать нашу беседу. Как раз сегодня мы хотели поговорить о детях и привели вас сюда.
– Хорошо, что я её впустила, – подумала Мария Петровна.
Татьяна Георгиевна «сдулась», весь запал её исчез. Она превратилась в грустную скромно одетую одинокую женщину, отдавшую всю жизнь бесцельной борьбе с нерадивыми учениками и их родителями.
– Вы всю жизнь боролись: с собой, начальством, учениками, – молвил старец. – Из ваших рук не вышло ни одного ученика, любящего вас и ваш предмет.
– Ну как же так, это неправда! – с пафосом сказала учительница.
– Обернитесь и посмотрите на экран – это ваши ученики.
На экране появилась женщина, бойко торгующая шапками на рынке, мужчина, готовящий шаверму… Мелькали и другие молодые и не очень лица.
Татьяна Георгиевна всплеснула руками:
– Иванова Таня, надежда всей школы! Эдик! Почти медалист! Людочка! Сашенька! Гришенька…
Закрыв лицо руками, она замолчала.
Бесстрастный экран показал молодого человека в тюремной робе.
– Это же Серёжа! Талантливый химик! – воскликнула она. – За что?!
– За изготовление наркотиков и их сбыт, – с сочувствием ответил старец.
Ванька был ошеломлён. Он никогда не видел Татьяну Георгиевну такой простой, понятной и подавленной. Ему стало очень жаль её.
– Не расстраивайтесь, пожалуйста. Мы вас, несмотря ни на что иногда почти любим, – пытался её успокоить Ванька.
– Иногда? Почти? – всхлипнула учительница.
Их беседу прервал мудрец по имени Джо Ви.
– Я хочу рассказать вам об одной учительнице, её зовут Марва Коллинз, из Чикаго. Она преподавала в гетто, небезопасном, густонаселённом районе в центре города. Проработав некоторое время в школе, она полностью разочаровалась в методах обучения и ушла с работы. На втором этаже собственного дома она открыла свою школу. Сначала у неё учились пятеро детей, двое из которых были её собственными. Других троих система отвергла как трудных, «особых». Они были неграмотны и не поддавались никакому обучению – во всяком случае, по мнению официальной системы образования. Марва взяла их в свою школу и всячески поощряла. Она по-настоящему любила этих детей, хотя некоторые из них даже сами себя не любили, и, по сути, стали жертвами своей обособленности.
Марва учила детей читать, писать и правильно говорить. Год спустя они сдали тесты, и, оказалось, каждый из них получил на пять баллов больше, чем остальные, обычные дети. Книга «Путь Марвы Коллинз» приобрела огромную популярность, и это позволило её автору открыть большую частную школу. Правда, она смогла принять в неё только двести детей, тогда как в списке желающих значилось ещё восемьсот! Уму непостижимо! Ведь женщина брала детей, считавшихся жертвами, дарила им свою любовь, поддерживала и ободряла их, находила в них всегда что-то хорошее – и это главное. Она не критиковала их, когда они делали что-то неправильно, и поощряла, когда они этого заслуживали.