Читать интересную книгу Дар битвы - Морган Райс

Волусия продолжила путь из безопасного укрытия за городскими стенами в пустыню, чувствуя, как булыжники под ногами сменились песком, хрустевшим на подошвах её ботинок. Одна, беззащитная, она шла вперёд и не оглядывалась.

Волусия ощущала на себе взгляды тысяч своих солдат, нервно смотревших ей вслед со стен столицы, и миллионов солдат Рыцарей Семёрки, остановившихся, чтобы на неё поглазеть. Но она не сбавила шаг. Она была богиней и не останавливалась ни перед кем. Ей никто не был нужен. Она могла сама подчинить себе все войска мира.

Во вражеском лагере затрубили горны, и Волусия увидела, что авангард снова пришёл в движение. Тысячи дивизий с боевым кличем ринулись в атаку, соревнуясь за её голову. Желая разорвать её в клочья.

Но она шла дальше. Шаг за шагом. Волусия закрыла глаза, воздела руки к небу, запрокинула голову и издала громогласный вопль. Таким способом она призывала вселенную покориться её воле. Она повелевала земле разверзнуться и поглотить вражескую армию. Она приказывала небесам обрушить свой гнев на землю, тучам поспешить на её зов и молниями убить всех этих людей. Она требовала, чтобы все силы мира пришли ей на помощь. Она требовала.

Но ничего не произошло.

Не было ни молний, ни землетрясений.

Только тишина.

Удушающая, леденящая душу тишина.

И она осталась одна на растерзание целой армии.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Дариус стоял на коленях рядом с отцом, держал его голову в своих руках и сходил с ума от горя, глядя, как тот доживает последние минуты своей жизни. Кровь хлестала из его груди в том месте, куда вошёл слоновий бивень, и струйкой стекала из уголка рта. Он смотрел на Дариуса взглядом умирающего.

Дариуса охватило отчаяние. Его отец, лучший воин, из когда-либо встречавшихся Дариусу, великий человек, рискнувший своей жизнью ради него и спасший его, умирал у него на руках. Всю жизнь он жаждал встречи с ним, искал и наконец нашёл на поле битвы, но и тут судьба сыграла с ними злую шутку и разлучила, даже не дав как следует узнать друг друга.

Дариус отдал бы что угодно за шанс провести больше времени с отцом, выяснить, где тот обучился воинскому мастерству и как его занесло на столичную арену. Ему бы хотелось докопаться до всех тайн его жизни, чтобы понять, почему он его бросил.

"Отец, – сказал Дариус, сдерживая слёзы, обнимая его слабеющее тело, – ты не можешь меня оставить. Не сейчас".

Пока Дариус ждал ответа, на арене раздался раскатистый топот. Боковым зрением он заметил, что слоны галопом описывают большие круги вдоль трибун, сотрясая их до самого основания, и готовятся снова напасть. Дариус понимал, что времени у него немного, но сейчас ему было всё равно. Он не боялся умереть рядом с отцом.

Его отец поднял руку и, хотя жизненные силы уже начали его покидать, на удивление крепко схватил его за запястье.

"Я горжусь тем, что ты мой сын", – сказал он хриплым угасающим голосом. "И горжусь всем, что ты сделал. Мне никогда было не стать таким же великим воином, как ты. Я вижу это в твоих глазах. И буду продолжать жить в тебе. Дерись за меня, Дариус. Дерись за меня".

Он закрыл глаза и обмяк у Дариуса в руках.

Мёртвый.

"НЕТ!" – взвыл Дариус, раздавленный скорбью и отчаянием.

Ему хотелось стереть этот миг, изменить мир, вернуться в прошлое и сделать так, чтобы всё произошло иначе. Он проклинал свою судьбу и свою жизнь, которая с самого его рождения была к нему так немилосердна. Но он понимал, что уже ничто не могло вернуть ему последнего человека, которого он любил и который любил его.

Горячие слёзы ручьями текли по его щекам, а он всё не отпускал голову отца, чувствуя бесконечную пустоту внутри и не находя ни одной причины жить дальше. Земля под ним дрожала от скачущих прямо на него слонов, но ему не было до них дела. Часть его уже умерла.

И всё же, пока Дариус укладывал тело отца на землю, горе внутри него успело превратиться в кое-что другое.

В ярость.

Он поднял голову, сжал меч в руке и холодным взглядом изучил противника, просчитывая возможные варианты. Он думал о том, что они сделали с его отцом, и о его последних словах. Они звучали у него в голове как мантра, как приказ:

Дерись за меня.

Медленно, Дариус поднялся на ноги, встал лицом к свирепым тварям и приготовился к финальному бою. Больше, чем когда либо в жизнь, он горел жаждой мести. Он решил, что не умрёт, не забрав хоть одного з них с собой.

Стадион ходил ходуном, а двое чёрных слонов – великолепных, мощных животных – одновременно неслись в атаку, подгоняемые своими всадниками. Они набирали скорость, задумав просто раздавить противника, а в Дариусе тем временем отчаяние сменялось холодным и острым, как лезвие, гневом. Ненависть, копившаяся в нём всю жизнь – к Империи, к свое рабской судьбе, беспомощным односельчанам, одинокому детству без отца – вдруг вскипела и поднялась на поверхность. Она была столь велика, что вселенная едва могла её вместить. Он не мог её контролировать только чувствовал, как всё его тело раскаляется до бела.

Таким был Дариус: мальчиком, ставшим мужчиной, которому больше незачем было жить. Его друзья были давно мертвы, отец погиб, у него отняли всё, чем он дорожил и всех, кого любил. Теперь он и сам готовился умереть. Ему нечего было терять.

Единственным, что до сих пор жило в нём и переливалось через край, была жажда мести. Мести за отца. Мести за всю свою жизнь.

Дариус смотрел на мчащихся к нему слонов и впервые в жизни не чувствовал страха. Он был свободен и ждал их с нетерпением.

В последние секунды до столкновения, время для него замедлилось, и с ним начало происходить нечто необъяснимое. Ярость собралась в нём в огромный пузырь и захватила его целиком, как раковая опухоль. Она была сильнее, чем всё, что он чувствовал когда-либо прежде. Волны энергии захлёстывали его с головы до пят, и он почти физически ощущал её на коже. Волосы по всему его телу встали дыбом, и казалось, что он вот-вот взорвётся.

А затем это случилось.

Во второй раз в жизнь Дариус почувствовал, как его подчиняет себе сила. Сила, которую он не мог контролировать, которую боялся признать и принять в себе. Он не понимал её природы и боялся её.

До этого момента.

Сила поднималась на поверхность, заставляя отбросить оружие. Он уже понимал, что оно ему больше не понадобится. Он знал, что энергия, стекавшаяся сейчас к кончикам его пальцев была сильнее любого стального клинка, сильнее всего на свете.

Дариус выставил руки вперёд. Чем ближе были слоны, тем выше он поднимал ладони, наставив по одной на каждого зверя. Он видел, что они собирались его убить.

Но у Дариуса были другие планы.

Когда он поднял руки, из каждой его ладони появилось по переливающемуся сгустку энергии. Он поднял их ещё выше, и каким-то невероятным образом ощутил на себе вес обоих слонов. Будто он держал их.

Слоны дико трубили, а Дариус поднимал их всё выше и выше над ареной. Сначала они оторвались от земли на пять футов, затем на двадцать, на тридцать, сто… Они беспомощно болтали ногами в воздухе, полностью во власти Даруиса, подчинённые его могуществу.

Зрители затихли, и только удивлённые вздохи раздавались то тут, то там. Никто не понимал, что происходит и как это объяснить.

Дариус никому не дал времени опомниться. Ярость текла по его венам. Он думал об отце и всех своих друзьях, павших в бою. Он слышал их голоса с того света и чувствовал, что пришло их время. Время мести.

От этой мысли внутри него поднялась такая волна силы, что он легко мог бы сдвинуть горы, и впервые в жизни он сознательно позволил себе её использовать. Быстро и решительно, он опустил руки и швырнул слонов как можно дальше. Потрясённый, он наблюдал за тем, как они кувыркаясь, барахтаясь и нестройно трубя, двумя кометами полетели к трибунам.

Толпа всё поняла, но слишком поздно. Несколько человек попытались встать и убежать, но слоны летели быстро и спрятаться было негде.

Два зверя с оглушительным грохотом врезались в стадион, и он вздрогнул, будто от удара метеорита. Ударом снесло не одну секцию трибун, и сотни людей погибли на месте. Привычные злорадные выкрики, с которыми имперцы обычно наблюдали за чужой смертью, вдруг превратились в испуганный визг и стоны.

Зрители разбегались во все стороны, отчаянно пытаясь выбраться, но слоновьи туши катились по рядам, погребая под собой ещё многие тысячи зевак.

Арена погрузилась в хаос. Люди вопили и метались, под весом слонов проваливались всё новые трибуны, и под лавиной обломков оставались сотня за сотней граждан столицы.

Дариус стоял один на поле боя и поражался своей силе. Он почувствовал, что мир наконец-то принадлежал ему.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Стара впивалась каблуками лошади в рёбра, пришпоривала её и заставляла скакать всё быстрее и быстрее, рассекая Великую Пустошь, твёрдо намерившаяся не останавливаться до самого конца пустыни, до тех пор, пока она на найдёт Риса на другом конце мира. Она знала, что он был где-то там, за горизонтом, за пустыней и морем, и вместе с Торгрином искал Гувейна. Она понимала, что шансы найти его очень призрачными, что она, вероятно, умрёт в Пустоши, но ей было всё равно. Каким бы отчаянным ни был её план, сейчас ей было радостней и дышалось свободней, чем за все последние месяцы. Она без всяких сожалений покинула Перевал и наслаждалась вновь обретённой свободой и быстрой ездой. Наконец-то она следовала велениям собственного сердца.