Глава семнадцатая
Дни каникул бежали быстро. Миновал знойный июль, пролетел август. Накануне учебного года Вера Сверчкова пригласила к себе друзей. Первой пришла Елена, и Вера встретила ее радостным восклицанием:
– Ну, вот и хорошо, что пришла!
Елена раздевалась в прихожей, а Вера торопила ее:
– Скорее пойдем, у меня столько новых книг!
Елена торопливо пошла за ней. Выбежал Володька, схватил Елену за руку и закричал:
– Я тебе подарок сделал!
Он бросился в спальню и сейчас же выбежал обратно с листом бумаги в руке.
– Да подожди ты, Володька, – недовольно пыталась остановить его Вера, увлекая Елену за собой.
Но Елена остановилась, взяла из рук мальчика бумагу и с улыбкой стала рассматривать рисунок.
Здесь были и домики со странными оторвавшимися крышами, надвинутыми набок, деревья из трех веток и маленькие человечки, похожие на головастиков. А вверху печатными буквами было написано: «Леночке от Володьки».
– Спасибо, Володя, – сказала Елена. – Я сохраню этот рисунок.
– Тебе он нравится?
– Очень, – серьезно ответила Елена. – Смотри, какие необыкновенные дома, какие сказочные деревья! А человечки-то, человечки какие! Я этот рисунок дома на стену повешу.
– Правда? – обрадовался Володька.
В своей комнате Вера поспешно закрыла на крючок дверь от Володьки и бросилась показывать Елене новые книги.
Обе с любовью склонились над толстыми переплетами, но в это время послышался звонок. Девочки побежали в сени открывать двери.
На крыльце стоял Федя с большим потрепанным портфелем под мышкой.
– Ты чего это так рано? – засмеялась Елена. – Гости через час еще будут собираться, а ты уже пришел.
– А ты-то? Обрадовалась, что Вера тортом кормить пообещала, на заре прибежала, – отшучивался Федя, закрывая за собой дверь. – А я по делу поторопился.
– Какие же могут быть дела тридцать первого августа? – удивленно развела руками Вера. – Дела начнутся завтра.
Все трое пошли в столовую. Не замедлил явиться туда и Володька.
– Тут что? – с любопытством спросил он Федю, ощупывая толстый портфель.
– Спрос! А кто спросит, тому в нос! – ответил Федя.
Он помедлил немного и, значительно поглядывая на Володьку, открыл портфель. Володька на всякий случай отодвинулся подальше. Федя достал из портфеля толстый журнал. На белой корочке его были нарисованы лес, река, отражающая стоящие на берегу снопы. По безоблачному небу шла надпись: «В «Искре».
– Готов! – в голос воскликнули Вера и Елена и протянули руки.
– Я сам, зацапаете! – сказал Федя, ревниво отстраняя журнал. – Налюбовались на корочку? Смотрите дальше.
Он открыл первую страницу. Вверху отчетливо было написано: «Путевой дневник. Борис Чернилин».
– Читать будете потом. Сейчас только любуйтесь. – Федя перелистнул несколько страниц. – Следующее: «На уборке». Стихотворение Белова. Видите, целых две страницы занял. Хорошее стихотворение. А это про меня очерк, – улыбнулся он.
– «Федя-агитатор». В. Славин», – прочитала Елена. – Это мы с Верой знаем. Здесь написано про то, как ты в «Искре» для колхозников доклады делал.
Федя перевернул еще две странички.
– Дальше, – сказал он, – моя писанина – очерк о полезной деятельности Стаси, Елены, Веры и Чернилина под заглавием «Концерт в поле». А рисунки-то какие! Это Генка рисовал.
– Смотри, это Стася танцует цыганский танец! Хорошо как!
– Где, где Стася? – заволновался Володька. Он давно уже стоял на стуле и тянулся изо всех сил, заглядывая через плечо Веры.
– Володька, не дыши в ухо! – сердито сказала ему Вера.
– Да мне не видно же! – плаксиво ответил тот.
– Иди сюда, – сказал Федя и взял Володьку на колени.
– Вера, а ты-то с гитарой! – засмеялась Елена, показывая пальцем на рисунок, и запела любимое Веры: «Выхожу один я на дорогу». – А похоже, правда, похоже?
– Похоже! – с увлечением воскликнул Володька.
– А стихотворение Сафронова «Я клянусь» не поместили? – спросила Вера.
– Оно по идее не подходит к журналу. А кроме того, зачем же мы будем душу Генкину перед всеми открывать? Ведь журнал этот в гороно пойдет, потом в Москву на конкурс. А у него стихотворение личное…
– А все-таки написано оно хорошо! – воскликнула Елена.
– От души, без ломаний написано, – сказала Вера. – Как это у него: «Молодые товарищи, я клянусь перед вами!»
– В чем это он клянется? – заинтересовалась вошедшая Оксана Тарасовна. – Здравствуйте, Федя!
– Здравствуйте, Оксана Тарасовна! – Федя поставил Володьку на пол и встал.
– Мамочка, это чудесные стихи Сафронова! – горячо заговорила Вера. – Ты помнишь, я рассказывала вам с папой, как по дороге в «Искру» Сафронов ушел писать стихи и мы из-за него тридцать километров пешком шли? Так вот, в стихотворении этом он клянется нам, что теперь для него превыше всего будут интересы коллектива.
– Ну, а так просто, не в стихах, он не извинился перед вами? – спросила Оксана Тарасовна.
– Нет, это не такой тип! Он всё молчит, – сказал Федя. – Вы не знаете его?
Оксана Тарасовна отрицательно покачала головой и с улыбкой ответила:
– Сегодня узнаю.
– И всегда я не вовремя, – раздался голос Сафронова. Он стоял в дверях уже без пальто, в сопровождении Чернилина и Кирилловны.
Все засмеялись, а Володька, хоть и не понял, чем вызван смех, засмеялся громче всех.
– Генка, ты всегда как тень короля Гамлета! – воскликнул Федя.
– Вот именно, – сказал Сафронов. Он поклонился Оксане Тарасовне застенчиво и мешковато.
– Здравствуйте, – поздоровался со всеми Чернилин.
– Здравствуйте. Проходите, – приветливо отозвалась Оксана Тарасовна. С нескрываемым любопытством она взглянула на Сафронова и поспешила выйти из столовой, чтобы тот огляделся и привык к новой обстановке.
Чернилин сейчас же подошел к столу и с увлечением принялся рассматривать журнал. А Сафронов скользнул равнодушным взглядом по знакомым рисункам и, заложив за спину руки, стал ходить взад и вперед по комнате. Он видел, что так делал старый писатель Никонов, когда во Дворце пионеров была встреча с ним.
– Знаете, ребята, что я придумал? – на ходу говорил Сафронов. – Нам нужно устроить литературный диспут по «Молодой гвардии»…
– Придумал! – насмешливо сказала Вера. – Да мы с Агриппиной Федоровной давным-давно наметили провести этот диспут.
– Ну, в школе – это одно, а во Дворце – совсем другое.
Елена устала следить за мелькающей взад и вперед фигурой Сафронова и сказала ему сердито:
– А ты сядь или стань, а то смотреть на тебя голова кружится.
Сафронов безропотно послушался и остановился у стола.
– Я возьму доклад на тему: «Почему они не пожалели своей жизни», – сказал он.
– Ой, что-то ты мудришь! – воскликнула Елена, но в глазах у нее вспыхнули искорки, на щеках появился румянец. Она вскочила и сказала: – А я? Я бы такой доклад взяла: «Олег и его мать». Я уже давно об этом думала.
Федя вышел из-за стола.
– В школе выступай с этой темой, а во Дворце я уже дал на нее заявку.
– Это кому же? – обескураженно спросила Елена.
– Агриппине Федоровне.
– Агриппине Федоровне? Ну уж извини, я этой темы не отдам. Я ее придумала.
– Да я же говорю тебе, что уже договорился с Агриппиной Федоровной, – настойчиво сказал Федя.
Елена развела руками:
– Ну и что же? Ты уступи мне ее.
– Ни за что, – серьезно ответил Федя. – Это вообще моя тема.
– Как это вообще? – спросил Сафронов.
– Два поколения: отцы и дети. Я об этом все время думаю.
Вера звонко рассмеялась:
– Значит, больше никто не имеет права думать об этом и делать доклады на такие темы? Федя, милый, ты к старости начинаешь глупеть.
– Это моя тема, – упрямо повторил Федя.
Вера почувствовала, что Новиков и Елена могут поссориться, и предложила:
– Давайте играть. Загадаем героя. Я ухожу.
Она не дождалась ответа, выбежала из комнаты и закрыла за собой дверь. На мгновение в комнате стало тихо.
– Олег Кошевой, – шепотом сказал Чернилин.
– Хорошо, – одобрил Сафронов и пошел к дверям.
Елена и Федя молчали. Геннадий открыл дверь и крикнул своим глухим голосом:
– Можно!
Вера вошла и, обращаясь к Елене, спросила:
– Он или она?
– Он! – отрывисто и все еще сердито ответила та.
– Молодой или старый? – снова спросила Вера Елену.
– Молодой, – уже мягче сказала Елена.
– Молодой, – повторила Вера, – молодой… Ну-с, Геночка, а какая самая важная черта его характера?
– Любовь, святая любовь к человеку! – горячо сказал Сафронов.
– Вот правильно, – поднялась со стула Елена. – Очень хорошо сказал. – И она снова расцвела, забыв о своем споре с Федей.
– Любовь к человеку, – задумчиво повторила Вера. – А в какое время жил этот герой? – она показала пальцем на Федю.
– Наш современник, – ответил Федя.
– Он жив или погиб? – спросила его же Вера.
– Погиб.