Ты смотришь в зеркало и видишь, что за этот год – или два, или три, сколько вы уже «просто дружите»? – глаза стали туманными, загадочными, почти бездонными, и губы улыбаются совсем по-женски. И ты понимаешь, что выросла.
И он это тоже, конечно, понимает. И вдруг называет тебя так, как никогда еще не называл:
– Янушка!
4. Ястреб
Телевизор грянул каким-то ярким действом: не то шоу «Все звезды», не то чей-то очередной юбилей, не то столь же очередной всенародный День кого-нибудь там.
– Выключи! Ненавижу! – Яна вылетела из холла на террасу, сбежала по широким ступеням и почти упала в плетеное садовое кресло возле такого же легкого столика.
Иосиф подошел почти сразу – уже с подносом в руках. Когда успел? На подносе важно выпячивал вкусно запотевший стеклянный бок кувшин с ледяным зеленым чаем, рядом, как часовые, стояли два высоких стакана.
– Ну что ты? Я новости хотел глянуть. Да выключил уже!
– Она теперь каждый день в телевизоре! Я включать боюсь – везде Татьяна, во всех концертах, во всех шоу! Главная звезда! На интервью так вдохновенно заявляет: «Я люблю две вещи в жизни: музыку и скорость», имидж себе создает! «Ягуар» себе купила! Красный! Отец показывал – хвастался, как у них хорошо все складывается. У нее же ничего не было, по ресторанам пела, а когда отец, – Яна стукнула кулачком по смуглой гладкой коленке, – когда он… с ней… ей сразу все, все, все!
Иосиф разлил по стаканам бледно-золотистую жидкость – кубики льда в кувшине прозвенели что-то нежное – и подсел поближе к девушке.
– Янушка, за что ты так свою тетку ненавидишь? Нет, я понимаю – отец от твоей матери к ней ушел, это тяжело, но… Всякое в жизни бывает. Тебя-то он любит, сразу видно. А у них детей нет.
– Она бесплодная! – злорадно процедила Яна. – Бабушка говорит, ее Бог наказал.
– Ну вот видишь – уже наказал. А ты себя изводишь.
– Я не могу! Я ненавижу ее, ненавижу! Если бы ее не стало, отец бы вернулся, и все было бы, как раньше. Надо, чтоб она сдохла! Чтоб она в лепешку расшиблась! А знаешь, – Яна вдруг усмехнулась, – я иногда думаю, думаю… Вот бы ей тормоза испортить? Или рулевую колонку? Это же совсем не трудно? И никто не догадается – ведь гоняет на своей тачке как сумасшедшая!
– Янушка, перестань! Даже думать перестань! Пожалей свои нервы. Знаешь, ненависть еще никогда ни к чему хорошему не приводила. От нее только беды. Плюнь ты на Татьяну и забудь. Ну что тебе до нее?
– Кто там? – Яна стремительно обернулась к живой изгороди, где мелькнуло что-то розовое.
Иосиф успокаивающе обнял ее:
– Ну кто там может быть, Янушка? За этой изгородью глухой переулок, тупик, там никто никогда не ходит. Лучше наверх посмотри – жаворонок! Вон, видишь?
Яна прижалась к крепкому – такому надежному и успокаивающему – плечу:
– Иось, я боюсь что-то. По-моему, это не жаворонок, а ястреб, просто очень высоко.
– Ну даже если и ястреб, – улыбнулся он. – Он ведь не страшный, а очень красивый. Ничего не бойся, мы теперь всегда будем вместе, чего бояться?
Ястреб – а это, конечно, был не жаворонок, а именно ястреб – медленно кружил в теплом восходящем потоке и зорко глядел вниз: не мелькнет ли где неосторожный суслик или хотя бы мышь. Он видел и Яну с Иосифом – просто люди, не добыча, – и глухой переулок, где девушка в розовом – еще одно из этих глупых человеческих существ, – заворачивая за угол, прятала в карман маленькую серебристую коробочку, похожую на пульт от телевизора. Ястреб, разумеется, никогда в жизни не видел пульта от телевизора. И уж тем более – не знал, что такое диктофон.
5. Самой лучшей девушке в мире!
Едва открыв глаза, Яна тут же опять зажмурилась от какого-то сладкого предчувствия: мне сегодня девятнадцать, девятнадцать! Это число казалось ей таинственным, загадочным – волшебным. Сквозь ресницы спальня выглядела незнакомой – как будто это не ее собственная комната, а замок заколдованной принцессы. В углу возвышалось что-то легкое, воздушное, белое…
Яна ахнула и мигом выбралась из постели – у меня же сегодня свадьба! А это легкое и воздушное – платье, мы вчера его мерили.
Закутываясь после душа в нежный кружевной пеньюар, голубизна которого подчеркивала красоту волнистых русых волос и делала глаза особенно глубокими, туманными – тоже волшебными! – она неожиданно поцеловала собственное отражение в зеркале. И рассмеялась, вспомнив – так делала какая-то литературная героиня, но какая? «Не помню, не помню, и не нужно, мне сегодня девятнадцать лет, и у меня сегодня свадьба!»
Кто-то стучит?
– Ты с ума сошел! В день свадьбы жених не должен видеть невесту до самой церемонии!
– Янушка, я не мог, – Иосифа было едва видно из-за громадной корзины роз. – Я должен был первым тебя поздравить.
– Ой, красота какая! – Она на мгновение прижалась к его плечу.
В середине корзины возвышалась серебристо-розовая открытка, похожая на еще один, самый прекрасный цветок. На открытке изящной вязью было выведено: «Моей Янушке в День Рождения и нашей свадьбы! Самой красивой, самой нежной, самой лучшей девушке в мире! Люблю, люблю, люблю!»
– Поздравил? Теперь быстро уходи, пока тебя никто не видел.
– Так я еще не поздравил! – непонятно и очень таинственно сказал Иосиф. – Закрой глаза.
Яна почувствовала, как он нежно касается ее шеи, подталкивает к зеркалу…
Вокруг стройной длинной шеи «бежал» сверкающий ручеек. Бриллианты!
– Девятнадцать, по числу твоих лет, – прошептал Иосиф. – К свадебному платью. Померяй, а?
– Да ты что! – притворно ужаснулась Яна. – Ну-ка отвернись, ты платье вообще видеть не должен, – она снова повернулась к зеркалу. – Ой, Иоська, это прямо волшебство, аж голова кружится!
Голова кружилась весь день: парикмахер, стилист, негр в белом смокинге за рулем свадебного лимузина, невероятное количество цветов, Георгий, которого обрядили во фрачную пару, отчего он со своими короткими руками и ногами казался странно толстым…
6. «Полет валькирий»
Разгоряченная репетицией, Татьяна стремительно шла по автостоянке к своей машине, когда дорогу ей преградила невысокая девушка, коренастой фигурой напоминавшая Свету. Татьяна вздохнула: я до самой смерти, что ли, от нее не избавлюсь? Ладно, это небось очередная поклонница. Певица улыбнулась профессиональной улыбкой:
– Чего тебе, девочка? Автограф? Блокнот есть?
Девушка покачала головой, протягивая певице маленький серебристый диктофон, похожий на пульт от телевизора.
– Что это? Зачем? Запись? Деточка, молодые исполнители – это к продюсерам. И потом, что это за форма? Сделай нормальный диск с нормальным качеством, а не такой детский сад, этим никто и заниматься не станет. И в любом случае это не ко мне, я не слушаю демозаписей.