— Контракт? — Переспросил я. — И что вменяется в мою часть.
— Конь под седло и триста серебром.
— А не многовато ли — триста?..
Я сразу же прикусил язык. Все-таки деньги испортили меня, — пронеслось в мозгу, — но разве свою душевное здоровье оцениваю дешевле? Пусть берет и проваливает — видеть его больше не хочу… Но все оказалось гораздо сложней.
— Нужны мне твои деньги. Я в долг беру… Через неделю отдам.
Несмотря на то, что Реннером, равно как, до меня доходили слухи, и мной пугали детей, одного никто у него не смог отнять — слово он держал. Я стал вспоминать нынешние расценки на наемников и их работу, пытаясь понять, на какую работу я его нанял. Ничего в голову не шло.
Реннер сказал сам.
Его слова ударили в меня будто молот. Сердце забилось быстро и мощно, грозя сокрушить ребра.
— … а взамен я отведу тебя к могиле твоего отца…
Завтра наступает…
-
Разговор мы продолжили этажом ниже, в обеденном зале гостиницы. Когда спустились по лестнице, стол уже был накрыт. Меж тарелок стоял кувшин со скисшим молоком и порезанный ржаной хлеб. Со стыдом я понял, что мое вчерашнее состояние не осталось незамеченным среди присутствующих. С другой стороны, они уже достаточно хорошо знали мои привычки и на следующий день после возлияний никогда не выставляли ни пива, ни самогона, ни квашеной капусты — лучше всего мое здоровье поправлял кисляк под ржаной хлебушек. И действительно — с первым глотком мысли в голове забегали быстрей — я знаком подозвал фельдфебеля.
— Бандера Хайдера прибыла? — спросил я, намазывая масло на хлеб.
Таден ожидался вечером или в первой половине ночи. Я предполагал, что он может остановиться где-то по дороге на ночь, и тогда его надо было ожидать сегодня к полудню. Но я ошибся.
— Прибыли около полуночи… Вызвать его?
Я кивнул, но тут же передумал:
— Если вдруг он не отдыхает, пусть зайдет. Но будить не надо…
Фельдфебель удалился.
— Ты напоминаешь мне моего отца… — бросил Ади. — Этакая либеральная диктатура.
— Я — не твой отец. Я вряд ли когда смогу драться с женщинами… Но говорят, ты никогда его не видел?
— Но много слышал… — он замолчал, ковыряясь в каше.
Я выдержал паузу в несколько прожеванных ложек и спросил:
— Итак?..
Ади поднял на меня глаза и внимательно посмотрел:
— Не понял. Что «Итак?»…
— Я о нашем контракте. Где похоронен мой отец?
— В могиле! И не в братской, а как надлежит человеку — в гробу и в своей. И за ней ухаживают. Ухаживают, а не сбросили кости в яму и не привалили плитой песчаника!..
Мне стало стыдно — не сколько за себя, сколько за то, что я тоже человек, как и те, кто хоронил Ферда Ше Реннера.
— Прости…
— Прости ты, — Ади успокоился так же резко, как и начал нервничать, и перешел на шепот, — если я дам тебе денег… Потом… ты поставишь на их могиле нормальный обелиск?..
Я на несколько мгновений закрыл глаза и кивнул.
— Спасибо…
Мне подумалось, что вопрос надо поставить иначе.
— Когда мы пустимся в путь?
— Я — сегодня вечером, ты — когда пожелаешь. Мы — через неделю или полторы.
— Значит, мы расстанемся?
— Конечно. У меня есть дела… Когда я их закончу, я отправлюсь За Горы…
— Отец умер там?
Ади поднес ко рту чашку и пока делал глоток, кивнул.
— Мы с тобой отправимся от крепости Хастен. Там умирает человек, и я спешу к нему. На пути сюда у меня пал конь и я немного опаздываю… То, что я встретил тебя — это настоящее счастье…
Насколько я помнил карты, до Хастена не было и пяти дней пути. И я спросил:
— Тогда почему бы нам не отправиться прямо сейчас и прямо туда.
— У меня есть и свои дела…
— Странно: ты спешишь к умирающему человеку, но теряешь два дня неизвестно на что?
— Мне надо отправить сообщение, что гонец прошел самую сложную часть пути. И с запасным вариантом можно повременить. Но местное отделение банка не имеет нужного оборудования, посему мне придется сделать крюк…
Возможно, оно так и было. Банкиры для связи пользовали магические аппараты. Их каналы связи покупали многие, удовольствие было не из дешевых, но иногда оно себя оправдывало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ади поморщился и добавил:
— К тому же у меня есть и личные дела…
— А их нельзя было сделать потом или, там, на обратном пути.
— Я спешу их закончить, пока я один.
Я думал, что он опасался моего общества. Но потом оказалось, что как раз на меня ему было плевать.
Ади ел быстро. К тому времени, как я подошел к середине первого, он уже допил молоко.
Он поднялся из-за стола.
— Коня я выберу сам, чуть позже… Как насчет оговоренной серебра?..
— Прямо сейчас?
— А чего медлить? Мне надо кое-чего купить в дорогу.
Я кивнул и подозвал дежурного. Такой суммы у меня с собой не было и пришлось писать требование к казначею. Я написал пару слов и сумму, но расписываться не стал. Это было лишним — за всю свою жизнь я не сделал две одинаковых подписи. А казначей меня легко угадывал и по прочерку
Сперва хотел объяснить, к кому и куда подойти, но махнул рукой и дал Ади провожатого.
— Может, дать тебе моего человека в помощь в городе. Чтобы тебя никто не трогал?
Он отрицательно покачал головой:
— Меня и так никто не тронет… Поверь мне — сегодня ни одна мамка не выпустит на улицу свое дитя. Ади в городе!!!
-
После ухода Ади, я недолго оставался одни. Когда он ушел, служанка убрала за ним приборы, смахнула крошки со стола и мило мне улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но, вероятно, получилось у меня это не весьма, потому что девушка тут же задумалась и упорхнула.
После вчерашнего еда просто не лезла в меня. Я буквально запихивал каждую ложку, но все же занятие это не бросал. Особых дел сегодня не предвиделось, и я мог себе позволить немного побездельничать.
По крыльцу загрохотали подбитые железом сапоги. Я узнал по звуку — идет Хайдер. И действительно, дверь с грохотом отворилась, и, постояв чуть на пороге, в зал вошел Таден. Он осмотрелся, и, увидев меня, подошел к столу.
Таден подошел зевая, и как мне показалось — зевая притворно. В глазах его сна не было, он был как всегда беспричинно весел, причесан, мундир сидел без единой складки. Хайдер щегольски козырнул, развернув стул кругом, уселся на него, сложив руки на спинку…
— Говорят, ты вчера ужинал со смертью…
— Сарказм неуместен…
— А, понял, хуже, чем ужин со смертью может быть только завтрак с ней же… К слову… — он повернулся к кухне и проорал. — Меня кто-нибудь кормить здесь собирается!? Обед господину лейтенанту!
— Слушай… — продолжил он шепотом, оборачиваясь ко мне. — А почему ты его не прирезал?..
— Потому что он не прирезал меня…
— Не скажу, что логично, но тоже ответ… — согласился Таден
Принесли обед, Хайдер кивнул и принялся за еду.
— Скажи мне, Таден, одну вещь…
Он оторвался от еды и посмотрел мне в глаза:
— Да?
— Я хороший командир?
Таден задумался, но ненадолго:
— Я рад, что я служу с тобой…
— Я вчера был пьян…
— Что с того? А я напьюсь сегодня. Компанию не составишь?
Я покачал головой. Хайдер засмеялся:
— Значит, ты не спился…
За окном побиралась старушка. Она стояла на тихой улочке с мисочкой. На свое место она выходила рано утром и уходила, только когда начинало смеркаться.
Нищенствовала она, скорей, по зову души — одета она была вполне пристойно, да и той мелочи, что ей подавали, явно не хватило бы на жизнь. Место было нелюдное — буквально за углом бы ей подавали бойчей, но она стояла именно здесь.
Когда я шел по этому проулку, я будто невзначай переходил на другую сторону, чтобы не слышать ее стенаний.
Я никогда не подавал милостыню, ибо она унижала как дающего, так и принимающего, тем более что старушка в ней вряд ли нуждалась. Но совесть, несмотря на это, продолжала мучить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я показал на нее Хайдеру.
— Видел?
На мгновение он оторвался от трапезы посмотрел, куда я указывал и кивнул. Он не мог ее не видеть — порой он проходил мимо нее пару раз на день.