ДЖЕФФ. Да ради Бога, Кэти, ну сколько можно жужжать?
КЭТИ. Хорошо, не буду. Я только не уверена, что это нам поможет.
ДЖЕФФ (обнимает ее). Ну, прости меня. Я действительно дерганный. Не обижайся.
КЭТИ. Обижайся — не обижайся… Только я чувствую, как ты удаляешься от меня все больше и больше.
ДЖЕФФ. Да с чего ты это выдумала!
КЭТИ. Ничего не выдумала. Я же помню, как раньше было. Уходя на лекции, ты всегда говорил: «Эй, может, пройдешься со мной до почты? Я куплю тебе за это мороженое». Как давно я этого не слышала.
ДЖЕФФ. Ну, если все дело в прогулках и в мороженом — я их тебе обещаю.
КЭТИ (вытирает слезы). Ничего не надо делать через силу, Джефф. Но бывают слова, от которых остается на душе странный осадок. Вчера, к примеру, ты назвал меня матерью. Так и сказал (огрубляет голос): «Эй, мать!»
ФРЕД УИТТЕН входит в дом через террасу. Фред — профессор права в том же университете, где преподает Джефф. Они знакомы и дружат друг с другом с детства. Дом Фреда расположен рядом с особняком Куперов. Ходить в гости можно прямо по садовой дорожке, и особого приглашения для этого не требуется.
ФРЕД. Кэти, как ты меня приветствовала? Или я ослышался?
КЭТИ. Да ну тебя, Фред, вечно ты с шуточками.
ФРЕД. Еще добавь — и не вовремя.
КЭТИ. Ладно, Джефф, не задерживайся, если можно. Я, пожалуй, займусь делами. (Уходит.)
ФРЕД. Я что, правда, не кстати?
ДЖЕФФ. Не знаю, еще не разобрался.
ФРЕД. А с девушкой твоей что случилось?
ДЖЕФФ. Наверное, я расстроил ее чем-то. (После паузы.) Фред, хотел тебя спросить… Вот полжизни прожито. Как ты себя ощущаешь?
ФРЕД. А что такого? Передвигаюсь пока без палки.
ДЖЕФФ. Я не о том. Бывает, что тебе хочется чего-нибудь нового, кроме обычного течения жизни? Пока не стало поздно?
ФРЕД. Еще чего-нибудь?.. Знаешь, я уверен, что ты в ближайшее время станешь профессором. А может, уже и стал им.
ДЖЕФФ. Я говорю не об этом. Тебе, профессору права Фреду Уиттену, не хочется какой-то другой жизни, не той, которой ты живешь? Ну, там, руководить чем-то, начать бизнес, отправиться в путешествие.
ФРЕД. Если только на Марс. А вообще, и туда в настоящее время не хочу. Нынешнее положение дел меня устраивает.
ДЖЕФФ. Эх, нет у тебя воображения.
ФРЕД. Зато у тебя, я чувствую, фантазия не на шутку разыгралась. Так?
ДЖЕФФ. Хуже, чем так. По-моему, у меня крыша поехала. Как думаешь, я могу сойти с ума?
ФРЕД. Есть признаки?
ДЖЕФФ. Появились. Например, я теперь пока не пропущу грамм сто, заснуть не могу. А иногда и ночью просыпаюсь за этим самым.
ФРЕД. Таблетки не пробовал?
ДЖЕФФ. Помогает только выпивка.
ФРЕД. Так, ясно. Ночами тебе плохо. Что еще?
ДЖЕФФ. Ты мой самый старый друг, Фред… Меня в этом доме все раздражает, любая мелочь. Видишь вон ту бутылку из-под шампуня? Как думаешь, для чего она здесь?
ФРЕД. Ну, наверное, Кэти пыталась помыть ваш роскошный цветок.
ДЖЕФФ. Нет, эту посудину она использует для полива. А поливает она его от силы раз в неделю. Так почему эта бутылка стоит здесь постоянно? (Хватает бутылку с намерением убрать ее куда-нибудь с глаз, но теперь замечает что-то на обеденном столе.) А на чашки у нас ты обращал внимание? Они к блюдцам не подходят. Я не знаю, сколько у нас было сервизов с тех пор, как мы поженились, но мальчишки в первую очередь колотили всегда именно чашки. После этого Кэти шла в магазин и покупала новые. И ладно бы, если она и блюдца брала такие же. Но она этого не делала — потому что, по ее мнению, блюдца у нас и так есть.
ФРЕД. Хорошо, чашки — чашками… А как у вас с интимной сферой?
ДЖЕФФ. Нет у нас этой сферы.
ФРЕД. Да ну, а дети откуда?
ДЖЕФФ. Полгода — нет. Знаешь, если двое давно не спят по-человечески, сами того не желая, они мешают друг другу…
ФРЕД. С этим тоже ясно. Дальше, давай представим, что с посудой у вас все в порядке. Чашечка к чашечке, блюдечко к блюдечку, и в плетеную корзинку все аккуратно сложено. У тебя от этого сон исправится? (Замечает кое-что на полке. Идет и приносит молоток.) Это зачем?
ДЖЕФФ. Молоток. Мы им иногда орехи колем.
ФРЕД. Так, может, дашь себе волю? Блюдца тебе надоели? Ну и отправь их на помойку. Психоаналитики говорят, помогает…
Возвращается КЭТИ. Она решила не подавать вида и быть при Фреде веселой и оптимистичной. ФРЕД кладет молоток на стол.
КЭТИ. Фред, хорошо, что ты еще не ушел. Я тебя поздравляю.
ФРЕД. Это с чем?
КЭТИ. С выходом статьи в «Юридическом вестнике». Наверное, я не все поняла, но основная мысль мне показалась неожиданной.
ДЖЕФФ. Чем он порадовал читателей?
КЭТИ. Фред считает, что в распаде семьи сегодня чаще всего виноваты женщины. Я правильно говорю, Фред?
ФРЕД. Не надо упрощать, Кэти. Там, как ты видела, есть и оговорки. А «неожиданную мысль» я позаимствовал из опросов сотен мужчин.
ДЖЕФФ. Лучше бы позаимствовал у них газонокосилку. Пора тебе привести в порядок свою часть лужайки.
ФРЕД. Ладно, пойду обдумаю все, что я здесь от вас услышал — и хорошее, и плохое. (Уходит.)
КЭТИ (после паузы). Джефф, я хочу извиниться.
ДЖЕФФ. За что?
КЭТИ. За то, что устроила тебе этот допрос. У каждого из нас время от времени бывает плохое расположение духа, и сердиться на это нельзя. Так что я сама виновата, а с тобой это никак и не связано.
ДЖЕФФ. Кое-что связано все-таки. (Пауза.) Кэти, знаешь, я, кажется, влюбился. Другого слова не подберешь…
Звонит телефон. ДЖЕФФ снимает трубку, говорит с кем-то.
КЭТИ (сама себе). Я должна промолчать. Ибо, что бы я не сказала — все будет ошибкой. Проще всего повернуться и уйти. Но я должна остаться и показать, что я выше этого.
ДЖЕФФ (возвращается). С почты звонили. Принесут телеграмму от Стива… Я так понял, он приезжает.
КЭТИ. Это сейчас неважно. Важно то, что ты сказал мне перед этим. Итак, ты влюбился… Это — все?
ДЖЕФФ. Все? А, по-твоему, этого мало?
КЭТИ. Господи, да я сначала подумала, что ты украл деньги из университетской кассы. Или заболел желтухой.
ДЖЕФФ. Я рад, что душа твоя спокойна, и ты воспринимаешь все с юмором.
КЭТИ. Напротив, я отнеслась ко всему вполне серьезно. И знаешь, так и не смогла поверить, что мужчина твоих лет и положения вдруг решил поменять образ жизни столь круто.
ДЖЕФФ. Напрасно. Бернард Шоу, между прочим, стал драматургом, когда ему было сорок.
КЭТИ. Ну, это разные занятия — писать пьесы и ухаживать за девушками.
ДЖЕФФ. Второе труднее.
КЭТИ. Хорошо. А кто девушка?
ДЖЕФФ. Она занимается в моем семинаре.
КЭТИ. И что в ней такого особенного?
ДЖЕФФ. В этом весь ужас, но в ней вообще нет ничего особенного. Знаешь, как я впервые обратил на нее внимание? На семинаре. Она была единственной, кто за все занятие не произнес ни одного слова. Я подумал, что это от застенчивости, что ее надо разговорить… Сейчас-то мне уже ясно, что во всем другом она вовсе и не застенчивая, а напротив — простая и открытая. А в тот раз, оказывается, она ну ничегошеньки не знала о предмете нашей дискуссии.
КЭТИ. Она хорошенькая?
ДЖЕФФ. И да, и нет. Я думаю, тебя она не привела бы в замешательство.