как только я вышел наружу. Остались лишь впечатление и уверенность, что все они: и Лика, и Тур, и Рей, и Аршаф — пойдут со мной до конца, что бы с каждым из нас ни случилось. А ещё мне запали в сознание их настоящие «прозвища», из давних времён, когда они ещё и не думали, что может с ними произойти через каких-нибудь триста лет...
Хранитель, герцог, муза, судья...
Да, в моих спутниках, пожалуй, действительно имелось что-то такое, что заставляло смотреть на них через призму этих старых «имён». Закон и справедливость, любовь и коварство — именно так они говорили сами об ипостасях магической силы... Именно эти формулировки можно было бы применить к ним к каждому, причём, абсолютно конкретно...
Герцог, как представитель власти — это наверняка закон. Хранитель — скорее всего, справедливость. Муза — ясное дело, любовь. Судья... ну, коварство ему, наверное, тоже не чуждо. Хотя, возможно, герцог с судьёй вполне могут поменяться местами. Типа, судья — представитель закона, а любой властелин коварен по определению...
А с другой стороны, какая, блин, разница?! Главное, что я в их компании — «путник». Веду их, так сказать, к цели по правильному пути. Но по дороге нам вроде бы надо где-то ещё «знатока» отыскать. Потому что, как заявила недавно Лика, «путь без точного знания — это путь в никуда».
Думаю, она не лукавила. Вот только к мести как таковой это не относилось. Это, скорее, касалось того, что будет после мести. Когда придётся решать, что делать с миром без императора и Империи. У меня лично по этому поводу никаких идей не имелось. После мести я собирался вернуться в тот мир, откуда пришёл. На Землю, к привычным заботам, проблемам и чтобы без всякой магии — она мне и так уже здесь надоела до чёртиков.
И пусть «погонщик» предупреждал, что желание может быть только одно: или месть, или возвращение — но, чтобы исполнить второе, не обязательно просить о нём какую-то непонятную сущность. Человек, как известно, и сам способен на многое. Сам, без чьей-либо помощи, может легко испортить жизнь и себе, и целому миру.
А раз это так и есть, то тогда почему бы и, перед тем, как свалить отсюда, не подмогнуть моим спутникам «обустроить» местную магию так, как они хотят — через какие-то ритуалы с шестью ипостасями и неведомой хренью, спрятанной под дворцом в Арладаре? Мне это, по большому счёту, нетрудно. Тем более что, как они уверяют, здешняя магия после этого станет совсем другой — защитницей и помощницей, а не надсмотрщицей и мучительницей.
Правда это или неправда, не знаю, но если даже неправда, искать мне дорогу домой ни злая, ни добрая магия не запретит. Ведь у меня к ней иммунитет. И, как поведал «погонщик», именно из-за этого «лирнейский огонь» он смог передать мне лишь вместе с дополненной личностью. Что это конкретно за личность, он не сообщил... Точнее, сказал, но я об этом забыл так же, как и о прошлой жизни моих соратников.
Тем не менее, заклятье «лирнейский огонь» сработало на «отлично», я даже не понял как. Ведь никакой чужой личности я в этот миг в себе не почувствовал, а почувствовал только то, что вызывать эту магию, когда захочу, у меня не получится. Что эта способность будет появляться во мне лишь тогда, когда обстановка вокруг начнёт соответствовать её применению. Не самая подходящая для мстителя штука, но — что поделаешь. Что дали, то дали. А могли бы вообще не дать, и типа как хочешь, так и крутись.
«Я помогаю тебе исполнить желание отомстить, — заявил по этому поводу невидимый собеседник. — Но если тебе заодно захочется захватить весь мир, то это уже без меня. Ответственности за побочку я не несу...»
А после добавил:
«Твои друзья, я уверен, будут видеть в тебе другого, великого, вернувшегося из небытия. Твоему мщению это, безусловно, поможет».
«И кого они будут видеть во мне?» — этот вопрос я, понятное дело, просто не мог не задать.
А «погонщик», что тоже понятно, просто не мог не ответить:
«Они будут видеть в тебе...»
На этом месте, увы, моя память дала предсказуемый сбой.
Какой же он всё-таки гад, этот, блин, «исполнитель желаний» из-под горы!
Терпеть не могу таких вот загадочных и всемогущих «богов из машины». Но ещё больше ненавижу, когда не могу понять, какой же в итоге про́фит они имеют со всей этой ерундистики...
* * *
Стрелки́ на надвратных башнях и стенах отсутствовали. При нашем приближении все попрятались кто куда.
Городские ворота я ни разбивать, ни сжигать не стал. Просто подошёл к ним и вежливо постучал сапогом в правую створку:
— Сова, открывай! Медведь пришёл.
Стоящий сзади Аршаф понимающе хмыкнул.
Всё правильно. «Вежливость — лучшее оружие вора».
Ждать нам пришлось недолго.
Секунд через двадцать с той стороны заскрипел сдвигаемый брус, потом что-то глухо бумкнуло, кто-то болезненно охнул (наверное, что-нибудь на ногу уронили) и ворота начали медленно открываться. Шестеро стражников, вцепившиеся в воротные створки, смотрели на нас с каким-то сакральным ужасом. И я их хорошо понимал. По наши души к Пустой горе ушла целая армия во главе с высшим магом, а обратно, вместо неё, возвратились те пятеро, кого эта армия собиралась убить.
— Мессир! Мы... эээ... счастливы видеть вас всех в добром здравии и... ммм... рады приветствовать вас в нашем гостеприимном городе...— принялся кланяться и выделывать ногами какие-то танцевальные па начальник охраны, выскочивший нам навстречу из местного КПП.
— Как тебя звать, любезный? — прервал я его эскападу.
— Сто́рис, мессир.
— А проводи-ка, любезный Сторис, нас к вашему градоначальнику, — указал я мечом на ту площадь, где мы совсем недавно проходили испытание поединком.
— Сию секунду, мессир. Не извольте беспокоиться...
По-моему, он раньше таможенником работал... а после в трактире... официантом...
Когда мы дошли до площади, там уже вовсю толпился народ. Вот только градоначальника среди собравшихся не обнаруживалось.
— А где же сеньор Бартозо? — спросил я с участливостью. — Уж не заболел ли?
— Заболел, мессир. Как есть заболел, — выступил вперёд один мужичишка, помню его среди «лучших людей города». — Прямо совсем вот недавно совершенно здоровый был, а потом раз, и удар с ним случился, апоплексический.
Я мысленно усмехнулся.
— И сильно ударился?
— Ой, и не говорите, мессир. Так сильно, так сильно, что уже и не встал.
Ну что же...