мне, я выведу нас отсюда.
– Зачем? – спросила я.
– Это Аид.
– Он не так уж пугает.
– Ты лжешь. Я чувствую твой страх. И они чувствуют. Спустись ко мне, мы уйдем. Если ты попадешь к ним, я не смогу помочь.
– И всем будет проще.
– Тебе не будет.
– Обо мне не беспокойся.
– Вернись.
– Зачем?! – Я сорвалась на крик, и монстры вокруг разволновались, зашептались, оскалились. – Чтобы ты продолжил надо мной издеваться? Чтобы я и дальше мешала Селин? Чтобы навязывалась Самаэлю? Зачем нужна душа, настолько темная, что даже кастодиометр не нашел ни грамма света? Ты же добился своего! Я там, где мне и место.
– Нет, – стиснув зубы, отозвался Дэваль.
– Все, чего я хотела, – найти папу. Я не хочу возвращаться в мир, где для него не нашлось места. Не хочу зарабатывать себе право на Элизиум, зная, что он здесь превращается в чудовище.
– Поэтому хочешь превратиться вместе с ним?
– Хочу остаться с тем, кому верю.
– Тебе придется поверить мне.
Дэваль сказал это неожиданно мягко, с каким-то… страхом в голосе? Как будто только сейчас понял, что я серьезно собираюсь остаться в Аиде.
Были ли еще такие сумасшедшие в его мире?
– Тебе лучше послушать юношу, родная, – раздался голос папы сверху. – Иди с ним, Аида. Забудь обо мне и об этом месте. Живи.
Жить, зная, что бросила его здесь? Снова и снова приходить на занятия, надеясь, что однажды кастодиометр покажет, что я достойна второй попытки? Стоять в дозоре и молиться богам всех миров, чтобы очередной вырвавшейся душой не оказался папа?
– Я хочу, чтобы ты ушел со мной!
– Это невозможно.
Сердце болезненно сжалось. Я так давно не слышала его голос! Эти мягкие, терпеливые интонации, которые появлялись каждый раз, когда папа что-то объяснял. Что бы ни случилось, он был спокоен, излучал уверенность и тепло.
А сейчас я должна добровольно с ним попрощаться и вернуться туда, где нет никого, кто бы меня любил?
– Я так не могу.
Слезы пролились на щеки. Я поспешно отвернулась, чтобы Дэваль не заметил. Папа наверняка знал, что я плачу. Он всегда знал.
– Ты не заслужила сгинуть здесь, дорогая. Это моя победа: то, что у тебя есть шанс. Долгое время единственной моей мечтой было знать, что ты в порядке. Что я хорошо тебя воспитал. Что ты пережила мою смерть и стала сильной. Но я никогда не позволял себе даже думать о том, что увижу тебя. Ты не должна здесь быть. И тебе надо уйти.
– Пап…
– Сколько тебе сейчас? Когда ты умерла?
– В девятнадцать.
– Такая взрослая, – я не видела его лица, но уловила в голосе улыбку, – и такая маленькая. Уходи, Аида. Беги быстрее! Я не смогу сдерживать их долго. Ну же!
– Почему ты здесь, за что ты в Аиде?!
Темные души вокруг зашевелились, заворчали. Что бы ни сдерживало их до этого, оцепенение спадало.
– ЖИВО! – рявкнул отец, и я сорвалась с места.
Лишь поколебавшись пару мгновений, спрыгнула вниз, по камням, прямиком в руки Дэваля. Ощутив ненавистный запах и тепло его тела, дернулась, рыкнула и ударила что было силы.
– Ненавижу тебя!
– Да.
– Это из-за тебя! Из-за твоих игр!
В последний раз я обернулась, чтобы посмотреть на отца, но увидела лишь удаляющуюся фигуру. И понимание накрыло невыносимым удушьем, как будто воздух просто закончился: он уходил, чтобы я не передумала. Чтобы ушла с Дэвалем, не сорвавшись в последний момент.
– Идем. Идем быстрее!
Он крепко взял меня за руку, не оставив шанса вырваться, и потащил куда-то в глубь скал, туда, где клубилась тьма. Несколько душ дернулись было в нашу сторону, но, когда Дэваль обернулся, зашипели и отшатнулись.
Во тьме мне стало холодно. Ничего не видя, слыша лишь хриплое дыхание монстров в округе, я шла за Дэвалем, дрожа от холода и выброса адреналина. Казалось, в любую минуту я могла просто отключиться, осев на каменный пол, и остаться здесь навечно. Но парень упрямо тащил меня за собой до тех пор, пока во тьме не появился просвет.
Теперь я знала, почему темные души так редко выбираются из Аида. Подобные кошмары не раз мне снились: в абсолютной тьме я с трудом, словно находясь в вязком киселе, пытаюсь пробраться к свету, снова и снова отдаляясь от него. Ориентироваться в этом месте, чем бы оно ни было, казалось невозможно. Если бы Дэваль отпустил меня, я бы не выбралась ни к прорехе, ни обратно к отцу. Осталась здесь навечно, блуждая в поисках просвета, неумолимо превращаясь в чудовище.
Яркий свет ослепил так внезапно, что я едва не упала. Пытаясь спасти слезящиеся глаза, я не заметила, как Дэваль толкнул меня вперед, а в следующую секунду в нос ударил знакомый запах пещерной сырости.
Мы вернулись в Мортрум.
Прореха за нами закрылась. Точнее, ее закрыл Дэваль.
Без сил я прислонилась к стене и зарычала. Настолько отчаянно, что парень даже растерялся.
– Почему?! За что он там?! Он хороший человек!
– Даркблум…
– Он не заслужил! Почему я здесь, а ему не дали шанса?! Я причинила в сотни раз больше зла, чем он!
– Ты этого не знаешь.
– Знаю! Не смей говорить, что я не знаю отца! Не смей говорить, что он заслужил!
– Я ничего о нем не знаю. Но в Аид не попадают по ошибке. Кастодиометры не ошибаются.
– Тогда почему я все еще здесь? Мой показал, что во мне ни капли хорошего.
– Я не знаю. Но твой отец хотел, чтобы ты вернулась. Если ты считаешь его хорошей душой, то должна прислушаться.
– И просто смириться? Жить здесь, пока он там мучается… Ты бы…
Я осеклась, собираясь закончить предложение как «смог так жить?», но вспомнила рассказ Самаэля. Дэваль уже так живет. Его мать в Аиде. А он здесь, и в отличие от меня не верит в новую жизнь или Элизиум.
Я вытерла глаза и поднялась, пошатываясь. Не так я себе представляла первый дозор.
– Я хочу в архив.
– Что?
– Мне нужно знать, за что папу отправили в ад. В архиве есть его дело, я знаю. Ты меня туда отведешь.
– Забудь! – Дэваль рассмеялся.
– Иначе я пойду и расскажу Вельзевулу, как по твоей вине попала в Аид. Как ты играл с той душой и оставил меня одну.
С его губ медленно сползла улыбка.
– Видишь? Это просто ошибка. Это мое место за Пределом. Отец был гораздо лучше.
Молчание тянулось мучительно долго. Внешне я была совершенно спокойна, собранна и хладнокровна, а внутри молилась, чтобы Дэваль купился. Потому что иначе осталось бы только умолять и пришлось бы утром, вместо того чтобы отсыпаться после дозора, хоронить и поминать гордость.
– Ты сильно пожалеешь, – наконец хмыкнул Дэваль. – Но как хочешь. Только…
Он приблизился.
– Если нарушишь слово и станешь трепаться, я сделаю что-то очень… очень нехорошее там, за Пределом. Твоему отцу это не понравится.
Ощутив, как ярость вытесняет прочие эмоции, я толкнула Дэваля в грудь.
– Ну и скотина ты!
– Стараюсь от тебя не