Потом, когда с обыском наконец покончили, уже по дороге в Дорчестер, Джулия отчего-то подумала о Дэвиде Хакмане. Некоторые участники Уэссекского эксперимента считали, что тот подался в военные, хотя, конечно же, никаких подтверждений эта теория не получила. Никто понятия не имел, где он на самом деле, и перед Джулией поставили задачу как можно быстрее его отыскать. Будучи в отпуске, она специально съездила в Лондон и поговорила с бывшей женой Хакмана, пытаясь хоть что-то узнать о его привычках. Встреча вышла не самой приятной – жена Хакмана даже сейчас, спустя семь лет после развода, изрядно обижалась на бывшего супруга.
Психологический портрет – единственная ниточка, за которую Джулия пока может уцепиться. Дэвид Хакман, преподаватель социальной истории, прежде, до участия в Уэссекском эксперименте, работал в Лондонской школе экономики. Коллеги из ЛШЭ описывали его как человека самоуверенного, немного консервативного, властного, но не слишком амбициозного. Насчет самоуверенности Джулия только согласилась бы – при подготовке Уэссекского эксперимента Хакман не раз демонстрировал редкое упрямство, свои мысли и идеи превознося выше других. В общем, этот тип ей не очень-то нравился. Какая ирония судьбы, что именно Джулии поручили его отыскать… Бегать от одного мужчины, которого она терпеть не может, и искать другого, который ей совершенно безразличен!
И все же злость понемногу унималась. Джулия была рада вновь вернуться к любимой работе.
После Бландфорд-Форума она свернула на дорчестерскую дорогу. Едва машина взобралась на первый холм возле реки, как дождь прекратился. Небо сквозь лобовое стекло посветлело, но на юго-западе все равно висели низкие тучи. Истинно дорсетская погода: ветреная, мокрая и переменчивая.
Просидев за рулем столько часов, Джулия устала, приступать сегодня к работе совершенно не хотелось. Мешала и сумятица в голове – для дела надо быть спокойной и собранной, а она изводит себя мыслями о Поле. Проскочив через Дорчестер и свернув к югу, Джулия снова задумалась: с какой целью объявился ее бывший? Чувствовалась в нем некая тяга к разрушению, с самого начала, с первого дня их знакомства… Хотелось бы знать, что он опять затеял? И почему только она не спросила у него прямо, когда была такая возможность…
Ворота Мэйден-Касла уже закрыли, пришлось давить на клаксон. Наконец из деревянной будки выглянул мистер Уэнтворт. Узнав машину, он улыбнулся.
Проехав через ворота, Джулия вылезла из автомобиля и встала, поджидая Уэнтворта.
– Что ж так мало отдохнули, мисс Стреттон, всего-то одну недельку?
– А мне больше и не надо, – отмахнулась она. – Мистер Уэнтворт, знаете, тут такое дело… У меня совсем не было времени заскочить в Бинкомб-Хаус. Вы не могли бы сами отвезти туда мои вещи?
Она вручила ему чемодан с одеждой и саквояж, где лежали книги. За время проекта Джулия уезжала в отпуск уже не впервые и отчего-то из Лондона всегда возвращалась не в самом радужном настроении. Лучше в следующий раз остаться в Дорсете; Бинкомб-Хаус большой, удобный, там у нее своя комната… К тому же в Бинкомбе можно видеться с остальными участниками эксперимента, а значит, быть в курсе самых последних новостей.
– Автомобиль я нормально поставила?
Она оглядела длинную вереницу машин, припаркованных в три ряда. Часть из них была очень грязной: мыть их вменялось в обязанность Уэнтворту, однако тот занимался этим исключительно по приказу сверху.
– Оставляйте здесь, мисс Стреттон. Сам уберу, если кому вдруг помешает.
Джулия отдала ему ключи, Уэнтворт прикрепил к ним бумажный ярлычок, который выудил из кармана, а Джулия шагнула в сторону, вглядываясь в дальний угол парковки. Желтый ровер Дэвида Хакмана, уже два года как брошенный владельцем, стоял все на том же месте.
– Меня никто не спрашивал? – поинтересовалась Джулия.
– Доктор Троубридж звонил недавно.
– И?..
– Велел передать, чтобы вы, как приедете, сразу шли к доктору Элиоту.
Джулия зашагала к дому, торопливо отведя от Уэнтворта взгляд. Было у нее одно суеверие, еще с самого детства: если посмотрит на кого-нибудь, думая, что видятся последний раз, – так оно и будет, словно она запрограммирует реальность. Вот и сейчас, поднимаясь по травянистому склону ближнего, самого низкого, земляного вала, Джулия краем глаза косила в сторону мистера Уэнтворта, чтобы потом не могла сказать наверняка, когда именно потеряла его из виду. Эти взгляды исподтишка, которыми она награждала людей при расставании, получались словно бы против ее воли. Пол называл эту привычку «хитрым прищуром»… впрочем, ему-то Джулия рассказала бы, в чем дело, лишь в самую последнюю очередь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наконец она вскарабкалась на верхушку первого вала, окружавшего древнюю крепость на холме. Здесь, с северной стороны Мэйден-Касла, их было три штуки – один выше другого. В самом удобном месте давно протоптали дорожку – по ней-то и шла Джулия. Было холодно: тонкая городская одежда липла к телу, резкий ветер норовил забраться под юбку и растрепать волосы. Внизу, после первого вала, под защитой земляных стен, ветер немного утих, и Джулия, рассмеявшись, откинула волосы за спину. Крепость всегда будила в душах – случайных ли туристов, которые порой допускались сюда под присмотром экскурсовода, или участников Уэссекского эксперимента – чувство легкости. Древняя и нерушимая, своими покрытыми мхом стенами она бросала вызов времени вот уже пять тысяч лет – и простоит еще столько же, не меньше. Каждый раз, как Джулия возвращалась в Мэйден-Касл из Лондона, ее охватывала эйфория. Сегодня, само собой, тоже, поэтому на второй вал она взлетела едва ли не бегом, задыхаясь на холодном ветру – даже не по тропинке, а прямиком по редкой жесткой траве.
Отсюда можно было заглянуть в провал между вторым и третьим валами, где находился вход в лаборатории. Никого; Джулию, видимо, еще не вышли встречать. Мистер Уэнтворт наверняка сообщил о ее прибытии Троубриджу или Элиоту, но пара минут в запасе все же пока была.
Она положила свой портфель и огляделась. Вокруг – лишь небо, ветер, трава. И несколько чаек, паривших в воздушных волнах.
Внизу лежал Дорчестер. На пустоши за городом торчала радиовышка, вокруг сновали машины. Неподалеку, почти у самой станции, выжидающе застыл на семафоре поезд. А еще дальше, в волнах дорсетских холмов, виднелись Серн-Аббас, Чарминстер и Толпуддл. Джулия замерла, глядя на них – и утопая в воспоминаниях и образах из другого лета…
Неподалеку вал изгибался, оттуда можно было посмотреть на восток, поэтому Джулия подняла портфель и зашагала по верхушке земляной насыпи. Вскоре она дошла до того места, откуда открывался шикарный вид на всю долину: совершенно плоскую, распахнутую ветрам. По ней вилась речка, медленно неся грязные волны к Вэрхэму и гавани Пул. Земля Томаса Гарди: Эгдон Хит и Энглбери, Кастербридж и Будмот[1]… Господи, когда она последний раз бралась за художественные книги – еще в школе, наверное?..
Отсюда, с вершины насыпи, сложно было понять, отчего людям так нравятся пейзажи Дорсета – на вид серые, унылые и совершенно невзрачные. Лишь справа зеленели холмы, что убегали за Пербек, к невидимому отсюда морю.
Однако пора было идти. На ветру становилось все холоднее. С юго-запада спешили тучи, обещая очередной дождь.
Джулия начала спускаться ко входу в лабораторию.
Глава вторая
В третьем веке до нашей эры обитатели Мэйден-Касла огородили свое поселение деревянными и земляными валами, полностью укрыв за ними два холма. Замка в нынешнем понимании слова здесь никогда не было: за стенами находилась лишь деревушка с полями, куда сбегались жители древнего Уэссекса, если вдруг в этих землях объявлялся враг. Нынче, в двадцатом веке, когда ветра и дожди превратили крутые насыпи в покатые склоны, такое укрытие выглядело очень ненадежным – даже самый неуклюжий воин преодолеет их за десяток минут, но прежде, в доисторической Британии, крепостные валы вкупе с укрепленными воротами служили неплохой защитой от стрел и копий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})