Сильные, ловкие руки. Прохладная на ощупь кожа. Худое, жилистое тело, угадывающееся под слоями ткани. Постоянное присутствие если не рядом, то где-то поблизости, и заставляющее нервничать, впадать в умеренную паранойю, и рождающее чувство защищённости, смутное пока, неуверенное.
Али наклонилась к шее Ройса, задев кончиком носа его подбородок, и ловец резко разжал руки, отшатнулся. На лице гримаса, брезгливая, глубоко возмущённая подобной вопиющей наглостью, в глазах — раздражение, досада.
— Ты что делаешь?
— Обнюхиваю тебя.
Чего уж отрицать очевидное?
— Зачем?
— Просто так. Пытаюсь понять, почему ты не пахнешь, как все нормальные люди и большинство нормальной нечисти.
— А должен?
— Вообще-то, да. В теории.
— Такие, как я, не пахнут, — Ройс одёрнул куртку, развернулся и направился в сторону дворца.
Занимательно, однако.
Али нагнала ловца, шагающего широко, быстро, пошла за ним, время от времени переходя на короткие перебежки, чтобы не отстать.
— Такие — это какие?
— Любопытство кошку сгубило, слышала такое выражение? — вопросом на вопрос ответил Ройс.
— Я не кошка.
— Значит, волчицу.
Всё-таки он испытывает её терпение.
— Послушай, Ройс. Понимаю, мы тебе не нравимся, но это вовсе не означает, что мы заслуживаем столь…
— Мы? — повторил Ройс насмешливо и даже мимолётным взглядом через плечо удостоил.
— Подруги Эжени, — пояснила Али, перебравшись через ствол поваленного дерева, заросшего тёмно-зелёным нежным мхом. — И женщины в целом.
— С первым пунктом соглашусь, пожалуй. Особенно эта коллега Эжени по бывшей работе, темноволосая, болтливая и шумная донельзя… как там, бишь, её?
— Юлисса.
Тут и самой можно согласиться отчасти. Юлисса и впрямь несколько суетливая, временами порывистая, иногда громкая чересчур и горячая через край — и в её случае выражение это теряло привычное своё метафорическое значение.
— Но у Юл доброе сердце. Она не злобная, не мелочная, не завистливая и своих никогда не предаст.
— Однако сердечная доброта не помешала ей отхватить в кавалеры ни много ни мало самого тёмного князя. С перспективой заполучить в своё распоряжение четверть этого мира лучшие душевные качества сразу цвести и пахнуть начинают.
— Это-то тут при чём?
— В большинстве своём вы, женщины, все одинаковы, особенно нынешние поколения, вскормленные телевизором, интернетом и сказками о красивой, необременительной и безбедной жизни, — отрезал Ройс. — И не уверяй, что благородная Юлисса об этом не думала ни минуты.
Ройс в своём репертуаре. Впрочем, как всегда, когда речь заходила о современных девушках. Порой аж любопытно становилось, где только княжеский ловец успел понабраться стереотипных этих представлений, столь же убогих, узких, подобно всякому клише? Юлисса, помнится, даже предположение выдвигала, что Ройсом, бедолагой, какая-то меркантильная дамочка попользовалась, оттого-то он теперь и нервный такой, чуть что, и сразу в корыстных намерениях подозревает.
Правда, трудно представить ту женщину, что смогла бы Ройса на деньги раскрутить, сыграть на его чувствах, использовать втемную и бросить, как только надоест или своё отработает.
Только не его.
— Тем не менее, второй пункт я не поддержу.
— То есть прекрасный пол ты любишь и уважаешь? — ироничная интонация сама собой в голосе появилась.
— Разумеется. Просто люблю и уважаю я далеко не всех его представительниц. Любовь и уважение надо заслужить, а не требовать его сугубо по гендерному признаку.
Больно надо — выслуживаться перед каким-то там ловцом! Не хочет соблюдать элементарные правила общения, принятые среди культурных людей и нечисти, и боги с ним.
Оставшийся до дворца путь прошёл в молчании. У Северного входа они разошлись, не сказав друг другу более ни слова, и Али с чувством тайного облегчения вернулась в свою комнату. Приняла душ, переоделась, включила ноутбук и до вечера погрузилась в работу. В восемь часов ждал традиционный и почти семейный ужин с Эжени, Дэсмондом и ближайшим его окружением из числа тех, кто в данный момент жил во дворце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И ещё надо бы сказать Эжени, что Али придётся вернуться на пару деньков в мир людей. При всех своих удобствах княжеская вотчина, равно как и вся эта сторона, родной для нечисти и нелюдей мир, имела весьма солидный для Али недостаток — тут нет интернета.
Да и приятно будет хотя бы ненадолго избавиться от ощущения близкого присутствия Ройса, от его раздражающего высокомерия и пренебрежения.
2
— Несравненная госпожа Алионор!
Вот же… хрень!
Укрыться негде.
Бежать поздно.
Хамить в лицо некрасиво и невежливо. По отношению к хозяевам дома.
Остаётся запастись терпением и держать клыки и честное мнение при себе.
Мишель Сеймур, значившийся при пресветлом князе Дэсмонде канцлером чего-то там, возник перед Али, словно мелкий бес из болота вынырнул. Расплылся в широкой глуповатой улыбке, подхватил, разрешения не спрашивая, её руку и с видом самым обожающим, трепетным облобызал пальцы. Али выдавила ответный вымученный оскал, с немалым трудом сдерживаясь, чтобы не вырвать руку и не вытереть пальцы о подол платья.
А лучше сразу помыть.
С тем вонючим хозяйственным мылом, которым её мама пользовалась во времена детства Али. И от мерзкого ощущения слюны должно избавить, и раздражающий чужой запах накрепко отбить.
— Господин Сеймур, добрый вечер.
— Вы, как всегда, совершенно обворожительны, Алионор, — Мишель не торопился отпускать пленённую руку. — И я же просил вас общаться ко мне по имени.
— А… простите, я… забыла.
— Забывчивость юных дев столь очаровательна, что вам не следует её стесняться.
Неужели? Может, напомнить, что Али что по меркам этого мира, что мира людей к юным девам могла относиться разве что условно?
Али украдкой оглядела небольшую библиотеку, в которой в ожидании ужина коротали время княжеская чета и их гости. Народу мало: Эжени, Дэсмонд, двое мужчин из круга княжеских приближённых, их супруги да Мишель, пребывавший, к глубокому огорчению Али, в статусе не связанного брачными обязательствами холостяка. Спуститься должен был и Ройс, но пока ловца что-то не видно.
Или нашёл занятие поинтереснее долгой скучной трапезы, щедро приправленной пустопорожними застольными беседами?
Эжени с другими дамами расположилась на диванах возле камина, в стороне Дэсмонд разговаривал о чём-то с мужчинами. Мишель продолжал старательно улыбаться и смотреть на Али с выражением безграничного восторга. Худощавый, вертлявый, с каштановыми волосами и глубоко посаженными тёмными глазами, Мишель Сеймур производил впечатление существа недалёкого, не обременённого лишними сложными мыслями, немного скользкого и радости не вызывающего, но в целом безобидного. Однако на сей счёт Али не обманывалась. Эжени рассказывала, что в государственных делах канцлер демонстрировал стальную хватку, ловкость профессионального шулера и волчий нюх. Пустыми обещаниями не бросался, умел действовать решительно, жёстко и князя не подводил. И, только завидев Али, в мгновение ока превращался во влюблённого дурачка, липкого, приставучего, будто свежая жвачка на обувной подошве, беспрестанно сыплющего странными остротами и сомнительными комплиментами.
Или искусно притворялся таковым.
Что ближе к истине, Али ещё не выяснила.
Повернувшись лицом к сидящей рядом женщине и потрескивающему огню в камине, Эжени внимательно слушала собеседницу и потому умоляющего взгляда подруги не заметила. Выразительно коситься на Дэсмонда в надежде на спасение Али посчитала ниже своего достоинства.
Сама справится.
Или перетерпит.
— Вы уже слышали?
— О чём именно?
— Об этих обнаглевших в край человечках, — патетично всплеснул руками Мишель и попутно отпустил-таки конечность Али. — Пользуются широтой владений нашего пресветлого князя, его добротой и милосердием и то и дело нарушают границы частной собственности, вторгаются на чужую территорию ради охоты. Просто возмутительно!