Читать интересную книгу Опыт борьбы с удушьем - Алиса Бяльская

Через пару дней поехали на показ на даче Рашидова. Сева смотрел во все глаза, запоминал детали. В подобных местах он никогда до этого не бывал. Вокруг дачи ограждение, КПП, правительственная связь, комитетская охрана – все как положено. Лейла пошла на свое место переводить, а Сева направился в небольшой, мест на двести, зрительный зал.

Фильм начался. В первых же кадрах самолет, на котором летели главные герои, потерпел крушение и упал в горах. Героиня, красивая смуглая девушка в разноцветном сари, бросилась в пляс и запела от радости, что осталась жива. Из сугроба выскочил главный герой и присоединился к ней. Народ поодиночке потянулся из зала. Сева, который сюда не кино приехал смотреть, тоже вышел погулять в кулуарах.

Дача Рашидова была скорее похожа на дворец падишаха, чем на собственность партийного функционера. Сквозь разноцветную витражную крышу на мраморный узорный пол падали лучи солнца. В центре зала бил фонтан. В отдельном зале был накрыт огромный стол, после сеанса гостей во главе с самим Рашидовым ожидал банкет. Пока же вокруг них вились красавицы-официантки с канапе и прохладительными напитками. В сад с экзотическими деревьями и гуляющими по дорожкам павлинами никто из гостей не выходил, все старались держаться поближе к залу, чтобы сразу было видно, кто вошел, кто вышел. Случайных людей на показе у Рашидова быть не могло, поэтому люди осматривали друг друга оценивающе.

Коренастый коротышка с блестящей на солнце лысиной остановился рядом с Савелием. Заметив за венецианским с пола до потолка окном гуляющего в саду павлина, он схватил Севу за локоть.

– Вот это да! Вы видели?

– Ну да. Павлин, – спокойно ответил Сева.

– Да, ну и дачка у Шарафа Рашидовича! Живут же люди. Просто коммунизм в действии.

– Даже по меркам Политбюро она высоко котируется, – значительно кивнул Сева. – Хотя дело вкуса… Вот, например, вы бывали на даче у Микояна?

– Нет. – Коротышка смотрел на Савелия с уважением, поскольку понимал, что Савелий как раз на даче Микояна бывал.

– Вот это просто готический замок. И даже здание кухни двухэтажное, тоже в готическом стиле.

На даче Микояна Сева, конечно, никогда не был, однако читал изданные в самиздате воспоминания Аллилуевой.

– Кстати, о кухне. Вы знаете, что здесь на даче две кухни, одна – узбекская, там и тандыр, и все что положено для приготовления национальных блюд. А рядом – европейская, – эту информацию Сева получил от Лейлы по дороге на дачу.

– Настоящий тандыр? Да что вы! – Севин собеседник удивлялся все больше.

– А какой там лес вокруг! – закатил глаза Сева. – Я про дачу Микояна. Хотя надо сразу сказать, что касается лесных угодий, то тут на первом месте, безусловно, Устинов.

– Маршал Устинов?

– Конечно. Он же страстный охотник. Для него лес – это все. Какой лесище, и какой дичи там только нет! Сам Леонид Ильич часто к нему приезжает поохотиться. Вы охотитесь?

– Я? Нет, не приходилось. Ой, да что же мы, – протянул руку коротышка. – Разрешите представиться, Виктор Викторович Ким, замминистра плодоовощного хозяйства.

– Бялый Савелий Матвеевич. Из Москвы, – весомо сказал Сева.

– Надо обязательно повидаться. Вы еще долго у нас будете?

– Какое-то время еще, да. Я живу в гостинице «Узбекистан».

– Значит, успеем встретиться, поговорить. Вот мои координаты.

Скоро Сева уже имел на руках телефоны нескольких перспективных товарищей. Самым плодотворным оказалось знакомство с Аликом Шварцем, заместителем министра строительства. На банкете после окончания фильма они успели только обменяться парой слов, но сразу понравились друг другу. Шварц был всего несколькими годами старше Севы, крупный полный мужчина с умными живыми глазами и утопающим в складках жира подбородком. По аппетиту, с которым он набрасывался на рашидовские угощения, было ясно, что чревоугодие является главной страстью его жизни. Сева, всегда полагающийся на свою интуицию и умение читать людей, понял, что Шварц именно тот человек, которого он искал.

На следующее утро он пришел к Шварцу в кабинет в высотном здании министерства строительства, сразу же перешел на «ты» и раскрыл свои карты.

– Алик, я понимаю, что у тебя нормальная зарплата, но уверен, ты сам знаешь, – этого мало. Что ты воруешь и берешь взятки, написано у тебя на физиономии. Но я дам тебе больше.

– И сколько? – спросил Алик насмешливо, однако смотрел на Севу серьезно и даже подался немного вперед.

Сева удовлетворенно откинулся в кресле. Приятно иметь дело с понимающим человеком.

– Пока сказать не могу. Но объясняю тебе, Алик, как товарищу, – очень много. Все остальное, что там у тебя сейчас, это будут копейки по сравнению с тем, что предлагаю тебе я.

– Секундочку, подожди. Не хочу говорить о делах в кабинете. – Алик по селектору соединился с секретаршей: «Людочка, я уезжаю по важному делу. Сегодня больше не вернусь. Все встречи перенесите на завтра», – и тут же набрал другой номер: «Томочка, я еду домой с ответственным руководителем из Москвы. Позаботься об обеде, пожалуйста».

После обеда они переместились в кабинет. Жена Алика подала мужчинам кофе и вышла, закрыв за собой дверь. Они приступили к деловой части.

– Итак, чем я занимаюсь? Я работаю в Художественном фонде, и в мою задачу входит продать различным предприятиям как можно больше художественной продукции. Система у нас советская, за художественную пропаганду только хвалят и вешают на Доску почета. Так что в политическом смысле тут все совершенно правомерно. И, более того, приветствуется. У тебя в твоем бюджете есть определенная статья именно на подобную деятельность, следовательно, деньги ты можешь тратить на совершенно законных основаниях. Понятно?

– Пока да. Но о чем конкретно идет речь? Какие работы ты можешь выполнять?

– Если это будет, например, школа – мы ее художественно оформим. То есть распишем стены композициями с правильным идейно-художественным содержанием. Большая картина в актовом зале на патриотическую тему. Дальше портреты по классам.

– Какие портреты?

– Все известные узбеки, которые что-либо внесли в науку и литературу. И таджики заодно. Кроме того, русские и советские ученые, деятели искусства и исторические персонажи. Все на высочайшем художественном уровне, это я гарантирую. При входе в школу будет стоять бюст, вероятно, Ленина. Я – специалист в этой области, все будет оформлено в едином ключе в зависимости от объекта, будь это школа, зона отдыха, клуб или заводская столовая. Вот так приблизительно.

– Что я конкретно должен делать? – спросил Алик.

– Ты должен знакомить меня с руководителями крупных предприятий, еще лучше, целых отраслей, причем с такими, с которыми можно разговаривать. Я буду заключать с ними договоры на очень большие суммы. Ты же будешь с этого иметь свой процент. О конкретных суммах сейчас, думаю, говорить рано. Когда развернемся, обсудим детали.

Шварц составил список перспективных знакомых и начал постепенно сводить Севу с руководящей верхушкой хозяйственников. Они с Севой стали неразлучны. Куда Алик, туда и Сева. Он сидел у Шварца в кабинете, ходил с ним на все встречи и налаживал контакты.

Сева всегда был главным героем в своем собственном, никогда не прекращающемся фильме, который постоянно шел перед его мысленным взором. Декорации, персонажи и ситуации менялись, но герой никогда не исчезал с экрана. Готовясь к предстоящему дню, настраивая себя на операцию, Сева представлял себя разведчиком во вражеском стане. Еще в детстве фильмов про разведчиков он видел множество, и все они учили, как настоящему разведчику себя вести: осмотреться, понять, кто есть кто, наладить разговор, заинтересовать, ненавязчиво показать, что ты важная персона, пошутить. Умение рассмешить – одно из самых ценных качеств, чувство юмора на вес золота. Потом обменяться телефонами, назначить встречу. На первой встрече о делах ни слова, потому что главное – убедить человека, что он тебе интересен. И быть открытым. А потом уже невзначай удивиться: «О, ты же действительно управляющий трестом? А я из Худфонда. Можем вместе поработать».

2

– Это Клондайк, который ждет своего старателя. Разумеется, работы много, тонны песка надо просеять, но когда золотая жила найдена, остается вывозить золото тоннами. Я только удивляюсь, почему это никому до меня не пришло в голову. Узбекистан станет моим Эльдорадо! И это, заметь, Женя, в Советском Союзе, – Сева в возбуждении расхаживал по комнате, пытаясь вселить в жену хотя бы часть своего энтузиазма.

– Не кричи, ребенка разбудишь, – махнула рукой Женя. – Клондайк, Эльдорадо – это как-то слишком далеко от дома. Мне же все это кажется чистой хлестаковщиной. Кроме того, это опасно, Сева! С нашим государством шутки плохи.

– Объясняю по порядку. – Сева понизил голос и принялся рассказывать: – Во-первых, это абсолютно безопасно. Более того, совершенно законно! Я ничего не нарушаю, никого не обманываю, ничего не ворую. Государство из одного своего кармана перекладывает деньги в другой карман, не теряя при этом ни копейки. Все деньги эти – бюджетные, государственные. Они никому не принадлежат, никто их не считает. Ну что же делать, если система такая дурацкая? А по поводу шуток… Когда за отцом пришли в пятьдесят третьем году люди из НКВД, он вместо того, чтобы протянуть руки и дать себя арестовать, спрятался под кровать. А гэбисты поганые сидели рядом, смотрели на меня, смотрели на мать, чистили ногти перочинным ножиком, ждали, когда отец вернется домой и даже квартиру не обыскали, настолько им в голову не приходило, что кто-то может их вот за таких идиотов держать! А утром ушли и больше не возвращались, а потом Сталин сдох. И я тогда, десятилетний пацан, просидев всю ночь на этой кровати, под которой прятался мой отец, понял, что система – дура, слепой циклоп.