Читать интересную книгу Гори огнем - Александр Сергеевич Пелевин

высадили из грузовика, пришлось идти своим ходом, а в такую промозглую погоду хотелось поскорее в тепло, туда, где еда и выпивка. Но не в каждом кабаке их приняли бы с радостью.

Гуляев просил довезти до центра, но водитель отмахнулся и сказал, что не будет с ними возиться, у него другие дела; повернул на перекрестке в пригороде, всех высадил и отправился в сторону завода. Теперь пришлось преодолеть квартал до ближайшей автобусной остановки.

— Ну… — Гуляев набрал воздух в грудь. — Песню за-пе-вай!

И все трое грянули:

Наверх вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает.

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает!

Гуляев воодушевленно задирижировал рукой, улыбнулся самому себе.

По обеим сторонам дороги стояли аккуратные домики из белого да красного кирпича, двухэтажные, с ухоженными террасами… Выглядело все это непривычно, дома было совсем не так. Казалось, будто само окружение хочет быть приветливым, машет, зовет, показывает себя в лучшем свете, мол, смотри, как хорошо у нас.

Только местные смотрели на них с недоверчивым удивлением, будто никогда не слышали таких песен, но точно знали, на каком языке их поют. Строгие пожилые женщины выглядывали из окон и странно морщились, пытаясь разглядеть лица. Пузатый дядька в брюках с подтяжками вышел было на балкон раскурить трубку, да так и встал с зажженной спичкой, услышав песню на чужом языке, да на каком! Молодая женщина в коричневом платье — наверное, учительница — ехала на велосипеде, сбавила скорость, обернулась и вперилась в Гуляева, точно увидела кого-то в страшном сне.

«Ничего, — думал Иван, — им все это в диковинку».

Гуляев, Фролов и Бурматов шли в серых немецких шинелях с бело-сине-красными триколорами РОА на шевронах. Их ждал уютный вечер в кабаке на Принц-Альбрехтштрассе.

Иван Гуляев — молодцевато-подтянутый, с рыжими вихрами из-под фуражки, тридцати пяти лет — выглядел теперь намного лучше, чем летом прошлого года. Тогда, прибившись к чужому отряду, грязный и отощавший, он попал в плен после разгрома на Волховском фронте. Только нос так и остался сломанным, чуть повернутым направо, после общения с одним не самым приятным типом.

Тонкий и светловолосый Денис Фролов, поэт и офицер с внешностью графа и голосом певца Вертинского, приехал в Германию сам, из Парижа — «помогать добровольцам в борьбе со сталинской диктатурой». Помогал чем мог: вел курсы на тему «Россия и большевизм», писал стихи в газету «Заря»[1]. Издал две книги стихов в Париже. Россию он покинул в конце Гражданской вместе с остатками армии Врангеля. Тогда ему было двадцать лет, теперь сорок три.

Владимир Бурматов, бритоголовый великан почти под два метра, с квадратной челюстью и маленькими глазами, попал в плен еще в 1941-м, когда его контузило под Киевом. Немцы взяли его в бессознательном состоянии — не стали добивать, увидев четыре полковничьи шпалы на петлицах.

Сзади зарокотал мотор. Гуляев обернулся: за ними ехал немецкий мотоцикл с коляской, в которой сидел похмельный майор.

«Точно похмельный», — понял Гуляев: он почти спал в своей коляске, подняв ворот шинели, голова его безвольно болталась, но время от времени он приоткрывал глаза и отупевшим, непонимающим взглядом смотрел по сторонам. Железный крест на груди был ему не к лицу.

Уродливое, раскрасневшееся лицо его с прямым римским носом было изрыто оспинами, на правом глазу мутнело голубоватое бельмо.

По всей видимости, офицера разбудила песня.

Иван пригляделся к майору и понял, что тот даже не похмелен, а попросту все еще пьян. И явно хотел выпить еще. Уже в семь вечера. И без того неприятное лицо его говорило, что пил он точно не первый день.

Поравнявшись с офицерами, майор приказал остановить мотоцикл.

Петь перестали — все выжидающе глядели на него. Остановились.

Майор посмотрел на Гуляева единственным видящим глазом, задал вопрос по-немецки:

— Русские?

— Русские, герр майор, — ответил Гуляев.

Из них троих Иван знал немецкий лучше всех. До войны он преподавал его в школе. Поэтому, младше всех и по званию, и по возрасту, в кругу своих он держал субординацию, но при гитлеровцах обычно говорил за остальных, когда те поддерживали разговор лишь изредка. Фролов знал язык неплохо, но предпочитал отмалчиваться и «не позориться». Бурматов говорил в пределах фронтового разговорника, изданного для общения с пленными. Не пригодился. Учеба давалась ему с трудом, да и особого желания он не показывал.

— Слышал о вас… Из Дабендорфа? — спросил немец.

— Да, герр майор.

— Пить едете?

— Да, герр майор.

— Я хочу пить с вами.

— Да, герр майор.

— Рольф, едем помедленнее, — сказал майор водителю.

Водитель по имени Рольф не смотрел в их сторону. К пьянству майора он явно привык.

Мотоцикл тронулся, и офицеры снова пошли по дороге. Несколько минут они двигались в полном молчании: майор будто снова чуть не уснул, но поднял голову и спросил у Гуляева:

— Что это за песня, которую вы пели?

— «Варяг», герр майор.

Офицер мотнул головой, не понимая, о чем речь.

— Что это за слово? Что оно значит?

— Так назывался русский крейсер, который мы затопили во время войны с Японией, чтобы он не достался врагу, — сказал Гуляев и зачем-то добавил: — А еще так в Древней Руси называли скандинавских воинов, которых позвали править нашей страной.

Майор еще полминуты переваривал в голове сказанное, а потом улыбнулся:

— Вы назвали свой боевой корабль в честь иностранцев, которые пришли править вами?

— Да, — улыбнулся Гуляев.

— Ты слышал, Рольф? — со смехом сказал майор водителю.

Водитель коротко кивнул без улыбки. Майор махнул на него рукой — мол, не понял шутку. Поправил фуражку, неуклюже перегнулся через край коляски и протянул Гуляеву руку в перчатке:

— Майор Цвайгерт, Триста сорок третья пехотная[2]. Гуляев пожал холодную перчатку:

— Поручик Иван Гуляев.

Он любил называть себя поручиком, хотя это звание, введенное по настоянию белоэмигрантов, не особо прижилось в РОА, и обычно к нему обращались «старший лейтенант».

— Веду политические занятия в Дабендорфской школе РОА, отдел восточной пропаганды особого назначения[3], — продолжил Гуляев, а потом кивнул на своих: — Это мои друзья, капитан Фролов и полковник Бурматов.

— Рад знакомству! — перебил Цвайгерт, и Гуляев учуял, как несет спиртом из его рта.

Фролов и Бурматов тоже поздоровались с Цвайгертом. Рольф ограничился тем, что махнул им рукой.

Пока власовцы шли по дороге, а мотоцикл Цвайгерта неторопливо катил рядом, Гуляев вдруг вспомнил, на что похоже это сопровождение: точно так же чуть меньше года назад, в сорок втором, его вместе с остальными вели в