«Идет, каблучками цокая …»
Идет, каблучками цокая,Торопится налегке.А грудь у нее высокая,Платочек в одной руке.
Коса у нее каштановая,В серьгах у ней бирюза.Целуется, постанывая,Зажмуривая глаза.
С такою возможны горести.Ответит нам кто за них?..Так думал сквозь слезы в поездеРасстроенный призывник.
«Тише воды, ниже травы …»
Тише воды, ниже травы,В детстве отца называла на «вы».
Сызмальства мать обожала свою.Брата любила. Ценила семью.
Время прошло вдоль домов и оград.Муж оказался дороже, чем брат.
Дочь оказалась роднее, чем мать…Нам это, кстати, пора понимать.
Испуг
Вдруг рука оказалась тонкаДля привычного прежде браслета.И ударила в сердце тоскаПосредине счастливого лета.
И сняла она быстро браслет,Ибо думать о смерти негоже.Но остался отчетливый следНа душе, а не просто на коже.
Подняла она руку тогда,Посмотрела, едва ль не впервые:Как ручьи под прикрытием льда,Слабо жилки видны голубые.
Внятно медом тянуло с полей.Но как будто бы жизнь пролетела,Так до слез было дорого ейЕе сильное женское тело.
Золотая звенящая нить,Что натянута к лету и свету…Вот бы чем-то другим объяснитьНесуразность внезапную эту!
«Ты потянулась в постели…»
Ты потянулась в постели,Выгнула спину.Годы, что сгорбить хотели,Сам с себя скину.
Август по ближним заставамКопится густо.Хочется сильным суставамОхнуть до хруста.
Что же тебе еще снится?Губы распухли,Да и глаза сквозь ресницыТлеют, как угли.
Женщина перед зеркалом
В зеркале рассматривать себяТо нарядной, то опять раздетой.В окна свет врывается, слепя.Что нас ждет: попробуй-ка разведай.
Животу от солнца горячо.И, купаясь в утреннем бальзаме,На себя смотреть через плечоЧьими-то серьезными глазами.
«Столкнулись. Вижу — рада…»
Столкнулись. Вижу — рада.— Ну, как вы? Сотню летНе виделись…— и взглядаНаивный юный свет.
И словно вся в полете,В ушах, наверно, шум:— Нет, правда, как живете?Какой на вас костюм!..
— Живу? По-стариковски.Да-да, уже давно!Обновы и обноски —Нам это все равно…
Вторично взглядом меритМеня в осеннем дне,И видно, что не веритНи капелечки мне.
«С усмешкою чему-то своему…»
С усмешкою чему-то своему,Внутрь обращенной, смутной и далекой,Идешь — повадку видно по всемуИ женственность — во взгляде с поволокой.
Ты девушкой когда-нибудь была?Не ведаю, но думаю — едва ли.Ты женщиною в этот мир пришла,И все лишь так тебя осознавали.
«Юная, средь сутолоки высшей…»
Юная, средь сутолоки высшей,В городской заботе и тщетеЛетним днем стоит перед афишей,Бегло закрепленной на щите.
О другом о чем-то в слитном гамеСловно бы задумалась слегка,Только между влажными губамиДвигается кончик языка.
«Словно кому обещаны…»
Словно кому обещаны,Сильные, как женьшень,О молодые женщины —Взглядов мужских мишень.
Я иногда замедленноВзор на них наведу.Очень они заметные,Больно уж на виду.
Смелые и смущенные,—Тоже ты их пойми,—Несколько защищенныеМаленькими детьми.
«Бегло подмазаны губы…»
Бегло подмазаны губы.Густо запудренный нос.Скулы торчащие грубы.Облачко ломких волос.
Шаль, а верней, полушалок,Стиранный тысячу раз.И поразительно жалокВзгляд нерешительных глаз.
Но, усмехаясь задето,С ней разделяя жилье,Может, за все вот за этоОн еще любит ее
Французская картина
Женская грудь из расстегнутой блузки.Это, пожалуй, не слишком по-русски.Это, скорее, Париж, Монпарнас.Кто эта женщина — право, неясно,Что, поднимая глаза от пасьянса,С легкой смущенностью смотрит на нас.
В группе со мной молодой академик,И, разумеется, тоже без денег.Мы на прогулки расходуем пыл.Снится Изварино, крыша из дранки.Я говорю: если были бы франки,Только бы эту картину купил.
Женский баскетбол
В жизни выбрав баскетбол,Увлеченные подругиГулко бьют мячами в пол,Элегантно длинноруки.
Пот струится по лицуУ недавней недотроги.Вот бросают по кольцу,Откровенно длинноноги.
Замерев перед прыжком,Попадают, хорошея.Вновь стоят они кружком,Вытирая лбы и шеи.
Тренер многим по плечо,Слов расходует излишки.Сверху пышут горячоИх побритые подмышки.
Он напутствует: —Вперед! —Но, как приму цирковую,Цепко за руку беретМолодую центровую.
Говорит два слова ейОбодренья и советаИ к скамеечке своейОтступает, сделав это.
С японского
Ты так уставала,Что мне было жаль будить тебяДаже лаской.Я очень скучал по тебе,Пока ты спала.
Молодой голос
Вновь былые поступки,Поднимая на щит,Выразительно в трубкеЖенский голос звучит.
Между дел иль на ложеВ том его торжество,Что он явно моложеГуб, исторгших его.
Не глаза и не руки —Рядом с блеском сединУ забытой старухиПрежний — голос один.
Переписка
И вмиг за трюмо,А может, на полкуЗасунуть письмо,Прочтя втихомолку.
А вскоре с огнемНе сыщешь средь пыли,Поскольку о немВы тут же забыли.
Ответы не в счет —Давнишняя дата…И кто-то не ждет,И ждал ли когда-то?
«Окошки чуть голубоватей…»
Окошки чуть голубоватей,Чем были, может быть, за миг.Доскрипывание кроватей,Долюбливанье нас самих.
Ведь скоро — никакой пощады,Лишь утро с беглостью примет.Заборы длинные дощатыИли их даже вовсе нет.
«Женская голова…»
Женская головаВ папильотках.А внизу-то: раз-два!..—Строй в пилотках.
Впрочем, ждет лишь одно.Слышь, пехота?Вскинуть взор на окноНеохота.
Но вверху-то сто летВьется локон.И воякам вослед —Взгляд из окон.
«Но, Боже мой, скажи на милость…»
Но, Боже мой, скажи на милость,Куда б ты ни был занесен,Что трепетнее сохранилось,Чем ласка женщины сквозь сон?
И многого иного слаще,Зимою или по весне,Не откровенность общей страсти,А слитный шепот в полусне.
Купание
Задумчива и хороша,Лишь брови чуть сдвинула,К воде подошла не спешаИ все с себя скинула.
Ожгло холодком по груди.Чуть скрипнула камушком.— Не женится он, и не жди! —Услышала рядышком.
Так баба сказала одна —Как водится, надвое,Тем более, если онаНагая и наглая.
Стояли недвижно леса,Но двигалась фабула.А с листьев холодных росаМедлительно падала.
Женское