Шаламов
Варлам Шаламов,Приятель сирых,Не со ста граммовКак на шарнирах
Бредет с обидой,Отнюдь не кроткой,Своей разбитойВконец походкой.
Взгляд гордо вскинув,— .Что ж, так устроен,—Он, как Мартынов,Высок и строен.
Душа — не тело —Горит от шрамов.Такое дело —Варлам Шаламов.
Себя омоюТой Колымою,Его бедою —Святой водою.
У ограды
Светят нищиеСкорбью на лицах,—Как бы низшиеВ наших таблицах.
Снега таянье.Мир подаянья.Дни раскаяньяИ покаянья.
«Не имея бумаги…»
Не имея бумаги,Вряд ли ищут чернила.А лишившись отваги,Взглядом рыщут уныло.
За оградой — дорога,Да закрыта- калитка…Потерявшему БогаНе нужна и молитва.
«Не раз уже за этот год…»
Не раз уже за этот годЗвучит в два тактаСловцо привычное: уход,И грустно как-то.
Скупых пробившихся лучейСквозные пятна.Уход за кем? А может, чей?..Куда — понятно.
Опала
Туман истока.Росистый луг.Судьба жестокаИ может вдруг
Кого попалоВзять в оборот.Хрущев. Опала.И — огород.
По паутинкамСтупает он.А ведь ботинкомСтучал в ООН.
Подумай, млея,Да ты, милок,Из мавзолеяКого волок?
Какие грузы!Но тверд — хоть режь.От кукурузыСпешил в Манеж.
Схватить воочьюИ враз, и врозь.Искусства клочьяЛетели вкось.
Тех лет окрошка.Хлебни разок.Рубил окошко?Смотрел в глазок?
Царевой службойОхвачен всей.И был послушныйСвой Алексей.
А нынче осень.Магнитофон.Неужто восемь?Выходит он.
Все тихо, гладкоДождливым днем.И плащ-палаткаС утра на нем.
«Пусть не глазами земледельца…»
Пусть не глазами земледельцаВ поля привычно кину взор,—По-городскому заглядетьсяМогу на этот же простор.
Пускай я не был землемером,Но эту землю без прикрасЯ измерял другим манером,И тоже, кстати, много раз.
В чем ни была б моя награда,Не стану требовать иной.Протискиваться лишь не надоМежду читателем и мной.
«Висящие патлы…»
Висящие патлыУсталых берез.Далекие дятлы —Чуть слышно, вразброс.
А в небе осеннемБесстрашно пролегНад волжским бассейномГусиный пролет.
За мшистою замшейЗаката слюда…И кто-то сказавший:— Идите сюда.
Засуха
Просит земля дождя.Хочет страна вождя.
Даже не против жуткихДыбы и колеса,Только бы в промежуткахМасло и колбаса.
Народная игрушка
Здесь, на полочке, в зальце музея,Разномастных изделий семья.И у каждой игрушки идеяИ особенность только своя.
Чтобы четко для всех означала,С чем она отправляется в путь:Ваньки-встаньки мужское началоИ матрешки столь женская суть.
«Как дела?..»
Как дела?РодилаЖенщина младенца.
От заботИ за годНикуда не деться.
Как живем?Хлеб жуем —Пряников заместо.
Ем с женойХлеб ржанойСвоего замеса.
У окна
То одно, то другое поете,То грустите, натуре под стать.Голубей в предвечернем полетеНевозможно пересчитать.
Их мгновенные перестроенья —Словно тяга к внезапным словамПеременчивого настроенья,Что обычно так свойственно вам.
«На русском кладбище в Париже…»
На русском кладбище в ПарижеЕсть три товарища моих.Лежать могли бы и поближе,Когда б не вынудили их
Покинуть поприще России.Но Вика, Саша и Андрей —Они доныне, как живые,Остались в памяти моей.
Не раз я пил когда-то с ними,Нет, не в Париже и не в Риме,А на московской стороне…Неужто это не во сне?
Порог
Милый, здравствуй! Минул срок.Пережили мы разлуку.Только вот через порогНе протягивай мне руку.
Здесь уместен долгий взгляд,Полный радости и муки.Отступи сперва назад,Чтоб сомкнулись наши руки.
Ты прошел сквозь те места,Где халатов белых стайки.И остались неспростаШрамы страшные да спайки.
Видно, Бог тебе помогНе сойти во тьму сырую.Ты теперь через порогБойся даже поцелуя.
«На голодной планете…»
На голодной планете,Сладкой рифмы отведав,Всяк имел на приметеМилых сердцу поэтов.
Чтобы выплакать душуПо холодному полю,Была мода на Ксюшу,Стала мода на Колю.
И не только на строки,Порождавшие отклик.На иные уроки —На судьбу и на облик.
Не к эстраде и сцене —К настоящему горю.Была мода на Женю,Стала слава на Борю.
Поэт
В этом мальчике седомСлиты прочно, как в опоке,Весь немыслимый содом,Ложь и кровь большой эпохи.
Смелость поздняя видна,Рядом страх былых посадокИ неясная вина,Чей осадок нынче сладок.
Бормочи свои слова!Не ловлю тебя на слове.Выдуманная судьбаНа действительной основе.
Нищие
Доносятся обрывки фраз.Но — странно! — что б вы ни сказали,Все это было много раз,Замешенное на скандале.
Пусть вам не нужен посошок,Вы все же несомненный нищий,Что давится, раскрыв мешок,Засохшею духовной пищей.
Джинн
Выпускается джинн из бутылки,И, расплывчато виден сквозь зной,Независимо чешет в затылкеОн затекшей своей пятерней.
Но как будто включая турбину,Выдирает из почвы самшитИ, со свистом вращая дубину,Он спасителей бедных крушит.
Баллада о корабельном следствии
В то утро весеннееОн был наверху.Такое везениеЛишь раз на веку.
Но словно по наледи —Вопрос и ответ:— Убитую знаете?..— Знал несколько лет.Работали в отраслиКогда-то одной…
А волосы — водорослиЧуть тронуты хной.
А брови — травиночки.Луч гладит скулу.В лице ни кровиночки —И кровь на полу.
— Но я был на палубе,Все время, с утра.Бесспорное алиби.Вот даже сестра…
Беседа не выспренна,Струится как шелк.Отчетливей выстрелаНаручников щелк.
В двадцать первом веке
(Ироническая фантастика)
Таблеточку сухого коньякаШвырнул в стакан с водой. Через минутуОн пил уже как в прежние века,Прошедшие сквозь всяческую смуту.
Другой — таблетку просто проглотил,Запив глотком кавказской минералки.— Алкаш! — скривился первый.— Нету силСмотреть на вас. Манеры ваши жалки!..
Ну, ничего. Сотрите крупный пот,Когда и эта выполнена квота.Ведь как другой смеется или пьет —Во все века шокирует кого-то.
Оратор