Театральные впечатления
© Перевод А. Михеев
Для меня самый важный в трагедии акт — шестой:те, кто в схватках погиб, воскресают,костюмы и парики поправляют,нож из груди вынимают,с шеи петлю убирают,в один ряд с живыми встаютлицом к публике.
Поклоны вместе и соло:белая рука на смертельной ране,реверанс самоубийцы,кивок отрубленной головы.
Поклоны парные:ярость бок о бок с кротостью,жертва улыбается палачу,бунтарь, не смущаясь, шагает рядом с тираном.
Попирание вечности носком золотой туфельки.Разгон нравоучений полями шляпы.Неуклонная готовность завтра начать все снова.
Гуськом выходят умершие много раньше,в третьем, четвертом актах и в перерывах.Чудесным образом возвращаются пропавшие без вести.
Их терпеливое ожидание за кулисами,в тех же одеждах,в том же гриме,впечатляет меня больше, чем пафос трагедии.
Но особо волнует момент,когда в просвете уже почти упавшего занавесаодна рука спешит подобрать букет,а другая поднимает брошенный меч.Именно тогда третья, невидимая,исполняет свой Долг:сжимает мне горло.
Кошмарный сон поэта
© Перевод А. Векшина
Представь себе, что мне сейчас приснилось.На первый взгляд, как будто бы все так же.Вода, огонь, земля под ногами, воздух,верх, низ, круг, треугольник,право и лево.Погода сносная, красивые пейзажии немало существ, наделенных речью.Но речь у них не та, что человечья.
Все строится в категоричном наклонении.Между словом и вещью нет зазора.Нечего добавлять или менять местами.
Время всегда конкретно-часовое.Прошлому с будущим негде развернуться.Для воспоминаний — одна прошедшая секунда,для предположений — другая,та, что вот-вот начнется.
Слов сколько нужно. Никогда не больше,а это значит, что нет и поэзии,нет религии и нет философии.Такие вольности там не предусмотрены.
Нет ничего, что можно только представитьили увидеть с закрытыми глазами.
Поиски — только того, что есть где-то поблизости.Вопросы — только такие, на которые можноответить.Они очень бы удивились,если умели бы удивляться,что существуют причины для удивления.
Слово «тоска», признанное аморальным,не рискнуло бы в словаре появиться.
Мир предстает понятнымдаже в глубоком мраке.Отпускается каждому по доступной цене.Отходя от кассы, никто не требует сдачи.
Из чувств — удовольствие. И никаких кавычек.Жизнь в кандалах языка. И гуденье галактик.Согласись, ничего ужаснеене может случиться с поэтом.А потом — ничего прекраснеескорого пробужденья.
Лесное моралите
© Перевод Е. Зимина
Входит в леси там как будто исчезает:досконально его знает,кто из птиц зимует, а кто улетает.
Здесь он не в клетках, а в ветреных ветках,в тенях и оттенках,в зеленых беседках,в тиши, что шуршит в ушии рушится, если нарушишь.
Все здесь рифмуется гладко,будто бы в детских загадках.С кустами да листамиведет он речи сладко.
Рожденье урожая увидит, распознаетвзаимные связки, должочки, подсказки,стежек сплетенья, тени сомненья,а в закутках — исключенья.
Знает, где пусто, где густо,где дерево, где коряги,что́ там, на кручах, в тучах,что нету врага в овраге.
Какие мураши шуршат в тиши елок-иголок,чует скок, поскок, отскок — прыг в бок,знает, какая лесина — осина, ясень да береза.Только смерть тут говоритпо-простому, прозой.
Знает, что́ тут бегом, шажком,краем тропки прыжкомпромелькнуло, махнуло, исчезло умело:то ли виденье, то ль привиденье.
Знает, где готика — в хвоеи где барокко — с листвою,знает: тут чижик, там стрижик,а здесь — зяблики парой,когда у сруба дубадуб новый сменит старый.
А затем повернется, вернетсяназад тропой знакомой лесной,да уж не той, что утром, другой.И там, где народ, злость его берет,ведь нет для него плоше тех, кто на всех непохожи.
Есть те, кто…
© Перевод Б. Косенков
Есть те, кто живет расчетливее других.И в них самих, и вокруг — всегда порядок.Ко всему у них есть подход, на все у них есть ответ.
Они мигом угадывают, кто кого, кто с кем,с какой целью, каким путем.
Они пришлепывают печатью непреложные истины,они швыряют в измельчитель неподходящие факты,они прячут незнакомых людейв заранее приготовленные папки.
Размышляют они ровно столько, сколько следует,и ни минуты дольше,ибо в лишней минуте таится сомнение.
А когда их освободят от бытия,они покидают свой постчерез предписанные двери.
Иногда завидую им…К счастью, это проходит.
Изумление
© Перевод В. Виногорова
Почему сверх меры одной особе?Именно мне? Чем я особенна?Почему во вторник, в доме — не в гнезде?В коже обычной? С лицом, а не с листьями?И раз только — личностью?Почему на Земле? При малой звезде?По стольких эрах небытия?За все времена, за всяческих ящеров?Не состоявшихся вымерших пращуров?Здесь и теперь? В духе и плоти я?Сама с собою и у себя? Почемуне рядом, не на сто миль дальше,и не вчера, и не сто лет томусижу и пытливо гляжу в темноту?Вот так же, морду внезапно подняв,смотрит пытливо мой пес на меня.
Ода в честь
© Перевод А. Пивинский
Жил себе был и придумал ноль.Где-то в одной из стран. Под звездой,возможно, сегодня померкшей. В годы,нельзя поручиться, какие. Без именихотя бы чужого. Не оставив послесвоего ноля никакой крылатой фразыо жизни, что дается для… Ни легенды,что, дескать, однажды к сорванной розеноль дописал и роза предстала букетом.Что перед смертью уехал в пустынюна верблюде стогорбом. Что уснул тамв тени пальмы первенства. Что проснется,когда уже все пересчитано будетвплоть до песчинки. Что ж это за человек.Он ускользнул от внимания в щельмежду фактом и вымыслом. Стойкийко всякой судьбе. Сбрасывающийлюбой, какой ни придай ему, облик.Тишина над ним срослась без шрама от голоса.Его отсутствие приобрело вид горизонта.Ноль пишется наедине.
Пытки
© Перевод Е. Полянская
Ничего не меняется.Тело подвержено боли,должно есть, дышать воздухом, спать,кровь струится под тонкою кожей,есть запас зубов и ногтей,кости хрупки, суставы вполне растяжимы.В пытках все это учитывается.
Ничего не меняется.Тело дрожит, как дрожалодо основания Рима и по основании,в двадцатом веке до и после рожденья Христа,пытки остались те же, только Земля стала меньшеи если что происходит, то словно за стенкой.
Ничего не меняется.Прибыло только людей.К провинностям старымпросто добавились новые —настоящие, выдуманные, сиюминутные, никакие.Только вот крик,которым тело за них отвечает,был, есть и будет криком невинностисогласно извечной шкале и реестру.
Ничего не меняется.Разве только манеры, церемонии, танцы.Взмах рук, прикрывающих голову,остался, однако, все тем же.Тело извивается, вырывается, бьется,падает, сбитое с ног, корчится,синеет, пухнет, истекает слюной, кровоточит.
Ничего не меняется.Кроме течения рек,линий лесов, побережий, пустынь, ледников.Среди этих пейзажей мается —такая маленькая — душа,исчезает и возвращается,
то она ближе, то дальше,сама себе чуждая, неуловимая,не всегда уверенная в собственном существовании,
в то время как тело есть, есть и есть,и некуда ему деться.
К вопросу о статистике