Тут распахнулась дверь, и послышался зычный голос:
- Товарищи больные! Приготовьтесь обедать!
Кто-то озорно ответил:
- Обедать всегда готовы!
Пока продолжалась "трапеза", я рассказывал Кузьмичеву о том, что губернский совнархоз направляет меня в бывшее имение князя Голицына механиком по ремонту сельхозмашин и оборудования.
- Так, говоришь, начнем хлеб выращивать? - с нескрываемым удовольствием произнес Григорий Трофимович. - Это, брат, большое дело! Революция без хлеба, что малое дитя без молока матери! - воскликнул он, все более оживляясь и радуясь. Потом в глазах его промелькнула тревога.
- Хлеб хлебом! Однако не забудь прихватить револьвер и пару гранат. Напарника дают или один будешь?
- Обещали прислать кузнеца Илью Круглова.
- Не густо, - заметил Григорий Трофимович. - Илья мужик твердый, но двое против приверженцев князя, все же маловато! Смотрите в оба, не то из-за угла ухлопают...
Вспомнили о Трубочном заводе, о товарищах... Вспомнил и я, как осенью 1914 года, не зная того, выполнил первое свое партийное поручение. А дело было так. Я проходил по цеху мимо Кузьмичева. Вдруг он окликнул меня:
- Эй, ты! Возьми-ка концы да оботри мой станок! - именно так обращались к ученикам квалифицированные мастера.
Пока я возился с его станком, Григорий Трофимович незаметно показал на дальний угол механической мастерской.
- Оботрешь и можешь быть свободен, чижик! - нарочито громко проговорил Кузьмичев, уходя в сторону механической. Но я уже понял, что нужно делать: ждать Григория Трофимовича в темноватом углу механической...
Вскоре появляется он, проходит мимо меня, "роняет" сверток бумаги, шепчет: "Раздай быстрее рабочим!"
Осматриваюсь вокруг, поднимаю сверток. Развертываю его, вижу листовки, быстро обхожу токарей и слесарей-лекальщиков, незаметно даю каждому и возвращаюсь на свое место. Одну оставил себе. Из нее узнал, что арестована большевистская фракция IV Государственной думы. Арестована за то, что выступила за поражение собственного правительства, за превращение войны империалистической в войну гражданскую.
Конспиративная школа моего партийного наставника Григория Трофимовича Кузьмичева не раз спасала меня от многих бед и опасностей. Не потому ли я так стремился навестить раненого друга, послушать его мудрый совет?..
Товаро-пассажирский поезд, которым я выехал из Самары, довез меня до станции Кротовка, где предстояла пересадка на узкоколейку, идущую на Сургут - Сергиевск. На каком-то разъезде перед Кротовкой мы обогнали воинский эшелон с возвращавшимися из немецкого плена солдатами и стоявшую в тупике санитарную летучку с тифозными больными.
На конечную станцию Сургут поезд прибыл рано утром. Я вышел на перрон, осмотрелся. Верстах в двух на холме виднелся небольшой поселок, уже в те времена славившийся минеральными водами. Отчетливо было видно здание лечебницы, основанной чуть ли не при Петре Первом.
Каждая дорожка в дубовой и березовой рощах, окружавших поселок, вызывала в моей памяти воспоминания - в детстве вместе с матерью мы не раз приезжали сюда к лечившемуся на минеральных водах отцу.
Поля были еще йод снегом, но апрель уже расквасил проселочные дороги, и пробираться по ним пешком, да еще с пожитками, было бы нелегко. Но попутной оказии все не было. Только в полдень удалось договориться с крестьянином, приезжавшим на станцию по каким-то своим делам.
- Деньги? Да разве керенки деньги? - пренебрежительно заметил крестьянин. - Вот раньше были деньги! А теперича расплачивайся чем попало... Да ты чей будешь?.. Садись! Чувствительности ради только и беру.
И мы поехали.
Талый обледеневший снег блестел под слепящим весенним солнцем. Приятно пригревало затылок и спину. От лошади валил пар.
Подергивая самодельными веревочными вожжами, шлепая промокшими лаптями по оттаявшей дороге, возчик то и дело поглядывал на лошадь, которой он не дал как следует отдохнуть и перед которой чувствовал свою вину, и громко делился своими бедами и деревенскими новостями.
- Половина наших мужиков с германской не вернулась. Может, сгинули, а может, в плену обретаются. У меня сын было без вести пропал, а потом письмо - будто в плену... А на вербной неделе домой возвернулся. Только уж не работник он теперь, почитай что совсем калека...
За косогором - дорога пошла ровнее, мужик на ходу прыгнул в сани, и лошадь пошла рысцой.
- А ты случайно не из Пензы? - поинтересовался мой благодетель. - Ах, из Самары, - разочарованно протянул он, услышав мой ответ. - Что там про Пензу слышно?
- Что это тебя Пенза так интересует?
- Сын сказывал, что видел там ашалон с какими-то чеками, будто с германского хронту они во Владивосток подались. А что им там за дела?
- Не чеки, а чехи, отец.
- Может, и чехи. Раньше мы не слыхали что-то про них. Кто ж они такие?
Как мог, я объяснил крестьянину, кто такие чехословаки и почему они оказались на территории нашей страны. В газетах в то время подробно рассказывалось, что из военнопленных чехов и словаков, добровольно перешедших на сторону русских, был сформирован чехословацкий корпус, а затем Советское правительство разрешило чехословакам отправиться на родину через Владивосток, обеспечив их всем необходимым. В частности, на пути следования эшелонов были организованы питательные пункты.
- За стол сажают друзей, а не врагов, поэтому, отец, нам нечего беспокоиться. Пусть спокойно едут.
- И то верно, пусть едут, - согласился крестьянин и вдруг мечтательно произнес: - А я во Владивостоке действительную отбывал. Аж на краю света!..
Показалось поместье - высокий деревянный дворец, заколоченный наглухо. Поодаль от него два больших дома под железными крышами, а в стороне лачуги бывших батраков княжеского имения. На кучах навоза в раздумье сидели грачи. Глухим и заброшенным казалось это владение губсовнархоза.
Управляющий имением встретил меня приветливо, долго расспрашивал о губернских новостях. Потом показал мне, где я буду жить, приказал затопить печку, разыскать для меня кровать, стул, лампу.
На следующий день мы с управляющим подобрали помещение для ремонта инвентаря. Решено было приспособить для этого бывший каретный сарай, расположенный рядом с кузницей. И я сразу же начал наводить там порядок установил тиски, сколотил помост для разборки деталей. А вскоре приехал и кузнец Илья Круглов.
В заботах незаметно летели дни.
Иногда управляющий заходил в каретный сарай или в кузню, интересовался, как идет работа, определял очередность ремонта. Он любил поговорить о хозяйстве, об охоте и рыбалке. От него узнал я и историю голицынского имения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});