Читать интересную книгу Две жизни пилота Климова - Анатолий Заклинский

Ксерки давили на Никту, где оборонительные системы больше всего пострадали в момент первой атаки, и несчастный спутник Плутона много раз переходил из одних рук в другие. Точнее, поскольку высадка в той ситуации была бы самоубийством, пространство вокруг Никты. Но даже оно было важно, и флот каждый новый раз делал мощный рывок и выбивал оттуда шестилапых. Их утконосые корабли каждый раз разбивались о стену, которой стоял на их пути Имперский Флот.

Таких примеров много, и каждый раз мы выдерживали. Иногда находясь уже на волосок от гибели, но выдерживали, а если кто-то и гиб, то он всегда был отмщён. Это сражение я вспомнил потому, что оно произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Я был на Никте, где по сей день стоит монумент памяти. Мы летали туда с классом, когда я был ещё в школе. Признаться, до этого момента вся эта имперская слава мало что для меня значила, но именно там я увидел настоящие воронки от разрывов, осознал, что камни действительно могут плавиться от лазеров. Я понял своим умом, что корабли и люди, которые там погибали, тоже были настоящими. Герои, конечно же, уже давно захоронены, но некоторые космолёты лежат там до сих пор, как напоминание о том, что не металл и не бетон делают оборону незыблемой.

Я могу вспомнить много сражений и даже рассказать о них. Жаль, нет среди них тех, в которых мне довелось бы участвовать, а я, между прочим, почти четыре года во флоте. Патруль, симулятор, приём пищи, сон. Порядок может быть иным, но это, конечно же, значения не имеет.

Размышляя об этом, я прохожу по коридору, отдавая часть встречающимся мне офицерам. Хорошо ещё, здесь нет новобранцев, а то они бы по незнанию смотрели на меня как на героя, коим я, конечно же, не являюсь ни формально, ни тем более по-настоящему. Хотя, не будучи настоящим, формальным быть невозможно, но обратное случается. Чего скрываться, я не отказался бы от золотой звезды, но сама медалька ерунда. Куда важнее то, что за ней стоит.

- Как отлетал? - я слышу знакомый голос и чувствую удар по плечу.

- Напугал! - говорю я.

- Что-то ты, Сашка, пугливый стал. Близость фронта действует?

- Эта близость такова, дорогой мой Лёшка, что даже посланные мною зонды не увидели бы врага.

- Ты слишком переживаешь из-за всего этого. На вот!

Он улыбается, обнажая ровные зубы, и хитро щурит голубые глаза. У него на щеках в этот момент появляются ямочки, которые очень нравятся девчонкам. В его руке маленький чёрный конверт, содержимое которого мне известно.

- А я уже было обрадовался, что связь из-за военного регламента ограничена.

- Ограничена не значит, прекращена. И вообще я тебя не понимаю. Все остальные ждут сообщений как глотка воды, а ты рожи корчишь, будто лимон заглотил.

- Хочешь, вместе посмотрим?

- Нет уж, уволь. Лезть в чужие дела очень нехорошо. Тем более, я не психолог.

- А я думал, добавишь ты это или нет?

- Но, скажу я тебе, даже психологом быть не надо, чтобы сказать, что она тебя всё ещё любит.

- Ага. Любит, ждёт. И меня самого, и каждую весточку с фронта.

- Почему нет?

- Потому что любимых не бросают.

- А нелюбимым не пишут.

- Боюсь, что я являюсь ярким доказательством обратного.

- Надумаешь, я могу устроить тебе встречу с психологом, чтобы Вязьма не прознал.

- Вот ещё. Может, утку мне под кровать добудешь?

- Ты бы подумал. Она симпатичная, и пилоты ей нравятся.

- Как насчёт полётных специалистов, просто тыкающих в сенсор?

- Ты себя принижаешь.

Мы замолкаем и отдаём честь полковнику, идущему навстречу. Мне показалось, что он бросил на меня не слишком добрый взгляд, хотя, скорее всего, это общий негатив внутри меня. Пожалуй, общение с психологом, которого мне предлагает товарищ, было бы на пользу, но сугубо потому, что она женщина. Но, даже осознавая пользу умом, душой я этого не хочу.

- Какие планы? Покатаем на симуляторе перед вечерними посиделками?

- Устал я от симулятора и посиделок.

- Как знаешь. Могу добыть голодиск с настройками нового экспериментального ястребка.

- Правда? - оживляюсь я.

- Правда-правда, - он снова ехидно улыбается.

- И он настоящий? Ну, в смысле, такой существует?

- Дааааа, - протягивает Лёшка издевательски, а потом переходит на шёпот, - в ангарах палубы 11 "А" стоит три пятёрки таких.

- Почему не используют?

- Пока ещё отбирают команду испытателей. По слухам, после Мелары будет большое переформирование. Вот и испытают заодно. Новый поход, все дела. Всё нужно знать.

Вот как проходит война. Первый день, а мы уже готовимся к тому, что будет после захвата очередного мира. И это не загадывание, и сглазить здесь не получится. Если уже идут такие слухи, то так и есть. Верхам, с которых они сходят до нас, конечно же, виднее, так что на них можно положиться.

- И пробиться в команду никак?

- Хотелось бы тебя обнадёжить, но пока могу порадовать только голодиском. Машина новая, управление унифицированное. Симулятор нужно только перенастроить.

Обида на то, что я, скорее всего, даже не посижу в настоящей машине, борется с горячим желанием опробовать её хотя бы на симуляторе. Хотя, пожалуй, если я всё же решусь посмотреть сообщение, покоящееся в чёрном конвертике, это будет единственное, что поднимет моё настроение хотя бы до нуля.

- Ну так, пилот Климов? - напоминает о себе Лёшка.

- Ладно, будем считать, что ты меня соблазнил.

- Ох, я такой соблазнитель, - шутит он, - увидимся на обеде, а потом идём.

- Хорошо.

Он напоминает мне о том, что идёт ещё первая половина дня, а я уже ощутил себя не у дел. Где ты, учебка? Там всё то время, что ты не летаешь, ты развиваешь побочные навыки: бегаешь, стреляешь, выполняешь упражнения на реакцию, память, внимание и интеллект. Кстати, может, чем-то подобным заняться? Смотрю на часы и понимаю, что времени до обеда только на то, чтобы сходить на информационный пост, где посмотреть весточку из большого мира. Или сразу же отправить её в мусор?

Решаю, что всё же было бы слишком грубо и некрасиво даже не посмотреть то, что для тебя записали и отправили. С противным мне покорством иду на терминал, благо офицеры имеют к нему доступ в любой момент.

Открываю конвертик и вынимаю из него круглый одноразовый носитель. Наверное, ещё мой дед пользовался чем-то подобным. Сейчас их можно применить, разве что, вот в таком режиме информационной изоляции. Нет прямого диалога с другой стороной, а одно сообщение можно и проверить, не содержит ли оно в себе что-то, что противозаконно. То, что его смотрели, ерунда. Мне скрывать нечего. Я более чем типичен в своих личных отношениях. Это многие борцы за то, что они называют свободой, воспротивились бы, потому что по недалёкости своей считают, будто их жизнь кому-то, кроме них самих, интересна. Будто бы спецслужбы только и ждут, чтобы узнать, с кем они разговаривают или даже спят. Абсурд чистой воды. Чтобы стать интересным спецслужбам, нужно обсуждать реальные акции, направленные против страны, но у большинства не хватит духа на что-то значимое. Так, один сплошной трёп о заговорах, которых на деле нет.

Тем временем система защиты дополнительно сканирует носитель на предмет вредоносного кода, а я терпеливо жду, пока на экране появится смазливая мордашка моей некогда очень любимой подруги. Даже психолог, если бы я снизошёл до похода к нему, сказал бы, что любовь ещё не угасла, но лично я так не считаю. Психолог возразил бы мне, что я нарочно это отрицаю, и я бы не смог ничего доказать. Нет, ничего нет. Даже если бы она сейчас захотела всё вернуть, я бы отказал ей. Не хочу. Настолько опротивело в тот момент, когда она захотела расстаться. У меня тогда и без этого был не самый лёгкий период жизни, так что не нужно объяснять мою злобу. Она, правда, не дошла до того уровня, когда я бы выбрасывал её сообщения в мусор, даже не посмотрев, но я не могу гарантировать, что этого не случится в ближайшем будущем.

Что же до любви, то я беззаветно влюблён и предан звёздной сфере, тактическому интерфейсу и адреналину в крови. Если у меня и будет подруга, то только боевая и только здесь, на передовой. Помню, когда я ещё был подростком, мой дядюшка говорил мне, что самым близким человеком может стать только тот, кто находится в нашем ближайшем окружении. Не нужно улетать в другие миры, оставляя кого-то дома. Если этот кто-то не летит с тобой, он автоматически становится потерянным для тебя. Не знаю уж, насколько эти умозаключения верны в абсолюте, но для меня уж точно.

- Привет, Саша! - её первая фраза вырывает меня из размышлений.

Надя сидит в своей комнате, камера расположена над монитором, и поэтому я, получается, смотрю на неё немного свысока.

- Как ты? - продолжает она, - с тобой сейчас нельзя просто так связаться, а до мамы дошли слухи, что где-то началась война. Ты участвуешь?

Только сейчас она немного погрустнела, а до этого её симпатичное личико просто блистало радостью. Думаю, если бы она знала, как для меня разворачивается эта, с позволения сказать, война, она бы не стала серьёзной. Так, патруль на истребителе самое яркое событие. А когда я был ещё в академии, её радость не проходила, что было мне всегда непонятно. Да, она предложила расстаться и остаться друзьями. Да, я вроде как согласился - как будто бы у меня был выбор. Но она же должна понимать, что я при этом чувствую? Или нет? Может быть, и не должна, а просто я слишком много о себе возомнил?