Читать интересную книгу Звёздная паутина. Рассказы - Сергей Рулёв

А всё-таки как хорошо после здешней-то суровой зимы посидеть вот так вот – солнышко, тишина… Чёрт! Опять эти духи не работают. Ну ничего им без зуботычины не объяснишь!

Снегов спрыгнул в яму.

Он даже не успел раскрыть рот, чтобы привычно гаркнуть, как увидел то же, что и духи, и остолбенел. Волна беспричинного страха окатила его, заставив напрячься каждую клеточку тела. Снегову захотелось позвать кого-нибудь. Осокина, например. Неужели так сложно открыть рот и крикнуть? Оказывается, да. Снегов почему-то никак не мог разжать сведенные судорогой страха челюсти. Это уже не лезло ни в какие ворота. Снегов вдруг понял, что его сознание начинает странным образом раздваиваться. Одна часть сжалась в комок под накатывающими волнами необъяснимого ужаса, а другая часть спокойно наблюдает за этим процессом.

– Эй! Вы что там все охренели, что ли?!

Крик Осокина сорвал оцепенение со всех троих. Снегову это показалось чудом. Он думал, что будет так стоять вечно. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока окончательно не сойдет с ума.

– Я ещё раз спрашиваю: вы что, охренели, что ли? – Осокину явно не понравилось, что его вопрос остался без ответа.

Снегов посмотрел в его сторону и увидел, что тот стоит, подперев руками бока, и грозно на них смотрит. Снегову захотелось дико заржать при виде этой рожи. После такого… Он не смог бы словами выразить то, что с ним творилось, но одно он знал точно: теперь ни одной грозной рожей его не испугаешь. Поэтому вместо ответа он крикнул Осокину:

– Колёк, а ты бы подошел сам, да и посмотрел, – голос прозвучал хрипло и как-то неестественно, но Снегову было наплевать.

Осокин двинулся в их сторону и остановился на краю ямы.

– Глянь-ка сюда, – сказал Снегов, ткнув пальцем под ноги, и чуть не рассмеялся, наблюдая, как вытягивается лицо у Осокина.

5

Морин стоял, вытаращив глаза. Всё тело напряглось, словно в ожидании удара. Морин закрыл бы глаза, если б мог, тогда не так страшно было бы и получить. В конце концов, он уже смирился с тем, что получает в день как минимум одну зуботычину. Кто-нибудь другой, окажись на его месте, скорее всего озлобился бы, а Морин воспринимал подобную дискриминацию по-философски. С той лишь от философов разницей, что не задумывался над этим. Он просто терпел, редко вспоминая о призрачно-безоблачном доармейском прошлом и вообще не заглядывая в будущее.

Так он и служил до того момента, когда ускоренный в своих действиях оплеухой Снегова, не откопал эту чёртову… Да, медленно дошло до Морина, это – маска, каменная маска. Но почему тогда они все стоят, вытаращившись на нее? Почему он сам стоит, причем стоит, чувствуя дикий страх перед этим безобразным оскалом? Страх, первобытный ужас переполняли сознание Морина, но в то же время он как бы наблюдал за всем этим со стороны. Странно. Но Морин не умел задумываться и над странностями.

Голос Осокина ударил по до боли напряжённым нервам, и Морин с удивлением обнаружил, что оцепенение пропало. Когда Осокин остановился столбом на краю ямы, Морин с удивлением подумал – что это с ним? Не сразу, но до него дошло, что он так же, как и они, попал под влияние Маски.

Морин перевел взгляд на саму Маску. Рельеф её имел вроде бы вполне определенные формы, но в то же время черты были неуловимы – он не смог бы толком описать её. Он видел чётко только оскал – жуткий, неестественно злобный оскал Маски. Все равно непонятно, почему он до оцепенения испугался вначале её вида. Да, морда жуткая, нечего и говорить. По крайне мере, желания подойти к ней и хотя бы потрогать её как-то не возникало.

Морин снова посмотрел на Осокина. Тот всё ещё стоял на краю ямы, подобно статуе. Тут Морина внезапно осенило: его надо вывести из этого состояния. Непонятным для себя образом он решился сказать:

– Коля, ты что? – и тут же с ужасом осознал, что сделал это, пожалуй, зря. Но ничего особо страшного не произошло. Снегов посмотрел на него совершенно равнодушно, Латышев даже не повернулся, зато Осокин вздрогнул, очнувшись. Ошалело оглядев всех, он хрипло прокаркал:

– Перекур.

Потом вытащил сигарету и уселся на краю ямы, изредка бросая вниз косые взгляды. Снегов тоже достал сигарету. Увидев взгляд Латышева, он протянул одну сигарету ему.

Морин не курил, поэтому просто уселся в уголке, глядя то на Маску, то на ребят. В голове что-то мельтешилось, но ни одной мысли он так и не смог ухватить за хвост.

Наконец, Осокин выкинул бычок и сказал:

– Хорош.

Потом рассмеялся как-то странно и пробормотал ни к кому не обращаясь:

– Ну и ну. Вот жеж…

Поглядев на уже выкинувшего окурок Снегова и поспешно бычкующего сигарету Латышева, он перевёл взгляд на Морина.

– Моряк, хватай эту штуковину, и повалили в караул.

«Как обычно, – думал Морин, с брезгливым чувством поднимая с земли Маску. – Ну и тяжеленная, падла».

6

Лейтенант Воронин сидел один в комнате начальника караула и читал Чейза. Он не особо уважал чтиво, но больше заняться было нечем. Если бы жена не подсунула ему эту книженцию, он бы сейчас вообще умирал от скуки. Хотя и с книгой до веселья далеко. Можно было бы конечно поспать, но за неделю он уже выспался на месяц вперед, а лежать и смотреть в когда-то белый потолок тоже было уже выше его сил. А читал он медленно, так что этой книжонки как раз должно хватить до конца гарнизонки, чтобы совсем не закиснуть.

Шаги на крыльце заставили его оторваться от буквы «о» в слове «пошёл». Заскрипела открываемая дверь, и Воронин поднял взгляд в сторону окна над пирамидой с автоматами отдыхающей смены. В окне показалась физиономия Осокина.

– Товарищ лейтенант, мы закруглились.

Воронин кивнул.

– Много еще осталось?

– Да нет, – протянул Осокин. – Следующая смена, пожалуй, уже и закончит.

– Хорошо, – опять кивнул головой Воронин. – Идите, отдыхайте, подниму за полчаса до смены, чтобы успели поужинать.

– Хорошо, товарищ лейтенант, – согласился Осокин и было уже отошел, но вдруг снова вернулся к окошку.

– Товарищ лейтенант.

Воронин оторвался от буквы «л».

– Что?

– Товарищ лейтенант, – голос Осокина звучал чуть хрипловато, – посмотрите, что мы там выкопали.

Воронин попытался изобразить на лице первую степень заинтересованности.

– Что?

– Морин, – крикнул Осокин. – Тащи её сюда.

Перед окошком показалось вспотевшее лицо Морина.

– Не сюда, баран, в комнату заноси, – заскрипел на него Осокин.

Морин ввалился в дверь, потоптался в нерешительности, потом подошел к столу и молча положил на него Маску.

– Что это? – успел спросить Воронин перед тем, как взглянул на неё.

Морин виновато улыбнулся и покосился на Осокина. Тот злорадно ухмылялся.

Воронин сидел и чувствовал, как волосы у него на затылке медленно встают дыбом. От этой штуковины исходила волна такого ужаса, какого Воронин никогда раньше не смог бы себе даже и представить. Он просто не предполагал, что ему может быть так страшно. Особенно без видимой на то причины. «Мне страшно», – отстранённо подумал Воронин и тут же ужаснулся от мысли, что, по всей вероятности, сходит с ума. Сознание странным образом раздвоилось. Вторая часть «я» Воронина уже готова была в панике упасть на дно бездонного чёрного колодца и сжаться там в комок вслед за первой, когда голос Осокина раздался, как ему показалось, над самым ухом.

– Товарищ лейтенант, что с вами?

Воронин отвернулся от Маски с такой скоростью, словно её вид жёг ему глаза.

– Нет, ничего. – Хрипло сказал он. – Идите, отдыхайте.

Немного подумав, он как-то странно усмехнулся и добавил:

– Интересная штуковина. Пусть пока здесь полежит. Возможно, какой-нибудь там музей вынесет вам благодарность.

– Может быть, – с не менее странной усмешкой ответил Осокин.

7

Конев шел сразу вслед за Голубевым. Под ногами противно поскрипывали полуистлевшие деревянные трапы периметра, по правую сторону тянулся надоевший выше горла досчатый забор с колючей проволокой. Вот уже год через сутки на сутки он заступает в этот чёртов караул, кроме того, это уже вторая гарнизонка. Что такое гарнизонка? Это две недели: караул, периметр, вышка, периметр, караул, периметр, вышка… И так далее. Целыми сутками, сутками, не днями – одно и то же. Едет, едет потихоньку башня от такой службы.

Хоть бы знать, что охраняешь. А то год уже долбишь в этом карауле и ничегошеньки не знаешь. Склады. Как же! Что-то он ни разу не видел, чтобы сюда что-нибудь завозили или что-нибудь вывозили. Всё можно было бы, конечно, объяснить какой-нибудь там секретностью или ещё чем в том же духе, да разве можно охранять вот так что-нибудь секретное и важное? Забор, хоть и высоченный, но весь перекошенный, солдаты службу тащат без продыху… да и вообще, слов нет! Конев сплюнул на полугнилые доски под ногами: а вали всё оно в одно место, чтобы ещё и голову этим забивать. Он дослужит здесь сколько положено, и домой. Пусть другие думают, кому всё это надо.