— Я училась у лучших!
— Ты же говорила, что я у тебя первый мужчина. Тебя как-то странно учили! — царь рассмеялся, разглядывая обнажённую Фалестриду.
— Видела, как это делают другие. Я ведь каждый год сопровождаю своих амазонок в соседнее племя к мужчинам, — девушка с серьёзным тоном обратилась к любовнику:
— Я не солгала тебе. Ты у меня действительно первый.
— Я верю тебе. И я ценю это, Фалестрида.
Царица от наслаждения широко улыбнулась — ей было крайне приятно, что Македонский назвал её по имени. Из его уст её имя прозвучало настолько нежно и ласково, что Фалестрида готова была пожертвовать всем, лишь бы слышать это каждый день. Она понимала, что подобные мысли, а уж тем более симпатию к мужчинам амазонки резко критиковали, а сама Фалестрида пару раз даже наказывала за влюблённость в мужчин своих воительниц. Однако пока её амазонки были в своём поселении далеко от дома Македонского, где она находилась, решив воспользоваться ситуацией, царица полностью отдавалась Александру не только физически, но и эмоционально, что доставляло ей огромное удовольствие, а о последствиях она решила пока не думать.
— Продолжим? — Македонский повернулся к ней, обхватив рукой её волосы и с силой потянув к себе. Девушка прогнулась, издав стон. Она понимала, что ей нельзя перечить ему. Да она и не хотела.
Александр со своей гостьей завтракал в зале, следя, как та нарезала мясо. Как и сутки назад, делала она это крайне неумело и неловко. Мужчина подошёл к ней сзади и, взяв её руку с ножом, начал помогать, показывая, как нужно нарезать:
— Тебя никто не учил столовому этикету?
Фалестрида проследила, как Александр нарезал её рукой мясо, а затем подняла на него взгляд:
— Меня некому было учить подобным вещам. Я рано лишилась матери, из-за чего с тринадцати лет возглавляю своё племя.
Мужчина вернулся на своё место, с интересом взглянув на амазонку:
— Получается, ты уже пять лет как царица. Поздно же ты спохватилась с рождением преемницы…
Фалестрида с грустью опустила взгляд. Она и сама это понимала.
— Раньше я была не готова ложиться под первого встречного мужчину. А со временем эта установка в голове закрепилась слишком крепко… слишком.
— К той рассудительности, которую я сейчас в тебе вижу, ты пришла через большое количество ошибок. Я прав? — Александр пододвинул к себе тарелку гостьи и принялся нарезать мясо. — Твоё племя славится сильными и опытными амазонками, но ведь это стоило труда и времени, в первую очередь — твоего.
Фалестрида следила за движением рук Македонского. Он протянул ей на вилке кусочек мяса, а та с благодарностью съела его из рук царя. Запив мясо вином, она подняла на мужчину взгляд:
— Так и есть. Многие вещи я поняла только недавно. Если бы я знала их лет десять назад, возможно, моя мама осталась бы жива.
Царь прищурил взгляд, задумчиво спросив:
— Знание каких вещей могло спасти жизнь твоей матери, Диоксиппы?
Амазонка нервно отвела взгляд, вспоминая предательство телохранительницы её мамы:
— Например, я только недавно осознала, да и ты этому пример… — Фалестрида понимала, что царю целой империи, который одним приказом способен уничтожить всё её племя, озвучивать подобные мысли было опасно, но она хотела доверять этому мужчину, она хотела, чтобы он понимал её, и поэтому сказала прямо:
— К сожалению, нас окружает много друзей, с которыми стоит враждовать, и окружает много врагов… с которыми стоит дружить.
Она уверенно взглянула на царя и заметила задумчивость на его лице. Он сомкнул губы, пытаясь перенести сказанное амазонкой на свой опыт, затем молча кивнул и протянул гостье ещё один кусочек отрезанного им мяса. Следя за тем, как она жевала этот кусочек, он наконец ответил ей:
— Увы, мы вряд ли когда-то заранее узнаем истинные помыслы наших друзей и врагов. В таком случае выход один…
Фалестрида перехватила его слова, пытаясь перебить, но получилось так, что они вместе сказали окончание мысли:
‒… нужно внимательно к ним приглядываться.
Они улыбнулись друг другу. Александр встал из-за стола и пригласил гостью в сад, как вдруг обратил внимание, что та весь завтрак сидела обнажённой:
— Я так привык за эти сутки видеть тебя без одежды, что не обратил внимание на это сейчас. Сходи, оденься, я подожду.
Девушка подошла к царю, проводя рукой по его торсу:
— Зря не заметил. Я для тебя старалась. Пойдём, поможешь мне одеться. Я не знаю, что выбрать из одежды.
Они зашли к себе в спальню, где в итоге остались до вечера.
Фалестрида жила у Македонского уже третью неделю. Он ни на сутки не отпускал её от себя — ему нравилось её повиновение и похоть, а учитывая, что она являлась крайне умной и опытной царицей амазонок, это добавляло ей ценность не только как любовнице, но и как собеседнице — Александр до этого редко встречал настолько чутких и внимательных людей. Своего телохранителя Лисимаха и половину войска он отправил к амазонкам Фалестриды для дополнительной защиты девушек — это была его своеобразная плата её племени за отсутствие царицы в родном поселении.
Лето подходило к концу. Дни становились всё короче. На закате очередного вместе прожитого дня Фалестрида с Александром находились на балконе второго этажа и наблюдали за заходящим солнцем. У них в руках было по бокалу вина, а одеты они были в лёгкие тканевые халаты, у которых не было поясов, из-за чего девушка постоянно поправляла своё одеяние, не желая показывать своё обнажённое тело стоящим во дворе воинам Македонского. Заметив её смущение, царь поднял руку и громко повелел:
— Охрана! Оставьте нас!
Наблюдая за уходящими воинами, он оглядел пустой двор и повернулся к Фалестриде, перейдя на серьёзный тон:
— Я очень хочу, чтобы наша дочь собрала в себе наши с тобой лучшие качества. Когда-нибудь, лет через двадцать, я бы хотел услышать её имя, как имя великой и крайне умелой царицы, какой являешься ты, — он распахнул халат девушки и притянул её за талию к себе, — и как грамотного и уверенного в своих действиях полководца, каким являюсь