— В конюшнях! — в покои вбежал мальчишка, — уродка в конюшнях! Отказывается и с места сдвинуться.
Девочка сидела в пустом загоне, клубочком свернувшись на сене, и поджав пушистый хвост.
— Отравили меня, убить хотели, поиздеваться! Какой еще завтрак, придумали, дуры! — она пыталась швырять в служанок песок, но те только смеялись, не подходили ближе, и снаряды не долетали.
— Достаточно, — появление хозяина всех отрезвило. — Никто и не думал тебя отравить, дитя.
Уродка показательно отвернулась, но прижатые к голове уши, и совсем скрученный хвост показывали насколько она была напугана.
— Твой живот сам с непривычки не смог столько принять. В том, что тебе нездоровилось виновата только твоя жадность, — хозяин старался быть строгим, но, как и присуще любому мужчине, в нем все равно проснулось сочувствие и нежность, — на завтрак прикажу подать кашу, от нее полегчает. Умойся и попей.
Один из мальчишек подорвался и прискочил с ведром колодезной воды. Уродка хоть и нехотя, боязливо, но приняла. С грохотом пододвинула к себе ведро, разливая неуклюже, попыталась попить. Плеснула немного на лицо.
Хозяин смотрел на нее нечитаемо.
— А теперь идем, ты помнишь правило: завтрак и ужин.
В столовой осела тревожность. По тарелкам разложилась неловкость, из бокалов сочилось напряжение. Служанки суетливо теребили одежду. Только хозяин оставался спокоен и недвижим.
— Ешь.
— Ты первый! — уродка обиженно вздернула носом, отодвигая свою порцию овсянки. Управляющая попыталась было поправить панибратское обращение, но господин одернул ее жестом руки.
Тяжело вздохнув, он медленно взял свою деревянную ложку. Глядя не мигая на девочку, съел немного.
— Кушайте-кушайте.
Прожевал. Сглотнул. Только тогда девочка недоверчиво оглядела стол, слуг, и пододвинула тарелку к себе. Есть все-таки хотелось.
На сей раз она жевала вдумчиво, с расстановкой. Чтобы живот снова не заболел.
— Что случилось ночью? — хозяин устало и довольно выдохнул, чуть прикрыл глаза.
— Я легла спать. Проснулась и бу-э-э, — уродка в красках пантомимой показала, как ее вывернуло прямо на кровать.
— И все? И ты побежала в конюшню спрятаться?
— И все, — подтвердила она. Вовремя умолчала как прямо перед сном весело носилась по комнате, не веря, что теперь это все ее. И как нельзя кстати, не стала рассказывать, что пол ночи скакала на перине.
— Хорошо. В следующий раз просто обратись к людям за помощью. Кони не помогут.
Девочка потупила взгляд и кивнула. Отправила в рот еще ложку, чтобы ничего не отвечать.
— Как тебя зовут? — будто без интереса, невзначай спросил хозяин. Но уродка только пожала плечами. — У тебя нет имени?
И снова молчание.
— Как ты хочешь чтобы тебя звали?
— Никак, — девочка буркнула явно обиженно, зло. И хозяин не стал допытывать. Бог с ней.
— Ясно. Что же, до ужина, — хозяин грузно поднялся, раскрыл руки в жесте почтения, так словно просил подаяния, или ждал, что ему вложат на ладони что-то очень тяжелое. Видно, прощался так. — Меня зовут Владимир. Златов Владимир Ладович. Можешь называть меня Влад, если пока что сложно запомнить.
И господин удалился.
— Совсем головой ударенный, — девочка хмуро глянула на прислугу, — так, а нормальную еду еще дадут сегодня?
Летняя духота давила на жителей поместья. Окутывала своей ленностью. Так и манила на праздность и скуку. Оно и понятно — в такую жару работать не хотелось вовсе.
Сара сама с неохотой подгоняла слуг намывать и натирать полы, да окна.
— А мне что делать? Тетя, а мне задание?
Уродка мешалась под ногами, скакала без конца, размахивала хвостом. Сара устала уже просто глядя на нее.
— Не мешай работать — вот твое задание.
— А с чем работаете? Моете все? А почему мальчики моют? А девочки чем занимаются?
Сара ссутулила могучие плечи, вздохнула тяжело. Сделала вид, что не замечает назойливую девочку.
— Я сильнющая! Знаете как могу? — уродка постаралась поднять деревянный стул, но явно переоценила себя — ну, так, конечно, не могу. Но зато выносливая — во! Старательная. Дайте и мне работу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаешь, что сейчас очень важно?
— Что? — девочка отчаянно завиляла хвостиком, навострила уши.
— Не отвлекать меня.
Заложила уши.
И Сара удалилась, небрежно давая указания на ходу слугам.
— Помочь хочешь? — неуверенно послышалось от мальчишки.
— Ну.
— Это правильно.
Как многозначительно он хмыкнул! И, главное, как ни в чем не бывало вернулся к тряпке.
— Это еще почему?
— Ну, так. Сразу понятно зачем тебя хозяин взял.
И вторя остальные мальчишки в комнате закивали, согласно замычали.
— Это еще зачем?
— А если же ты бесполезная будешь, так и выкинет тебя. Так что правильно. Найди себе работенку, да по силам.
Девочка вздыбила хвост. Ее узкие плечики приподнялись напряженно и зло.
— Да ну вас! Сплетники. И не стыдно? Только и умеете как чепуху молоть.
— Чего это “сплетники”? Мы как лучше говорим. Сама-то подумай, вот зачем ты ему?
И правда, зачем? Плечи обмякли. Жесткие кулачки разжались.
— Окна мыть умеешь? — вдруг окликнул ее другой слуга.
— Конечно! Что там уметь, — к девочке вернулись уверенность и бахвальство.
Ребята только переглянулись насмешливо. Мол, покажи, что можешь. Побросали все, столпились вокруг уродки.
Делать нечего, она приняла тряпку, обмакнула в уже изрядно потемневшую воду и, даже не отжав влагу, протела окно.
Покатился хохот. Недобрый.
Девочка смолчала, поджала губы. Заозиралась и смятенно сдернула с плеча одного из мальчишек сухое полотенце. Усердно стала тереть капли на стекле.
— Обожди.
Слуги смягчились. Лица их разгладились. Видно, злорадство их было лишь в том, что недооценивали их труд. А к уродке, ненависти не питали. И ее это удивило.
— Правильно делаешь, насухую теперь надо. Только полотенце быстро промокнет так. Ты тряпку отожми посильнее. И снова пройдись.
Девочка послушно исполнила. Без обиды, без смущения. Будто критика эта и не задела ее вовсе.
— Сильнее отжимай.
Она пыжилась, старалась. Сложила ветошь вдвое, и крутила, что есть мочи.
— Погляди на руки. Как лучинки две, — посмеялся кто-то из мальчишек.
— Кто так тряпку отжимает?
Захохотали.
— Давай, — все же сжалился один из них, забрал из ее рук тряпку да сам выжал, — вот поэтому мужская это работа. За домом ухаживать, обслуживать. А ты думала все просто так?
— Да ладно. Я же не знала. Научусь.
Толпа только начала разбредаться, браться за свои задачи, как послышалось таинственно:
— Правильно, научись, а не то…
Хозяин вперевалку спускался по ступеням. Размахивал небрежно рукавами халата. Но встал столбом как только его взору открылась столовая. Ну что опять?
Служанки скопом облепили стол, обсуждали что-то шепотками. И замолкли так неловко, только заметив хозяина.
— Тут такое дело…
— Где дитя? — Влад даже не злился. В голосе была какая-то обреченность, смирение. И от того служанки только сильнее пристыдились, потупили взгляды.
— В покоях слуг.
Хозяин махнул рукой.
— Приведите ее.
— Так неприлично, к юным мальчикам…
Тяжелый вздох. Влад был рад лишь тому, что управляющей нет рядом и она не станет закатывать свои глаза показательно. Делать нечего, спустился сам.
Раздраженный, голодный, усталый.
В подвалах, где были комнаты для прислуги, мальчишки оравой спали в одном помещении. Темном и прохладном. Кровати у них стояли рядами. И кое-где располагались сундучки с одежкой. Вот и вся комната. Ели отдельно, мылись тоже. Ну, что там могла забыть уродка?
По каменному полу прошелся уверенно, быстро, каблуки его туфель стучали оглушительно. Девочка точно должна знать о его приближении заранее.
Не замедлился даже у двери, распахнул ее уверенно, жесткой рукой.