Читать интересную книгу Преодоление - В. Тюпский

Никита Тарасович слез с саней. Подошёл, улыбаясь к Пелагее, которая уже распрягала карюху[8]. Ласково склонившись, обнял за плечи и прошептал:

– А вот смотри, чего я тебе привёз!

Пелагея любила редкое внимание и теплоту своего мужа. Никита Тарасович, вынув из мешка свёрток, тряхнул перед женой. Пелагея, аж вскрикнула, от нежданного подарка, мечте ещё с детства! Искры радости и счастья обдали улыбающегося мужа. Воркуя и разглядывая подарок, который ладно сидел на плечах Пелагеи, они вошли в хату.

Жизнь шла по старому руслу. Прошла зима. То там, то там затевали разговоры про диковинные края на приделах России с привольными землями.

Летом не до разговоров! Каждый обрабатывал свой небольшой кусок земли, втайне мечтая, что всё же есть такой далёкий край с вольными землями. Где можно брать её сколько хочешь. А тут хоть и буйно колосится жито[9], клочок уж слишком мал для широкой души и сильных рук. Запала думка глубоко в душу землеробов и не давала им покоя.

На другую зиму, побывав в городе, люди стали ещё более узнавать о тех диковинных краях. Стали советоваться между собой, всем хотелось узнать побольше.

Да кто ж его знает толком!? Страх покинуть родную хату, клочок земли, умерял пыл желанной мечты. Аж мороз пробирал по коже, от таких мыслей. Уйти на чужбину искать новую долю, страшно!

Так протекала жизнь в тоске по манящей вдаль и пугающей вольной земле, где можно было бы в полной мере приложить свою силу и ум хлеборобов, изголодавшихся по хорошей, плодородной земле-матушке.

Наступила весна 1865 года, а за ней знойное, жаркое лето. Земля высохла, хлеба уродилось мало. Закручинились мужики. Чем деток кормить, как дотянуть до следующего урожая?

Всё чаще и чаще стали собираться соседи, поговаривая о диковинных краях и вольных землях.

А тут прослышали, что в соседнем селе хотят направить ходоков в те заманчивые, далёкие края, пугающие своей неизвестностью.

И вот решили всем селом направить ходоков в эти далёкие, зовущие в будущее, края, на вольные, дикие земли. Надо разведать, неужели есть такое место на краю России?

Собрали деньги на дорогу. Выбрали двух молодых, крепких, умных парней, доверив им разведать те заманчивые земли. Старшим выбрали сына Никиты Тарасовича, Ефима.

Мать Пелагея, оплакивая своего статного красавца сына, приговаривала:

– Дружину ему надо, а ты Никита, бессердечный, посылаешь его на чужбину, на край света!

Вытирая слёзы, Пелагея продолжала:

– Дитятко ты моё, кто ж его знает, придётся свидеться нам ещё или нет?

Никита Тарасович сдерживал внутри всю скорбь разлуки с дорогим сердцу сыном, понимал в сколь дальний, и опасный путь его провожает. Однако прикрикнул на Пелагею:

– Да не каркай ты на дорогу! Что он, малая деточка!? Не я его посылаю, а всё село ему доверяет свою будущую судьбу! Радоваться надо, а она распустила слёзы!

Строго поглядел на убитую горем мать. Обнимая Ефима, дрогнуло и его мужественное сердце. Как бы нехотя он журил Пелагею. А сам сдерживался от волнения на глазах сельчан. И вместе с тем гордился, что его сыну Ефиму доверили люди такое серьёзное дело.

Парубков усадили на телегу, положив не хитрый багаж: хлеб, варёную картошку в мундирах, куски сала, да по мешку толчёных сухарей. Уложили одежду: зипуны[10] и поддёвки[11], по две пары крепких сапог из толстой воловьей кожи, смазанных дёгтем. Бабы заголосили, провожая парубков ни весть куда.

Глава II

Собирались в Полтаве. Набралось малороссов двенадцать человек, молодых крепких ребят из разных сёл. И ещё были двое постарше, вроде бы бывалые поблизости от тех дальних краёв.

Попрощавшись с парнями, Никита Тарасович обнял Ефима, прижал его к сердцу могучими руками, и тихо сказал:

– Сынок, береги себя, и не забывай Бога!

Просвистел гудок паровоза, и медленно застучали по рельсам колёса вагонов, увозя смельчаков в неизвестность.

Ведь эти парни дальше своего села ничего не видели. Вся их жизнь была: работа в поле, уход за скотиной, да весёлые вечеринки с девчатами. Тревога поселилась в сердцах парней. Даже прыгнуть хотелось с медленно идущего вагона.

Ехали притихшие. Тоска и печаль, неизвестность тревогой билась в груди молодцов. Но всё проходит!

Доехали до Москвы. Держались все вместе. Перешли на другой вокзал. Их встретил и провёл туда приветливый человек лет сорока. Потом он что-то объяснял о дороге, о трудностях, опасностях пути. И, наконец, усадил их на поезд, который шёл в сторону Саратова.

Ехали внимательно всматриваясь в окна вагона. Ночь страшная, пугающая, неприветливо глядела в окна, да ветер, пробегая по придорожному лесу, шумел вдоль железного полотна. Как разбойник!

Каждый думал свою думу. Никто не затевал разговора. Ефим, вспоминая проводы, чётко всё представлял в своём воображении. Жалко мать, очень уж она убивалась, да и батьку жалко. Но Ефим был твёрд. Раз надо, так надо! Дума как ветер, перескочила в те далёкие края, о которых надо узнать так много, что и представить трудно.

Так с думами, с остановками, где брали кипяток, они очутились на окраине города Саратова.

Остановка была не долгой, вышли из вагона. Человек, встретивший их, обстоятельно объяснил, что идти далеко. На почтовых[12] далеко не уедешь! Деньги надо беречь на хлеб, и что дорога только начинается.

Разделились на малые группы, так как всей группой из двенадцати человек, трудно найти и ночлег, и подводу[13] с лошадью.

Ефим и Дмитрий, его сельчанин, взвалив поклажу на плечи, поглядели в ту сторону, куда им указали, и тронулись в путь. Помолились и с Богом!

К ним присоединились ещё два земляка из соседнего села, Иван да Петро. В своей компании веселее и надёжнее!

На окраине города встретили мужика, ехавшего в нужную сторону, поговорили, и за скромную плату уложили свои мешки в телегу. А сами пошли следом.

Шли с полдня. Мужик указал, куда им идти дальше, а сам повернул в сторону, к виднеющемуся селу.

Сели парни отдохнуть немного и перекусить. Посовещались, и выходит, что если и дальше нанимать телегу, то скоро у них не останется ни копейки. Как ни бережно они относились к деньгам, хлеб и сало заметно поубавились. Деньги надо беречь, только на хлеб расходовать!

Решили идти пешком. Шли дружно, усмехаясь, что так они скоро дойдут куда нужно. А куда, никто и не догадывался! Разговоры постепенно утихли, рубашки взмокли, лица раскраснелись. Солнце припекало так, аж пот стекал по лицу.

Тут на пути попался ручей. Попили, умылись, и снова в путь. Шли дотемна. Сапоги хлюпали в дорожной пыли.

И вот, вдали показалось село. Усталые, но довольные, что много прошли, парни постучали в ворота крайней хатки.

К ним вышла вдвое согнутая старушка, опираясь на палку, вытирая слезящиеся, выцветшие глаза.

– Далече сынки путь держите? – прошамкала она беззубым ртом. Оглядела их внимательно и крикнула:

– Мишка! Эй, Мишка, скорее принеси водицы прохожим!

Мишка тут как тут! Принёс деревянное ведро, до краёв наполненное чистой, немного затхлой колодезной водой.

Пили наслаждаясь большой берестяной кружкой. Потом стали умываться. Старушка, стоявшая тут же, спросила:

– А где же ночевать будете?

– Бабуля, а может, пустишь нас на ночлег? – спросил Ефим.

– Я бы рада, – говорит старушка, – да мы так убоги, что могу только кипятку вам нагреть!

Хлопцы переглянулись улыбаясь. Они были счастливы, им большего ничего и не надо!

Это была их первая ночь в людях. Пили чай, от всей души благодарили бабушку и внука Мишку.

Расположились на полу, на свежем сене. Запах сена пьянил их. И лёгкая грусть пробежала по телу.

Но вот скрипнули ворота, въехала телега. Хозяин громко остановил лошадку:

– Тпру-у-у, Сивка!

Вошёл в хату здоровый мужик, сын старухи, и следом сноха. Путники повскакивали. Хозяин, добродушно улыбаясь, спросил:

– У мамы гости?

Путники неловко себя чувствовали, стыдясь своего положения. Сын старушки видимо не раз уже видел прохожих. Мягким голосом сказал:

– Ничего, отдыхайте. Затем спросил:

– Откуда и куда путь держите?

Парни сдержанно объяснили ему цель своего похода. И так мало-помалу завязался непринуждённый разговор.

Сын покачал головой и говорит:

– Я бы тоже не против с вами пойти, да что-то страшновато. Мать уже старая, а Мишке только седьмой год миновал. Тут немало проходило молодцов вроде вас. Говорили, вернутся, порасскажут обо всём. Да вот, уж, сколько лет, ни вестей, ни их не видели и не слыхивали! Видно где-то загинули! Или замерзли, или с голоду околели, а не то злодеи кочевники в полон[14] заарканили.

– Путь у вас долгий, по голодной степи. Ни воды, ни хлеба, ни хотя бы дерева укрыться в тени, только ветер лютый.

То песок летит, а то колючий снег забирается под одёжку. Засыпет вас, ни песком, так снегом!

Летом, жарче, чем в бане! Напиться негде, дышать нечем! Жара нестерпимая! Хоть глаза прогляди, вокруг ни души!

А то ещё злодеи на маленьких конях заарканят, и поволокут по песку, аж пыль поднимется. Живой останешься, привезут до своего кошта[15], скалятся, плюют, бьют камчой[16]. А потом привяжут за хвосты двум конякам, и пустят их, куда глаза глядят.