Лотти немедленно сунула большой палец в рот.
— Только я вот думаю, куда ее пока деть?
— Послушай, брось ее в Темзу, и дело с концом. Но прежде отрежь у нее пару локонов, чтобы положить в записку о выкупе и доказать этим, что она у тебя. Они скорее узнают ее светлые волосы, чем палец. К тому времени, когда найдут тело, ты успеешь получить свои деньги. А я — свою долю. Так мы не будем беспокоиться, что девчонка расскажет кому-нибудь про нас.
Годфри сделал очередной глоток из бутылки.
— Я никогда еще не убивал маленьких девочек. А ты?
Эзра Исколл покачал головой. Он торговец, а не убийца, хотя умел обращаться с ножом. Продавал он большей частью подержанные вещи, приобретенные честным или другим путем. Кроме этого, он был наводчиком воров и грабителей, имел под своей лавкой тайные комнаты для отбросов общества. Сейчас Эзра больше походил на карпа, заглатывающего муху, чем на жабу.
— Да она уже сейчас не очень хорошо выглядит. Того и гляди заболеет.
— Не заболеет. Если захочет жить.
Лотти продолжала сосать большой палец, глаза у нее стали, как у Эзры.
— Ступай, найди Молли, скажи, что нужно посидеть с девочкой… больше ничего, просто посидеть. Она придет, моя преданная сестра.
— Но твоя сестра Молли — швея и старая дева, — возразил Лупоглазый. — Что она может знать о детях?
— Уж побольше нас с тобой. Кстати, она не так стара, — ответил преданный брат. — А если это дело превратится в золотую жилу, как я рассчитываю, она сможет купить себе магазин, а не перешивать театральные костюмы. И даже купить себе мужа.
Глаза у Эзры совсем выкатились при мысли о рябой толстушке Молли с ее приданым. Обещанная ему доля не столь велика, тем более в свете грозящей опасности. Эзре не хотелось провести остаток жизни на каторге в Новом Южном Уэльсе (если граф Кард вообще оставит его в живых), когда они поймают Денниса Годфри. Он бы намного лучше себя чувствовал, будь ребенок где угодно, только не рядом с ним. А еще лучше — если б никогда не встретил Денниса Годфри, его сестру или похищенную родовитую девочку. Но с другой стороны, нельзя же так просто отказаться от денег и от Молли.
Записку посылать было бы нереально. Даже не из-за того, что она могла попасть в чужие руки, просто Молли не умела читать. А прийти лично Деннису Годфри не позволяла раненая нога. Поэтому в театр, где работала Молли, поехал Эзра.
— Тебя что, по голове стукнули? Как я могу оставить работу до конца представления? Вдруг у этой коровы, играющей Джульетту, опять разойдутся швы на платье?
Но Эзра прошептал ей о богатстве и найденыше. Графа Карда он решил не упоминать, боясь, что пробудит в Молли нежные чувства или жадность. Кто знает, не захочет ли она вернуть ребенка аристократу или хотя бы продать сведения о нем? Деннис Годфри доверял Молли. Но Эзра не верил никому.
— Ребенок?
Эзра прикрыл ей рот ладонью.
— Ты пойдешь или нет? Если план твоего брата выгорит, тебе будет ни к чему беспокоиться о паршивой работе ценой в два пенса.
Молли собрала свои вещи, прихватила несколько отрезов ткани, принадлежавших театру, и вышла из здания вместе с лупоглазым напарником своего брата. По дороге она все хорошенько обдумала. И когда, пройдя по усыпанному гниющим мусором переулку, они добрались до захудалой лавки Эзры с облупившейся дверью и одним грязным окном, Молли уже решила отказаться. Но было поздно. Эзра, тащивший мешок спутницы, уже втолкнул ее в дверь, провел мимо кучи непроданного товара к тайной двери и приказал спускаться по секретной лестнице вниз.
Ее брат Деннис лежал на кровати, то ли спал, то ли был в отключке. Сквозь повязку на раненой ноге сочилась кровь, рядом с братом валялась пустая бутылка. Но Молли видела и не такое. Она лишь прищелкнула языком, а потом посмотрела в ту сторону, куда кивнул Эзра. Это был самый темный угол комнаты, которая больше походила на тюремную камеру. Взяв в руки единственную свечу, Молли подошла к грязной подстилке на полу.
— Господи, тут и вправду ребенок, — сказала она и медленно опустилась на уголок матраса. — Да еще такая красивая маленькая девочка, если я правильно определила под этой грязью. — Молли убрала с лица малышки спутанные белокурые локоны необычного платинового оттенка и заглянула в глаза цвета летнего неба, которые покраснели от слез. — Клянусь, ты настоящая красавица. Через несколько лет будешь разбивать сердца джентльменов, а?
Лотти продолжала сосать большой палец.
— И кто же ты, дорогая?
Лотти молчала.
— Я Молли, пришла составить тебе компанию. А тебя как зовут?
Лотти взглянула на плохого человека. Кажется, он спит, хотя она в этом не уверена. Может, сказать, как ее зовут? Да она скорее отдаст свою куклу и обещанного ей пони, ждущего дома.
— В чем дело, милая, кошка откусила твой язычок?
Лотти огляделась в поисках кошки.
— Разве тебе не говорили, — продолжала Молли, вытащив ее палец изо рта, — что так можно испортить себе зубы? А теперь скажи, как тебя зовут. Ты ведь должна знать собственное имя.
Конечно, Лотти знала свое имя. Она леди Шарлотта Элизабет Эндикотт. Только она не скажет никому. Она должна молчать, если хочет вернуться домой. Если не хочет, чтобы ее братьям сделали больно.
— Ты умеешь говорить, правда? — спросила Молли.
Лотти кивнула.
— Ну, хоть что-то ясно.
Вытащив из рукава носовой платок, Молли поплевала на него и стала вытирать девочке лицо. Та отдернула голову, еще крепче прижав к себе куклу.
— Детка, ты боишься? А может, не привыкла к такому обращению?
Молли пригляделась к одежде ребенка. Платье было рваным, в грязных пятнах, но из прекрасной ткани и хорошо сшитое. В этом Молли Годфри знала толк. Вздохнув, она посмотрела на спящего брата, потом на Эзру, который подрезал себе ногти разбойничьим ножом.
— Какого дьявола эти два висельника похитили девочку? И что собираются теперь делать? — пробормотала она. — Это не беспризорный ребенок. Даже кукла у нее одета богаче любого сироты в Лондоне… Может, у твоей куклы есть имя? — снова обратилась она к девочке.
Никто не сказал, что Лотти не может называть имя куклы, но лучше она не будет. Может, лучше вообще не разговаривать ни с кем, пока не придет папа, чтобы забрать ее?
— Ладно, давай попробуем так, дорогая. — Молли встала и сделала реверанс. — Молли Годфри к вашим услугам, миледи.
Лотти уже знала, как себя вести, особенно с прислугой. К тому же Молли показалась ей хорошей и даже догадалась о ее титуле. Может быть, она отведет ее домой, когда узнает имя? Взглянув на кровать, потом на лупоглазого человека, Лотти встала, сделала лучший реверанс из тех, что показывала ей мама, затем протянула куклу и прошептала: