Зарница
Как в небесах, объятых тяжким сном,Порой сверкает беглая зарница,Но ей не отвечает дальний гром, —
Так точно иногда в уме моемМелькают сны, и образы, и лица,Погибшие во тьме далеких лет, —
Но мимолетен их непрочный свет,Моя душа безмолвна, как гробница,В ней отзыва на их призывы нет.
Молитва
Господи Боже, склони свои взорыК нам, истомленным суровой борьбой,Словом Твоим подвигаются горы,Камни как тающий воск пред Тобой!
Тьму отделил Ты от яркого света,Создал Ты небо, и Небо небес,Землю, что трепетом жизни согрета,Мир, преисполненный скрытых чудес!
Создал Ты Рай — чтоб изгнать нас из Рая.Боже, опять нас к себе возврати,Мы истомились, во мраке блуждая,Если мы грешны, прости нас, прости!
Не искушай нас бесцельным страданьем,Не утомляй непосильной борьбой,Дай возвратиться к Тебе с упованьем,Дай нам, о Господи, слиться с Тобой!
Имя Твое непонятно и чудно,Боже Наш, Отче Наш, полный любви!Боже, нам горько, нам страшно, нам трудно,Сжалься, о, сжалься, мы — дети Твои!
Лунный свет
(сонет)
Когда Луна сверкнет во мгле ночнойСвоим серпом, блистательным и нежным,Моя душа стремится в мир иной,Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.
К лесам, к горам, к вершинам белоснежнымЯ мчусь в мечтах, как будто дух больной,Я бодрствую над миром безмятежным,И сладко плачу, и дышу — Луной.
Впиваю это бледное сиянье,Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,Я слушаю, как говорит молчанье.
Людей родных мне далеко страданье,Чужда мне вся Земля с борьбой своей,Я — облачко, я — ветерка дыханье.
Нить Ариадны
Меж прошлым и будущим нитьЯ тку неустанной проворной рукоюХочу для грядущих столетий покорно и честно служитьБорьбой, и трудом, и тоскою, —Тоскою о том, чего нет,Что дремлет пока, как цветок под водою,О том, что когда-то проснется чрез многие тысячи лет,Чтоб вспыхнуть падучей звездоюЕсть много не сказанных слов,И много создании, не созданных ныне, —Их столько же, сколько песчинок среди бесконечных песков,В немой Аравийской пустыне.
«Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеет…»
Уходит светлый Май. Мой небосклон темнеетПять быстрых лет пройдет, — мне минет тридцать лет.Замолкнут соловьи, и холодом повеет,И ясных вешних дней навек угаснет свет
И в свой черед придут дни, полные скитаний,Дни, полные тоски, сомнений, и борьбы,Когда заноет грудь под тяжестью страданий,Когда познаю гнет властительной Судьбы
И что мне жизнь сулит? К какой отраде манит?Быть может, даст любовь и счастье? О, нет!Она во всем солжет, она во всем обманет,И поведет меня путем тернистых бед
И тем путем идя, быть может, падать стану,Утрачу всех друзей, моей душе родных,И, — что всего страшней, — быть может, перестануЯ верить в честь свою и в правду слов своих
Пусть так. Но я пойду вперед без колебанья —И в знойный день, и в ночь, и в холод, и в грозуХочу я усладить хоть чье-нибудь страданье,Хочу я отереть хотя одну слезу!
«Одна есть в мире красота…»
Одна есть в мире красота.Не красота богов Эллады,И не влюбленная мечта,Не гор тяжелые громады,И не моря, не водопады,Не взоров женских чистотаОдна есть в мире красота —Любви, печали, отреченья,И добровольного мученьяЗа нас распятого Христа.
Болото
О, нищенская жизнь, без бурь, без ощущений,Холодный полумрак, без звуков и огня.Ни воплей горестных, ни гордых песнопений,Ни тьмы ночной, ни света дня.Туманы, сумерки. Средь тусклого мерцаньяСмешались контуры, и краски, и черты,И в царстве мертвого бессильного молчаньяЛишь дышат ядовитые цветы.Да жабы черные, исчадия трясины,Порою вынырнут из грязных спящих вод,И, словно радуясь обилью скользкой тины,Ведут зловещий хоровод.
Без улыбки, без слов
На алмазном покрове снегов,Под холодным сияньем Луны,Хорошо нам с тобой! Без улыбки, без слов,Обитатели призрачной светлой страны,Погрузились мы в море загадочных снов,В царстве бледной Луны
Как отрадно в глубокий полуночный часНа мгновенье все скорби по-детски забыть,И, забыв, что любовь невозможна для нас,Как отрадно мечтать и любить,Без улыбки, без слов,Средь ночной тишины,В царстве чистых снегов,В царстве бледной Луны.
Родная картина
Стаи птиц. Дороги лента.Повалившийся плетень.С отуманенного небаГрустно смотрит тусклый день.
Ряд берез, и вид унылыйПридорожного столба.Как под гнетом тяжкой скорбиПокачнулася изба.
Полусвет и полусумрак,И невольно рвешься вдаль,И невольно давит душуБесконечная печаль
Зачем?
Господь, Господь, внемли, я плачу, я тоскую,Тебе молюсь в вечерней мглеЗачем Ты даровал мне душу неземную —И приковал меня к земле?Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий,Я говорю Тебе, Творец,Что мы обмануты, мы плачем, точно дети,И ищем где же наш Отец?Когда б хоть миг один звучал Твой голос внятно,Я был бы рад сиянью дня,Но жизнь, любовь, и смерть все страшно, непонятно,Все неизбежно для меня.Велик Ты, Господи, но мир Твой неприветен,Как все великое, он нем,И тысячи веков напрасен, безответенМой скорбный крик «Зачем? Зачем?..»
«Мне ненавистен гул гигантских городов…»
Мне ненавистен гул гигантских городов,Противно мне толпы движенье,Мой дух живет среди лесов,Где в тишине уединеньяВнемлю я музыке незримых голосов,Где неустанный бег часовНе возмущает упоенья,Где сладко быть среди цветовИ полной чашей пить из родника забвенья.
«Я знаю, что значит — безумно рыдать…»
Я знаю, что значит — безумно рыдать,Вокруг себя видеть пустыню бесплодную,Что значит — с отчаяньем в зиму холоднуюНапрасно весны ожидать.
Но знаю я также, что гимн соловьяЛишь тем и хорош, что похож на рыдание,Что гор снеговых вековое молчаниеПрекрасней, чем лепет ручья.
У Скандинавских скал
Дремлют гранитные скалы, викингов приют опустевший,Мрачные сосны одели их твердую темную грудьСкорбь в небесах разлита, точно грусть о мечте отлетевшей,Ночь без Луны и без звезд бесшумно свершает свой путь.
Ластится к берегу Море волной шаловливо-беспечной,Сердце невольно томится какою-то странной тоской:Хочется слиться с Природой, прекрасной, гигантской, и вечной,Хочется капелькой быть в безграничной пучине морской.
Призрак
Где бы ни был я, везде, как тень, со мной —Мой милый брат, отшедший в жизнь иную,Тоскующий, как ангел неземной,В своей душе таящий скорбь немую, —Так явственно стоит он предо мной
И я, как он, и плачу, и тоскую,Но плачу ли, смеюсь ли, — дух родной, —Он никогда меня не покидает,Со мной живет он жизнию одной.
Лишь иногда в тревожный час ночной,Невольно ум в тоске изнемогает,И я его спрошу «В стране иной,За темною загадочной могилой,Увидимся ль с тобой, о, брат мой милый?»
В его глазах тогда мелькает тень,И слезы он блестящие роняет,И как пред ночью тихо гаснет день,Так от меня он тихо улетает.
У фьорда