Читать интересную книгу Мое волшебное чудовище. Роман - Игорь Соколов

Леллямер сразу же опомнился и протрезвел… Его немного прошиб пот, и он от какого-то непонятного страха перед дамой встал на колени.

Прости, дорогая, – всхлипывал он, слюнявя подол ее шубы…

Это уж чересчур… – завопила она.

Но я же прошу тебя, черт побери, – закричал в ответ еще более перепуганный Леллямер.

Вот тебе, сволочь, вот! – раскричалась от нервного переутомления дама, ударяя своей миниатюрной сумочкой Леллямера по его рыжей голове.

Тут к ним совсем незаметно подошел милиционер и потребовал от них тишины. Дама радостно расплакалась и попросила забрать пьяного хулигана, то есть Леллямера, с собой… Однако милиционер, только что видевший всю сцену, не поверил ей, что Леллямер не ее муж. Уж слишком грубо и просто на «ты» называла Леллямера дама. Опомнившийся Леллямер стал бить себя кулаком в грудь и кричать, что он уже сто лет как муж этой дамы. Философски настроенный милиционер состроил им обоим необычную гримасу и оставил их вдвоем наедине. Напуганная дама поспешила убежать, но опять ударивший в голову Леллямера хмель заставил его снова обнять даму и даже громко расплакаться от только что пережитого потрясения.

В это время появился муж этой почтенной дамы, тоже очень солидно одетый, и широко шагающий, высоко подняв голову. От неожиданности дама испуганно его окликнула и заморгала глазами… Леллямер тоже замолчал, чувствуя что-то неладное, забыв, однако, совсем освободить даму от своих безумных объятий…

Потрясенный муж молчал, широко открыв рот, показывая указательным пальцем на притихшего Леллямера… Эта немая сцена больше всего не понравилась самому Леллямеру, и поэтому он легко вздохнул, как-то беззаботно прищелкнул языком, и отпустив даму, тут же кинулся обнимать мужа.

Здорово, родственник, – прокричал он ему на ухо и тут же все так же нелепо и крепко поцеловал его в сочные губы.

Кто это? – наконец промолвил муж.

Родственник, – машинально помолвила дама, морщась от огорчения.

У тебя что, зуб болит? – спросил ее муж.

Ну конечно, – засмеялся Леллямер, продолжая обнимать мужа.

Может, вы все-таки оставите меня в покое? – вежливо прошептал ее муж.

Да ради бога, – захохотал Леллямер и опять обнял примолкшую даму.

Нет, это просто нахальство, пользоваться родственными связями, – ничего не соображая, пробормотал муж.

Это не родственник, – глухо произнесла дама, вытирая платочком льющийся пот со лба.

А кто же он? – уже с тихим ужасом посмотрел муж на Леллямера.

Это просто пьяница, пьяница, который пристал ко мне здесь, на улице, – судорожно прохрипела дама.

Нет, я ее родственник, – уткнулся носом в плечо ее мужа Леллямер…

Может, ты все-таки объяснишь! – закричал муж на даму.

А катитесь вы все в жопу! – крикнула плачущая дама и ушла дальше по улице.

И тут Леллямеру стало так нестерпимо стыдно от всей этой ненужной болтовни и каши заваренной им, и он тоже заплакал, и попытался обнять мужа, и все ему сразу объяснить, но муж ударил Леллямера кулаком меж глаз и кинулся догонять даму.

Когда Леллямер рассказал эту историю, в очередной раз вернувшись в общежитие поздно вечером и в изрядном подпитии, я ему не поверил, правда, минуту спустя, более внимательно приглядевшись к большому синяку под правым глазом, все же поверил, с весомой долей сомнения. Было в нем что-то парадоксальное, необъяснимое, как и само происхождение. Наполовину немец, наполовину еврей, он вместе с тем являл безумно русский характер.

Обучавшийся уже на последнем курсе, и освобожденный для написания дипломной работы, он мог пить сколько угодно, и сколько угодно иметь женщин. Вскоре он стал приводить к нам в общежитие женщин и самое ужасное, он нисколько не стеснялся меня, а видя мой легко проступающий на лице стыд, он вводил меня во все большее смущение.

Он мог иногда, исподтишка поглядывая на меня, вдруг обратиться к своей тоже пьяной женщине, с такими стихами:

Ты для него как святая Мадонна!

Он твоего не испытывал лона!

Обычно женщина смеялась, я же жутко краснел, тихо сидя у себя в углу на кровати с каким-нибудь увесистым томиком Канта.

В такие минуты я словно прикрывался серьезным и не знавшим никаких женщин философом, я зарывался головой в его антиномии, и вдруг обнаруживал в этих противоречивых существах сходные половые признаки, и тут же опять сгорел от стыда, находясь в полуобморочном состоянии.

Так было и в этот раз – Леллямер опять привел женщину, смеясь надо мной как над невинным младенцем и все больше распаляя своим дьявольским смехом пьяную женщину.

Иногда кажется, что люди нарочно сходят с ума, чтобы им было легче совершать свои подлые желания и поступки…

Может поэтому, меня трясет озноб, когда Леллямер сбрасывает с себя ботинки, и, вздыхая, ложиться на женщину, которая уже разоблачилась и целиком раскинулась на его злосчастной постели… Я в это время отворачиваюсь к стене, и внимательно прислушиваюсь, определяя с помощью звуков все происходящее…

Со скрипом каждой пружины в матрасе Леллямера, мое сознание становится все более ясным и точным, и моя голова уже как компьютер соединяет в уме одни части тела Леллямера с другими частями женщины, которую он привел сегодня поздно вечером…

Получается так, что я решаю задачу с одной неизвестной мне женщиной и давно известным мне Леллямером, при этом не знаю, как поступить: то ли мне взять и уйти из комнаты, то ли дальше притворяться спящим и таким образом совершать грех вместе с ним…

Наконец измучившись от постоянного скрипа пружин и равномерного животного повизгивания, я решительно надеваю куртку с брюками и выхожу на улицу… Ночной дождь вроде успокаивает меня, хотя на улице совершенно невозможно где-нибудь прилечь и заснуть, поэтому мне приходится со вздохом возвращаться обратно…

В темноте я вижу смутные очертания Леллямера, шумно и порывисто дышащего над стонущей женщиной… Их сумасшедшие желания продолжают воплощаться в сумбурную реальность и волновать мое больное воображение…

Я опять ложусь на кровать и отворачиваюсь к стене… Мои руки сжаты в кулаки, а глаза раскрыты куда-то в беспредельную темноту… Голос женщины продолжает входить в мои ушные раковины, как тело Леллямера в ее душу.

Вот он, Бес Стыда и Соблазна, Бес Тайной Муки и Кошмарного Подглядывания за одинокими и грешными людьми… Конечно, я понимаю, что скоро они уснут и затихнут, что все в них очень быстро успокоится, но все же я с бешенством вскакиваю с постели без брюк и куртки и с диким криком выбегаю на улицу… По щекам хлещет дождь, а в голове одна глухая пауза, а на коже неожиданные мурашки, как в момент всякого божественного песнопения…

Вообще-то я знаю, что ангелы меня не посетят, что никакого чуда не произойдет, даже если всю ночь буду бегать голым по лужам, но все-таки продолжаю бегать по безлюдным улицам, чувствуя нарастающую радость Великого Откровения…

P. S. Только через земные страдания в нас могут просыпаться истины, которые мы потом несем в себе до конца пробужденными, то есть рожденными от всякого Зла…

Глава 3. Ульяна: Рассказ о потерянной девственности или Как я сам избежал этой потери

Бутылка водки, чистый лист бумаги с ручкой, пачка сигарет, Библия в черном переплете и Леллямер, сидящий рядом со мной, с грустными и неподвижными глазами как у лунатика.

Какая-то юная студентка врывается к нам в комнату и кричит на Леллямера, чтобы он вернул ей деньги.

А разве я с тобой не спал?! – спрашивает ее равнодушным голосом Леллямер.

Студентка на какой-то миг затихает от удивления и тут же бьет Леллямера по голове удачно схваченной со стола Библией.

Леллямер с укором вглядывается в ее блестящие из-под очков зрачки, потом быстро валится на пол, оставаясь лежать в непринужденной позе, широко раздвинув ноги.

Ну, ладно, Леллямерчик, – успокаивается студентка, – ты вечером ко мне придешь?!

Подумаю, – совершенно безразличным тоном отвечает ей Леллямер, продолжая лежать на полу, положив под голову правую руку.

Ну и скотина же ты, Леллямер, – обижено вздыхает женщина и уходит, а мы опять остаемся вдвоем.

Леллямер с наслаждением потягивается на полу и быстро засыпает. Я в полном одиночестве допиваю водку и закуриваю, стряхивая пепел на спящего Леллямера.

Завтра повторится все снова. Только не будет ни меня, ни Леллямера. Я медленно натачиваю нож, все больше убеждаясь в собственной правоте. Впрочем, эти мысли проходят как наваждение, я засыпаю и просыпаюсь. Я иду по улицам, как инопланетянин. Все необычным образом вызывает во мне страх и удивление с любопытством.

Город как женщина очаровывает меня игрой света и гармонией мимолетных радостей, которых жаждут все живые существа.

Я читаю книги, я дарю цветы девушкам, я танцую с ними и даже целуюсь под лестницей в подъезде с одной своей сокурсницей.