Читать интересную книгу Между нами лёд. Книга 2 - Дарья Ларина

понимала, что Женя потерялся в собственных чувствах. Понимала и считала себя виноватой. В глубине души Таня надеялась, что если сейчас сделает всё возможное, чтобы они выиграли, то он простит её, и всё будет хорошо. И их сказка закончится так, как сказки заканчиваться и должны.

– Ты когда-нибудь каталась под блокадой? – наконец спросил Евгений, разбавляя гнетущее молчание, сопровождаемое шумом, исходящим от болельщиков.

– Первый раз, – выдохнула она, мечтая скорее взять Женю за руки. Ей было страшно от того, что впервые за все совместные прокаты они стояли в центре льда, не держась при этом за руки.

Громов не протянул к ней свои ладони, а предлагать самой было неловко.

Евгений на мгновение прикрыл глаза, мысленно выругавшись. Риск был огромным. Даже сейчас, приложив усилия чтобы выйти на лёд, Таня продолжала ставить под сомнение все их труды.

«Representing Russia – Tatiana Alexeeva and Evgenii Gromov!»

Партнеры нервно переглянулись, понимая, что им пора. Больше нет времени на разговоры. Есть только четыре минуты тридцать секунд, в которые решится их судьба.

Фигуристы развернулись к судьям и с нашли в себе силы улыбнуться. Они приветственно подняли руки вверх, и Женя бросил косой взгляд на Таню, отметив, как дрогнули её губы от этого жеста.

Они оба чувствовали буквально кожей, что должны друг другу сказать что-то перед тем, как разъехаться и встать в начальную позу. Они должны. Они чувствовали.

Они не сказали.

И разъехались безмолвно, сопровождаемые только скрежетом льда и гулом трибун.

Евгений остановился в центре площадки.

«Всегда ради тебя», – он провел пальцами по серебряному кольцу в мочке уха, а затем скрестил руки на груди, закрыл глаза и опустил голову.

Татьяна остановилась у борта. Когда во дворце на считанные секунды воцарилась абсолютная тишина, она прикрыла глаза, делая глубокий вдох и желая унять страх.

Sixx: A.M. – Skin

Евгений стоял без единого движения в центре льда. Он слышал скрежет льда. Слышал, как Таня приближается к нему, скользя мягко, легко и так по-женски вдохновенно. Ему казалось, что даже с закрытыми глазами он видит, как невесомо она переставляет ноги и как мастерски владеет ребрами лезвий.

Таня понимала, что хотя бы сейчас она могла бы поберечь свою руку, но фигурное катание – это не только технические элементы. Это ещё и искусство. Это – красота. А потому, приближаясь к Жене, она выполняла ещё и плавные движения руками.

Таня мягко остановилась возле Громова, с тревогой в глазах посмотрев на него. Евгений на это никак не реагировал. Во второй день пребывания в Ванкувере он сдался. Сдался своим чувствам и своей партнерше. Сейчас же вновь ощутил борьбу внутри. С одной стороны хотелось забыть обо всём и прижать Таню к себе, жалея из-за травмы и всего, что произошло, но с другой хотелось оттолкнуть как можно дальше, отныне не подпуская близко.

Татьяна сделала небольшой круг вокруг Жени, разглядывая его. Она чувствовала, как от страха дрожат ноги. Все предыдущие прокаты сейчас казались совершенно незначительными. Именно эта программа решала всё. Таня ощутила, как едва не зацепила лёд нижним зубцом лезвия. По телу пробежала волна адреналина. Сегодня она не имеет права на ошибку. Иначе окончательно потеряет его.

Алексеева снова остановилась напротив Жени и положила свои ладони на его руки, плавно раскрывая их и разводя в стороны. С большим желанием она уткнулась лицом в его грудь, благодаря мысленно весь тренерский штаб, который придумал такую программу. Какое счастье – иметь возможность просто спрятаться в любимом мужчине. Пусть на долю секунды. Пусть на льду. Пусть в объективах сотен камер. Пусть, кажется, в последний раз.

Евгений от такой близости с партнершей поднял голову и открыл глаза, приоткрывая губы и делая глубокий выразительный вдох. Вроде бы всё как раньше. Его тело по-прежнему отзывается теплом на близость с Таней, но сердце не замирает так, как раньше, и Алексеева больше не вызывает у него благоговейного трепета.

Или он просто старается внушить себе это?..

Таня отстранилась от партнера и заставила себя улыбнуться. Отдаляться от Жени было страшно. Улыбка вышла измученной и неестественной, и это задело Громова за живое. Она не должна улыбаться так. Она должна улыбаться искренне, потому что в такие моменты невероятно красива.

Таня взяла его за руку, и улыбка стала светлее, потому что он теперь сжимал её ладонь своей. Это запускало волну тепла по телу, вселяя уверенность. Даже несмотря на то, что он делал это как партнер, исходя только из рабочих помыслов.

Они начали скольжение по дуге для набора скорости и через несколько секунд приступили к заходу на подкрутку. Громов уверенно положил ладони ниже талии Тани и крепко прижал её спиной к своей груди. Он ощутил, как они сделали глубокий вдох в одну и ту же секунду.

Партнеры, предназначенные друг другу судьбой, кажется, даже дышат в одном ритме.

Евгений чуть присел, а затем резко выпрямился и подкинул партнершу максимально высоко над собой. Он, запрокинув голову, словно в замедленной съемке наблюдал за тем, как она выполняла три оборота в воздухе. Руки Татьяны были согнуты в локтях и прижаты к груди. Падая вниз, она должна была вытянуть их над головой, но руку, что под действием блокады, Таня чувствовала намного хуже. И по этой причине ударила локтем правой руки в нос Громову. Это нисколько не сбило опытного партнера. Он уверенно сжал ладони на талии, поймав Таню, а затем бережно поставил на лёд, продолжая скольжение.

– Прости! – успела проговорить Таня, во время скольжения вдоль борта. Громов, слишком сосредоточенный на прокате, ничего не ответил. Впереди – тройной сальхов. И им обоим сейчас нужно думать именно об этом.

Партнеры разжали ладони, чуть отдаляясь друг от друга. Таня чувствовала большую скорость. Чувствовала холодные потоки воздуха, развевающие короткое белое платье. Чувствовала страх. Она всегда была увереннее в себе, когда Громов был рядом, но сегодня, во время самого главного проката в жизни, это приобрело какие-то патологические рамки. Стоило только Жене отдалиться на несколько сантиметров, и колени Алексеевой начинали дрожать, лишая абсолютного контроля над главным инструментом фигуриста – ногами.

Они синхронно скользили на опорной ноге вперед, затем развернули голеностоп, продолжая скольжение на той же ноге, но уже назад. Свободной ногой выполнили замах, а затем ударили по льду, взмывая в воздух. Один оборот. Второй. Третий. А после – чистейшее приземление на одну ногу и красивый выезд. Таня, как и Женя, изящно выставила руки в стороны и ощутила боль в правом плече. Это пугало, потому как элементы, в которых на эту руку будет большая нагрузка, ещё даже не начались.

Маленькая передышка в виде быстрого скольжения вдоль борта с добавлением артистической составляющей, а затем заход на каскад прыжков. Таня успела бросить мимолетный взгляд на лицо партнера, и по её спине пробежали мурашки от увиденного. Из носа Евгения ярко-красной дорожкой бежала кровь, стекая уже по губам. Таня почувствовала, что из-за этого немного растерялась и начала заход позднее партнера. Но смогла ускориться.

Тройной тулуп. Двойной тулуп.

Удивительно легко, быстро, синхронно. Трибуны с восторгом встречали каждый выполненный элемент. Таня во время прыжков думала только о том, чтобы с Женей не случилось ничего страшного. Она не заметила, как выполнила каскад. Её тело было настолько натренировано, что казалось, будто оно сделало это само. На автопилоте.

Алиса и Ольга Андреевна выдохнули, понимая, что прыжки позади. Арсений, отлично исполнявший прыжки в далеком прошлом профессионального спортсмена, восторженно аплодировал им вместе с болельщиками. Однако теперь кровь, которая уже стекала по подбородку Громова, видели все. И с замиранием сердца следили больше за ним, чем за его партнершей.

Таня не знала, как сосредоточиться на происходящем. Как перестать отвлекаться, стараясь увидеть лицо Жени и как перестать бояться боли в руке. Она вложила свою ладонь в ладонь партнера, и он утянул её в тодес, заходя в циркуль. Громов вращался, раскручивая вокруг себя за вытянутую руку Татьяну, и чувствовал металлический привкус крови во рту – та стекала по шее, убегая за воротник черной рубашки, но это совсем не сбивало его. Мысли Громова больше занимали переживания