Кто поверит, что счастья не будет?
Но и прежним не будет оно.
7.08.72, Песочная
ПОСЛЕДНЯЯ ЧАЙКА
Осеннее небо лежит
Тяжёлой, причудливой лепкой.
Последняя чайка кружит
Над стынущей Малою Невкой.
Последняя чайка парит,
Висит над ларьком, над трамваем,
Щемящим простором дарит
Нас — прошлое мы забываем...
Послушайся ветра, прощай,
Лети, возвращайся в апреле
За корюшкой, в призрачный край,
На скудные невские мели,
Крылом опиши полукруг,
Кивни мне головкою чёрной,
Послушайся ветра, мой друг:
Оставь этот берег просторный!
1973
II. ЖИЗНЬ МОЕГО ПРИЯТЕЛЯ
Он хочет жить, а надо гибнуть...
А. К.
Он под вечер садится за письменный стол
* * *
Он под вечер садится за письменный стол
И в окно угловое глядит.
Там котельной трубы возвышается ствол,
И большая ворона сидит.
Птица тоже как будто косит на него,
Но не взглядом, сводящим с ума:
Нет, не ворон Эдгара, всего-ничего,
Городская ворона, кума.
Он бросает на прошлое мысленный взор —
Заурядное, в целом, житьё:
Неудачи, удачи... Он смотрит в упор
На беду — и не видит ее.
То и страшно, что в фокусе вечно не то,
Что бедою не стыдно назвать...
Отвлекаясь, подводные съёмки Кусто
Начинает герой вспоминать,
Тот неверный, невнятный, расплывшийся мир,
Где поверхность уже не видна,
Слух слабеет, теряется ориентир,
Да и жизни другая цена.
И пока его мысль подбирает слова,
Сквозь хандру пробиваясь с трудом,
Цепенеют деревья, спадает листва,
И вода покрывается льдом.
20.10.74
* * *
Нельзя сказать, от поминутной злобы
Или от нескончаемой тоски,
Мерещатся ему крюки и скобы,
Крюки и скобы, скобы и крюки.
Он со стола сметает на пол крошки
И смотрит в угол, где снуют в пыли
Различные задвижки и заложки,
Щеколды, шпингалеты, костыли.
Прохожие, как рыбы в водоёме,
Ему навстречу разевают рты:
Он ничего не замечает, кроме
Крюка в стене, крюка и пустоты.
Он вглядывается, как в сны цветные,
В спешащий человеческий поток,
И видятся ему крюки стальные,
Надежно ввёрнутые в потолок.
30.01.75
* * *
Восседает Смердис на троне,
головой касается неба,
Вкруг него проворные слуги,
вкруг него послушные жёны.
Что-то мне не уснуть сегодня,
говорю я, и свет включаю.
Со стола, из немытой чашки,
осторожно взлетает муха.
Муха бродит по карте мира,
засиделась в Карибском море,
Задержалась почистить лапки
меж Гренландией и Канадой.
Восседает Смердис на троне,
говорю я себе, зевая
В коммунальном сыром сортире,
и под локтем чувствую стену.
Совершив круиз по Европе,
возвращается муха в чашку.
Что-то мне не уснуть сегодня,
говорю я, свет выключая.
Чуть поскрипывает лежанка,
барабанит дождь по карнизу.
Восседает Смердис на троне,
головой касается неба.
12.10.74
* * *
Этот город, короткий дневник
Наших судеб, их честный двойник,
Точный слепок, —
В кровь, и в пот, и в сознанье проник —
И, как спирт неразбавленный, крепок.
Этот город... Чуть брезжит звезда,
Строчка вкось уползает с листа,
Плещет Мойка...
Обернёшься назад — от стыда
Осыпаются годы, как слойка.
Жил не так и писал ты не так,
И в себе обманулся, простак.
Был ты болен
Честолюбием, дел на пятак
Совершив, был собою доволен.
Где стихи? что ты значишь без них?
Даром бродишь, подняв воротник,
Зря взволнован:
Этот город, твой частный дневник,
Не прочитан и не расшифрован.
Даром ты подколёсную грязь
Месишь: с веком потеряна связь —
Вот мученье!
А беда, что с тобою стряслась,
Неважна, не имеет значенья.
11.05.74
* * *
Терпи, поэт-семидесятник,
Едва помеченный судьбой,
Прямого смысла верный латник,
Стяжатель доблести прямой.
Ты ценишь точность и усердье
И упиваешься трудом,
Из неизвестности в бессмертье
Воображением ведом.
И дружно в будничную лямку
Впрягаясь с музой иногда,
Въезжаешь в пасмурную рамку —
В семидесятые года.
Тут всё твое предназначенье:
Подруги старенький халат
И городской звезды свеченье,
Звезды прилежной, в сорок ватт.
В сетях условного рефлекса,
Где привкус денег, дом, семья,
Прямая выжимка из текста —
Физиономия твоя.
Авторизованы названья
Тех улиц, где тебе жилось.
Что в них застряло? сень призванья?
Нет, скука, холодок и злость.
Живи же, с крохотною меткой
Судьбы, как с родинкой личнóй,
Под разночинной этикеткой,
Привычной жизнью мелочóй.
31.08.76
* * *
Летучих ямбов череда,
Без паузы, без остановки, —
Твои удача и беда,
Твои намётки и обновки.
Беда, постромки натянув,
Со звонкой рифмой скачет, скачет,
Возница разевает клюв,
И счастье ничего не значит.
И самый стих, как звонкий ключ,
Как ключ от немоты — утерян,
И воздух влажен и колюч,
И сон летуч, и бог похерен.
1974
НАД НЕВОЮ
1
Полусвет-полутьма наших северных дней
От Невы в недалёком соседстве —
Сколько ветра и слякоти, вод и камней,
Сколько горечи в этом наследстве!
Это наша судьба, обмануться нельзя...
Виден дворик из кухонной фортки,
По октябрьскому льду ты ступаешь, скользя,
Оглянувшись, минуешь задворки.
Разве не был я счастлив, и ты не была,
Разве помнишь о прожитом часе,
Если воды и камни, стихи и дела,
Всё — судьбы неразрывные связи?
19.10.73
2
Бледная моя петербуржа́нка!
Осеняют твой недолгий век
Счастья невесёлого изнанка,
Холод, одиночество и снег.
Что-то мы поделаем с тобою
Здесь, над застывающей водой,
С болью подступающей, тупою,
С памятью чугунною, витой?
Хлюпающей кашицей покрыта,
Набережная пустым-пуста.
Что еще нашепчет нам Киприда
Ночью у Литейного моста?
21.10.73
3
Где граница блаженства и муки,
На октябрьском сыром сквозняке,
Я стою над водою, в разлуке,
Со снежком невеселым в руке.
Не спасает вниманье к предметам
От озноба, сознанье сквозит,
И фонарь склеротическим светом
Пробирает, и снег моросит...
Так нечаянно тронутый клавиш
Провоцирует стыд и испуг:
Звук царапнул — но как озаглавишь
Этот сердце царапнувший звук?
22.10.73
4
Ты утру наступающему рад.
Полутемно, пустынен Летний сад,
Туман с Невы навеян,
И мостик Прачечный горбат...
Поэзии питательный субстрат
В морозном воздухе рассеян.
Тревожит он тебя и веселит.
Он здесь нарочно для тебя разлит.
Ты одинок — и праздник
В твоей душе, предчувствующей стих,
Как будто тайн творения святых
Ты новоизбранный причастник.
29.10.73
* * *
Всё повторится. Повторяется
Всё: узнаётся без труда
И с прежним опытом сверяется
Твоя неяркая звезда.
Всё повторится в мире, скованном
Оцепенением людским,
В твоём раю запатентованном,
Под утлым небом городским.
И уж не с тем ли чайка мечется
Над человеческим жильём,
Чтоб мог порыв вочеловечиться
В ничтожном опыте моём?
Но лишь у мысли — птичьи навыки:
Сама собой увлечена,
В Афинах, Риме и Рейкьявике
Равно прокормится она.
24.10.72
В ДОЖДЬ,
НА ПРОСПЕКТЕ СМИРНОВА
Вечер пасмурный, вкус неудачи
На губах, нерешенной задачи
Вкус — горчинка, маслина, миндаль.
Длится пауза. Тянется запах
Тополей. Просит веточек слабых
Ветер. Чахнет апрельская даль.
Дождик, лей! Я ничуть не тоскую,
Счастлив я, не мечтаю другую
Взять на ярмарке судеб судьбу,