Читать интересную книгу Тельняшка математика - Игорь Дуэль

Я подумал, что для меня эта самая секретарша стала своего рода «кисетом» – той малой потерей, которая после истинных, больших оказывается последней каплей, переполняющей чашу. Оттого именно мелочь и воспринимается особенно остро.

Вторым «кисетом» стал для меня медосмотр.

Честно признаюсь, что терпеть не могу эту процедуру. Для человека моего склада есть в ней что-то обидное. Не ты сам, а строгие врачи определяют твою судьбу, выносят вердикт. Поэтому, когда ты, то раздеваясь, то одеваясь, шатаешься из кабинета в кабинет, приходит чувство зависимости, которое мне вообще кажется противоестественным человеческой сути. Ведь медики смотрят на тебя лишь как на «живой организм». Естественно, им только и важно, в порядке ли органы дыхания, кровообращения, хорошо ли переваривается пища. Но приняв их нормальный профессиональный взгляд, ты вдруг убеждаешься, что при некоторых допущениях, оказывается, перестает иметь значение работа твоего разума – то, ради чего живешь. И как-то неуютно становится в мире от такого пусть даже мысленного эксперимента.

Словом, утром того дня, когда должен был предстать перед строгими взорами врачей, я невольно старался тянуть время, чтобы хоть немного отдалить час медосмотра.

Мать, заметив, как старательно я делаю зарядку, как долго моюсь под душем, как медленно ем, догадалась о моем настроении и осторожно спросила:

– Может, ну ее к дьяволу, твою идею хождения в народ? Ведь потом залезешь, из упрямства шага назад не сделаешь, даже если будет скверно.

– Нет уж! Хватит с меня этих гамлетовских сомнений. Досомневался!

Произнес я это решительно, и сам завелся от собственной – в общем-то, случайной – интонации: быстро допил чай, накинул плащ и двинулся к метро.

В поликлинике водников, заняв очередь в регистратуру, я вдруг заметил, что парень, стоящий передо мной, крутит в руках такое же направление, как у меня: бланк перегонной конторы, на котором знакомым почерком секретарши вписаны его фамилия и инициал – Гарин Г.

Как же меня обрадовала эта встреча! Возникла очередная мелкая мысль: вместе проходить медосмотр не так противно, плечо товарища по судьбе, над которым производят точно такие же опыты, как над тобой, – надежная опора.

Парень оказался вертлявым. Стоять на месте ему, видно, было тяжело, и он крутился во все стороны, а так как я нарочно держал свою бумажку напоказ, то и он очень скоро заметил сходство наших направлений.

– Ага, нашенский! – сказал он.

Я дурашливо заморгал глазами и закивал. То, что он обратился первым, тоже было приятно, ибо избавляло от трудной работы – изобретения фразы, необходимой при знакомстве.

– Покажи-ка визитную карточку.

Я протянул ему направление.

– Так, так. Булавин Ю. Это что же, Юрка?

– Юрий! – подтвердил я с готовностью.

– А я, стало быть, Гарин Герасим. Такое предки изобрели имя. А попросту – Герка. Будем знакомы.

– Будем! – словно эхо повторил я, и мы пожали друг другу руки.

Гарин был на полголовы ниже меня, а ладошка у него оказалась и по его росту меньше положенной. Совсем маленькая, она утонула в моей. Но была жесткой и крепкой в пожатии.

– Ты давно в перегонщиках? – спросил Гарин.

– Первый раз иду.

– Штурман?

– Да нет, матрос.

– Что-то не похоже! – сказал Гарин, оценивающе оглядев меня.

– Сейчас время такое – по внешности профессию не узнать.

– Ну да! У меня глаз наметанный.

Он хотел еще что-то сказать, но тут подошла его очередь, и регистраторша недовольно застучала ладонью по барьеру, показывая этим жестом, чтоб ей дали направление.

Так мы и дальше разговаривали с Геркой – урывками, пока дожидались в очередях. Потом нас звали, и мы, прервав разговор, заходили в кабинеты. Раздевались, одевались, снова выходили в коридор и продолжали говорить.

На ходу, в челночном сновании, почерпнули мы первые сведения друг о друге, а пребывая в кабинетах полуголыми, смогли еще и друг друга рассмотреть, сравнить себя со своим товарищем. Мне пришло в голову, что сравнение это в мою пользу. Герка был тонок, узкоплеч и жилист, по-змеиному гибок, мускулатура его нигде не бугрилась округлостями – сплошь вытянутая, по-легкоатлетически тонкая. Я же широк в кости, плечист, есть во мне этакая разлапистость. К недостаткам это не отношу – мне кажется, мужик и должен быть таким. Изящество я с удовольствием целиком передал бы противоположному полу. Герка, видимо, был того же мнения, во всяком случае, разглядев меня при первом раздевании, он сказал одобрительно:

– Ну и лось!

Когда вышли из поликлиники, Герка сказал, что необходимо выпить за знакомство. Я не был в этом уверен. Да к тому же и деньги в то время я тратил весьма экономно. Чтоб не было соблазна, способ придумал весьма простой – уходя из дома, брал ровно рубль. Объяснять все эти подробности не хотелось. Потому я, приняв бесшабашный вид, изложил дело в «моряцком стиле»:

– На мели, старик!

– Ну и салага! – взвизгнул Герка, его лицо выразило смесь восторга, удивления и негодования. – Морских законов не знаешь!

– Законов? Каких законов?

– Самого главного: кто пригласил, тот и платит. Пойдем-пойдем! Я еще по дороге сюда подходящую стекляшку присмотрел.

Мне никогда не приходилось выпивать за знакомство, тем более на чужие деньги.

– Нет, – сказал я, – в другой раз.

Но Герка наседал. Схватил за локоть, тянул:

– Да брось ты! Пошли! Обидишь!

Чувствовалось, что ему нравится быть щедрым, веселым, лихим. Да и выпить хотелось. Словом, зазывал он искренне, от душевной полноты.

В моем же тогдашнем состоянии меня и на бóльшие подвиги легко было подбить. Этот же я после недолгих размышлений счел вполне безобидным, заметив про себя – еще одна мелкая мысль, – что за долгое плавание не раз представится возможность вернуть долг. И потому, уже влекомый Геркой к заветной стекляшке, пробормотал:

– Ладно. Только понемногу.

– Конечно! – радостно подхватил Герка. – По малой хватанем, конфетку куснем – всего и делов.

По дороге Гарин весело и со знанием дела размышлял о качестве питейных заведений ближней округи. От меня требовалось только хмыкать и поддакивать, и это было мне очень на руку, отчего и Герка нравился все больше.

В стекляшке он стал еще деятельней и энергичней: усадил меня за свободный столик, скинул плащ и тут же помчался к стойке. Ему удивительно легко удалось протиснуться без очереди, буквально через минуту Герка уже вернулся, таща два стакана, налитых до половины коньяком, и горсть конфет.

– Так будем знакомы, моряга! За удачу! За денежный рейс! – провозгласил он. – И до дна!

Мы чокнулись. Герка рванул одним махом. Такими дозами я никогда еще не пил, потому вливал в себя коньяк медленно, осторожно, малыми глотками.

– Ну и пьешь ты, – хохотнул Герка. – Как курица из лужи, а еще лось!

– Не лезет что-то в глотку! – с трудом выдавил я, чувствуя, что коньяк бродит вверх-вниз по пищеводу, еще не решив, опуститься в желудок или попытаться выскочить наружу.

– Это бывает! – тут же откликнулся Герка и сразу стал рассказывать о подобном случае из собственной жизни.

Пока он говорил, мне удалось сделать глубокий вздох, и коньяк водворился на положенное место. Я еще раз порадовался, что приятеля мне бог послал не из молчаливых.

Потом, не докончив очередной истории, Герка остановился, посмотрел на меня изучающе и спросил:

– Слушай, а ты зачем в моря-то идешь? Романтика или превратности судьбы?

– Превратности! – сказал я, отметив про себя, что формулировочку эту надо запомнить – еще не раз пригодится.

– А кем раньше работал?

Рассказывать свою историю мне вовсе не хотелось.

– Да как тебе сказать… – ответил я, действительно не зная, как и что ему сказать.

Герка немедленно пришел на помощь:

– Бичевал?

– Как?

– Ну бичом был, что ли, тунеядцем?

– Нет, нет, – я очень торопился рассеять его подозрения, – я работал, все время работал, все три года, как кончил университет.

Я это выпалил залпом, совсем не сообразив, что сделал весьма неожиданное для Герки признание.

– Университет? – переспросил он с сомнением. – А какой факультет?

Ну, теперь уж нужно было признаваться дальше.

– Мехмат.

Герка пришел в неожиданный восторг.

– Ну даешь, расхлебай! Вот это да, мехмат!

В первый момент я воспринял его внезапный порыв как дань уважения моей alma mater, но все разъяснилось быстро.

– Вот подфартило мне! – закричал Герка. – Добавим! – и он так стремительно рванул с места, что я едва успел его схватить за локоть.

– Да ладно! – вырывался Герка. – За фарт грех не выпить.

– Да почему фарт?

– Как же! У меня по математике три контрольные. Я же заочник! – с этими словами, выскользнув из моих рук, он в мгновение ока оказался у стойки. И еще две порции коньяка появились на нашем столе.

– Ерунда! – взвизгнул Герка, останавливая мои возражения.