сделать это тебе придется без твоего верного друга и спутника Стаса Крячко – для него у меня тоже есть срочное дело, аж в Красноярске.
– Что ж, товарищ генерал, попробую справиться без Крячко, – отозвался Гуров. – Конечно, с ним мы распутываем дела в два раза быстрее, но тут, как я понимаю, важна не скорость, а результат.
– Совершенно правильная мысль, – ответил генерал Орлов. – Ну все, дальше дело за вами. Вперед!
Когда Кожемякин и Гуров вышли из кабинета начальника главка, начальник Татуевского управления сказал сыщику:
– Мы, конечно, можем сейчас пройти в ваш кабинет, и я там изложил бы подробно все обстоятельства этих пяти дел, которые мы объединили в одно, но столь подробный рассказ займет не менее трех часов. А ведь вам надо еще собраться в дорогу… У меня есть предложение. Я приехал в Москву на служебной машине. До нас ехать недалеко, так что мои земляки предпочитают добираться до столицы на поезде или на автомобиле. Так что мы с вами могли бы поехать в Татуев на моем авто. А по дороге я бы изложил вам все подробности этого дела – по крайней мере те, которые мы успели выяснить. Вам ведь не много времени потребуется на сборы?
– Мысль здравая, – согласился Гуров. – Времени на сборы мне и правда нужно немного. Жена сейчас на гастролях – прощаться не придется. Разве что цветы нужно полить. Подъезжайте через час на проспект Мира, к станции метро. И дайте мне ваш номер телефона, чтобы я вас долго не искал.
Глава 2
Спустя два часа автомобиль полковника Кожемякина миновал последние дома северной окраины столицы и выехал на Ярославское шоссе. По сторонам замелькали перелески в золотистом осеннем уборе.
– Ну вот, теперь мы можем обсудить наше дело детально, – начал начальник управления. – Давайте я вам изложу хронологию этих преступлений. Первое убийство произошло четырнадцатого марта – художник Игнат Бушуев выпал из окна собственной квартиры на проспекте Энтузиастов. Это случилось ночью, около двух часов. Тело пролежало на асфальте до утра, его обнаружили первые прохожие, спешившие на работу. Наши сотрудники, прибывшие на место происшествия, убедились, что дверь квартиры заперта и следов взлома не имеется. Тщательный осмотр квартиры не выявил следов грабежа. Получается, в квартире в момент трагического инцидента никого не было, кроме хозяина. Такое заключение наши люди сделали вначале, поэтому произошедшее было квалифицировано как самоубийство. Однако с этим заключением не согласились ни родственники Бушуева, ни его друзья. Все, кто знал художника, в один голос утверждали, что на всей земле не существовало человека более жизнерадостного, чем Игнат Бушуев. Как заключил близкий друг покойного, художник Брательщиков, Игнат был принципиальным врагом смерти, и он стал бы последним человеком, который смог бы решиться на самоубийство. Ну, так часто утверждают друзья самоубийц, и мы не обратили бы на эти слова внимания, если бы не еще два обстоятельства. Во-первых, повторный опрос жильцов подъезда выявил одного свидетеля, который припомнил, что ночью, как раз около двух часов, он возвращался домой с ночной смены и видел выходившую из их подъезда незнакомую женщину. Между тем никто из жильцов гостью той ночью не принимал. А во-вторых, мы нигде не смогли найти ключи от квартиры. Их не было ни среди вещей покойного, ни в прихожей – нигде. Логично предположить, что ключи унесла с собой женщина, вероятная гостья художника.
– А покойного могла посетить гостья? – спросил Гуров. – Я имею в виду, поддерживал ли он отношения с женщинами? Какое у него было семейное положение?
– О, Игнат Бушуев очень даже поддерживал отношения со слабым полом! – заверил полковник Кожемякин. – Он был дважды женат, имел четверых детей от этих жен. К моменту своей гибели он уже год как развелся со второй женой Лизой и жил один. Но по свидетельству его друзей, женщинами он очень интересовался, друзья с ходу назвали двух подруг художника, с которыми он в последнее время встречался попеременно. Естественно, мы допросили обеих, выяснили все, что к ним относится. Но постепенно подозрения относительно этих дам отпали, стало ясно, что обе непричастны к трагедии. Тем не менее дело было переквалифицировано со статьи «самоубийство» на «убийство». Но это такое убийство, в котором нет ни подозреваемого, ни свидетелей, ни мотива.
– Ну, один-то свидетель у вас имеется, – заметил Гуров. – Тот самый работяга, который возвращался со смены и видел незнакомку в подъезде.
– Да, свидетель Олег Рубцов никуда не девался, – согласился Кожемякин. – Только фактов он нам сообщил не очень много. Была ночь, а фонарь возле подъезда, как назло, не горел. К тому же Рубцов видел незнакомку с расстояния метров десяти, не меньше. И видит он неважно, у него минус полтора, а очки носить не хочет. Так что фоторобот незнакомки он составить не смог.
– Понятно… – протянул Гуров. – Что ж, Илья Григорьевич, рассказывайте о следующем эпизоде.
– Следующий эпизод совсем другого рода. Произошел он одиннадцатого мая. Жена предпринимателя Олега Востокова пошла за покупками в магазин, а когда вернулась, обнаружила, что дверь открыта, вещи разбросаны по квартире, а в спальне на полу лежит ее муж – мертвый.
– Дверь была взломана?
– Нет, следов взлома нет. Либо у убийцы был собственный ключ, либо Востоков сам ему открыл.
– Дело было вечером?
– Нет, днем, в обеденное время. Бушуев выпал из окна около двух часов ночи, а Востокова убили в два часа дня.
– Ну, в таком случае можно рассчитывать на наличие свидетелей. Вы их нашли?
– Да, нашли, причем троих. И они видели, как из подъезда, в котором живут Востоковы, около двух часов дня вышли два человека с большими тяжелыми дорожными сумками.
– Ага, то есть здесь имел место грабеж, – заключил Гуров. – У Востоковых что-то пропало?
– Пропало, многое пропало, – подтвердил Кожемякин. – Дело в том, что Олег Иосифович Востоков известен, с одной стороны, как успешный брокер, занимавшийся покупкой и продажей акций, а с другой стороны – как коллекционер, собиравший старинный фарфор.
– Гжель? Или хохлома? – уточнил Гуров.
– Поднимай выше! Востоков собирал чайные и столовые сервизы севрского и старинного китайского фарфора! Всего у него было девять таких комплектов, и двум из них, как мне сказали знатоки, буквально нет цены. А кроме того, у коллекционера имелись фарфоровые статуэтки, настенные блюда с росписью и другие вещицы. И все это бесследно исчезло. Общая стоимость похищенного, по оценкам экспертов, составляет двадцать четыре миллиона рублей.
– Да, в этом деле и мотив искать не надо, – заметил Гуров. – Но если убийц и грабителей видели сразу три человека,