– Вы знаете, почему меня продают? – заговорила она в порыве отчаяния.
– Попридержи язык, девчонка! – вскричал Тиллман. – С тех самых пор, как ты сюда приехала, ты доставляла нам одни лишь хлопоты и беспокойство. Пора тебе наконец вспомнить о приличиях и об уважении к тем, кто старше и лучше тебя.
– Меня продают за долю в деле, – с торечью произнесла она. – За пакет акций компании «Купер и Тиллман».
– Это не так! – возразил Тиллман, и лицо его исказила уродливая гримаса.
– Шевон, вы слишком взвинчены сейчас, – начал Купер с несчастным видом. – Это все от неожиданности и...
Струан сделал шаг вперед, намереваясь обойти ее, но она не отпускала его.
– Подождите, Тай-Пэн. Это сделка. Я знаю, как рассуждают политики. Политика – очень дорогое занятие.
– Придержи язык! – закричал Тиллман, но тут же вскрикнул от боли и повалился на постель.
– Не получая доходов отсюда, – быстро продолжала она дрожащим голосом, – отец не сможет позволить себе оставаться сенатором. Дядя – старший из двух братьев, и если он умрет, Джефф будет вправе выкупить долю Тиллманов в деле за чисто номинальную сумму, и тогда...
– Полно, Шевон, – резко оборвал ее Купер. – Это не имеет никакого отношения к моей любви к вам. За кого вы меня принимаете?
– Будьте честны, Джефф. Ведь это правда, не так ли? О выкупе цо номиналу?
– Да, – ответил Купер после хмурой паузы. – При таких обстоятельствах я мог бы выкупить долю Тиллмана. Но я не заключал такой сделки. Я не покупаю себе служанку. Я люблю вас. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
– А если я ею не стану, согласитесь вы не выкупать долю дяди?
– Не знаю. Это решение я приму, когда придет время. Ваш дядя точно так же мог бы выкупить мою долю, если бы мне пришлось умереть раньше него.
Шевон опять повернулась к Струану:
– Пожалуйста, купите меня, Тай-Пэн.
– Я не могу, девочка. Но я также не думаю, что и Джефф вас покупает. Я знаю, что он любит вас.
– Пожалуйста, купите меня, – повторила она упавшим голосом.
– Не могу, милая. Это против закона.
– Нет, не против. Нет, не против. – Что-то надломилось в ней, она уронила голову на грудь и горько разрыдалась. Купер осторожно обнял ее, в его глазах читалась мука.
Когда Струан вернулся на «Отдыхающее Облако» Мэй-мэй еще спала, но сон ее был беспокойным.
Опустившись в кресло рядом с постелью и не сводя с нее глаз, он тупо подумал о том, что же ему теперь делать с Гортом и Кулумом. Он понимал, что должен немедленно отправиться в Макао. Но не раньше, чем выздоровеет Мэй-мэй – о Господи, верни ей здоровье. Может быть, мне стоит послать «Китайское Облако» и Орлова... или Маусса? Или все-таки подождать? Я предупредил Кулума, чтобы он был осторожен – но вот послушается ли он меня? О Господи Иисусе, помоги Мэй-мэй.
В полночь в дверь каюты постучали.
– Да?
Неслышно ступая, в комнату вошел Лим Дин. Он взглянул на Мэй-мэй и вздохнул.
– Большой Толстый Масса приходить Тай-Пэн видеть, мозна? Хейа?
Поднимаясь по трапу в свою каюту на следующей палубе, Струан чувствовал, как ноют у него спина и плечи, как отяжелела голова.
– Извините, что пришел незваным и так поздно, Тай-Пэн, – произнес Морли Скиннер, поднимая с кресла свое потное, оплывшее жиром тело. – Дело весьма важное.
– Всегда рад встрече с прессой, мистер Скиннер. Садитесь, прошу вас. Выпьете что-нибудь? – Он постарался перестать думать о Мэй-мэй и заставил себя сосредоточиться, понимая, что это не праздный визит.
– Благодарю вас. Виски. – Скиннер жадными глазами вбирал в себя богатый интерьер просторной каюты: зеленые китайские ковры на хорошо отдраенных досках пола, кресла, кушетки, запах чистой промасленной кожи, соли и пеньки; и легкий сладковатый тягучий запах опиума из трюмов внизу. Масляные лампы с аккуратно подрезанными фитилями давали чистый теплый свет, оттенявший на потолке черными полосами тяжелые бимсы главной палубы. Он сравнил ее с жалкой дырой, в которой сам ютился на Гонконге: протершаяся обивка, кругом грязь, вонючий спертый воздух в крошечной комнатке над большим помещением, где размещался печатный пресс. – Я признателен вам за то, что вы согласились увидеться со мной в столь поздний час, – сказал он.
Струан поднял свой бокал:
– Ваше здоровье.
– Да, здоровье. Это хороший тост в наше злое время. Взять хотя бы малярию, да и все остальное. – Его маленькие поросячьи глазки сверкнули. – Я слышал, у вас есть друг, который заболел малярией.
– Вы знаете, где можно достать хинную корку?
Скиннер покачал головой:
– Нет, Тай-Пэн. Все, что мне доводилось читать про нее, говорит о том, что эта штука – вроде блуждающего огонька, в руки не дается. Легенда, одним словом. – Он вытащил из кармана гранки еженедельника «Ориэнтл Тайме» и протянул листы Струану: – Я тут подумал, возможно, вам захочется взглянуть на редакционную статью о сегодняшних скачках. Завтра выйдет специальный выпуск.
– Благодарю вас. Вы для этого хотели меня видеть?
– Нет, сэр. – Скиннер жадно проглотил виски и посмотрел в пустой бокал.
– Если хотите еще, наливайте, не стесняйтесь.
– Благодарю вас. – Скиннер грузно двинулся к графину, его слоновий зад и ляжки вздрагивали, как студень, при каждом шаге. – Хотел бы я иметь вашу фигуру, мистер Струан.
– Тогда не ешьте так много.
Скиннер рассмеялся.
– Еда тут совершенно ни при чем. Вы либо толстый, либо нет. Это одна из тех вещей, которые Господь Бог определяет при рождении раз и навсегда. Я все время был крупным. – Он наполнил свой бокал и вернулся на место. – Вчера вечером ко мне в руки попала кое-какая информация. Не могу открыть вам источник, из которого я ее получил, но мне захотелось обсудить ее с вами, прежде чем я ее напечатаю.
Что за скелет и в чьем шкафу ты учуял своим длинным носом, мой дорогой друг, подумал Струан. Их так много, выбирай любой. Я лишь надеюсь, что ты выбрал правильный.
– «Ориэнтл Тайме» принадлежит мне, да. Насколько мне известно, только мы с вами знаем об этом. Однако я никогда не говорил вам, что публиковать, а что не публиковать. Вы редактор и издатель. Вы несете полную ответственность, и если то, что вы напечатаете, окажется клеветой, вас привлекут к суду. Привлечет любой, кто будет оклеветан.
– Да, мистер Струан. И я ценю свободу, которую вы мне предоставляете. – Его глаза, казалось, нырнули еще глубже в заплывшие жиром складки лица. – Свобода предполагает ответственность – перед самим собой, перед газетой, перед обществом. Правда, не обязательно именно в таком порядке. Но на этот раз все обстоит иначе... видите ли... как бы это сказать?.. «взрывная сила» данного известия очень велика. – Он достал обрывок бумаги. Лист был целиком испещрен скорописными значками, прочесть которые мог только он. Скиннер поднял глаза: – Договор Чуэн-пи отвергнут Короной, и Гонконг вместе с ним.