Читать интересную книгу ДНЕВНИКИ - Александр Шмеман

1 Religious Books for Russia (англ.) – организация "Религиозные книги для России".

2 Мф.16:26.

3 "…можно действительно очень мирно и спокойно жить при диктатуре, но для свободного человека это невыносимо…" (англ.).

4 окончание старшим внуком, Джонни Хопко, средней школы при Фордамском университете.

та же желатиновая, сахаринная "любовь", все заливающая, как приторный соус. А вначале другой иезуит обратился к Отцу Небесному, объясняя Ему, какой это замечательный класс…

Сегодня родительская суббота, Литургия. Для меня все более осмысленным, все более радостным становится поминовение усопших за проскомидией. Чувство реального единства с ними, а по мере того, как я поминаю их, – детство, корпус, гимназия, Богословский институт, Париж, Америка – словно "собирается" и моя жизнь, оживает ее "реальность".

Вчера в "Русской мысли" оповещение о смерти Сергея Клепацкого, с которым когда-то в корпусе мы составляли "клуб поэтов". Шестьдесят лет: точный ровесник…

Понедельник, 7 июня 1982. Духов день

Тянем уже из последних сил… Вчера – Троицын день. Много исповедников, хорошая служба.

Начал вчера немножко обдумывать свои четыре лекции для нашего "института". И, как всегда в таких случаях, первое чувство – что ничего в этом вопросе ("Proclaiming the Word of God"1 ) не смыслю, самого вопроса не понимаю и совсем не знаю, что, собственно, можно и нужно сказать. Стал перелистывать книги – не находя в них ничего ясного, "последнего"… Каждый раз – мучительная встреча с чем-то огромным, решающим, насущным, и каждый раз – такое чувство, что все нужно – себе – открывать с азов… Что такое "Слово Божие", что значит – "и Бог бе Слово"? Ведь на тему эту написаны буквально тысячи книг – и все равно непонятно. А ведь речь идет не о каком-то "техническом" богословском вопросе, не о вторичном, а о самой сути веры. А суть должна быть проста : ведь не ученым и не богословам открывал ее Бог…

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины.

В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков2.

Среда, 9 июня 1982

Завтра – отъезд в Лабель (правда, пока что на десять дней, но все-таки – отъезд). Я совершенно изнемогаю. Вот уже три дня – головная боль, кошмары.

Война – на этот раз на Ближнем Востоке. Израильтяне в шестнадцати километрах от Бейрута. Сбитые сирийские аэропланы, весь мир в абсолютно бессильной панике… Война Англии с Аргентиной. Война Ирана с Ираком. И еще какие-то маленькие войны (где, наверное, режут еще больше, еще лучше). Чад в Африке… И всюду – в столицах – взрываются бомбы, убивают дипломатов. Армяне – турок, другие "без подписи"… Но тут же телевидение

1 "Провозглашение Слова Божьего" (англ.).

2 Ин.1:1, 14:4.

показывает баскетбольные финалы, новые автомобили, и всех зовут путешествовать и наслаждаться жизнью. "Хлеба и зрелищ!" La vie continue1 . И именно этот контраст – более чем что-либо другое – придает всему привкус "сумасшедшинки".

Собрание Orthodox Theological Society в семинарии. Был – через силу – на двух докладах в понедельник, епископа Петра и проф. Христу из Фессалоник. В связи с этим: думал вчера о том, что богословие (слова о Боге, вживание в сущность веры) предполагает как свое непременное условие – либо подлинную культурность, либо же святость, в смысле простоты, смирения и т.д. Культурность, однако, это не просто знание , это приобщенность к внутренней жизни мира, к "трагедии" (в греческом смысле) человеческой истории, человеческого рода . Ибо богословие есть всегда ответ или, лучше сказать, – благовестие в ответ , благовестие как ответ. Не случайно в нашем Orthodox Theological Society богословие превратилось в своего рода толкование "административных" текстов – канонических в первую очередь (о смешанных браках, об их числе и т.д.). И сидят молодые священники и судорожно записывают "рецепты" (а потом ими будут бить по голове несчастных, запутавшихся людей, на их спинах являть и доказывать свое православие…). Одна мелодия никогда не звучит в этого типа "административном богословии": "Я пришел отпустить измученных на свободу…" Собрание богословов – собрание "сердитых людей", отстаивающих свои "точки зрения". В нем нет никакого воздуха, никакого желания приобщить людей – к жизни, к радости, к реальности Церкви. Все построено по типу – полицейского участка ("протокол о преступлении"), больницы ("психологические копанья в зловонных подсознаниях"), суда и приговоров… Бог "интересуется" миром и человеком. Мы интересуемся "проблемами" Церкви и ее администрации. И все это безнадежно мертво и скучно…

Думал об этом также вчера на отпевании Н.А.Спиридовича. Кучка русских, "хорошего общества", в общем – "церковных". Но, Боже мой, какое "отчуждение" от самой службы, слов, обрядов. Все они твердокаменно верят, что все это "нужно", что нужно соблюсти все, что "полагается". Но что нужно и почему – об этом ни мысли… В таких случаях я всегда чувствую себя "жрецом" de la tribu2 , знающим, но хранящим от профанов сложные "манипуляции" – будь то крещение, будь то брак, будь то похороны…

Четверг, 10 июня 1982

Ужин вчера у Halbert'oe, с генералом, командующим французской армией. С ним другой генерал, его помощник, и молодой aide de camp3 . Все три довольно открыто ругают социалистов, хотя те и не тронули вооруженных сил. Все три необыкновенно симпатичные, умные и веселые люди. Очень высоко отзываются об американской армии.

1 Жизнь продолжается (фр.).

2 племени (фр.).

3 адъютант (фр.).

Сейчас уложились. Льяна уехала на заключительные церемонии в своей школе. Тихо, прохладно, солнечно. Еще несколько часов – и, Бог даст, будем катить в Лабель. Еще один учебный год за спиной – тридцать второй в Америке, тридцать восьмой вместе с Институтом…

В мире тревожно. Согласно "трафарету" – над ним "сгущаются тучи". Но на днях Д.Г. подарила мне фотостат первой страницы "Herald Tribune" от вторника 13 сентября 1921 года – дня моего рождения в "мир сей прелюбодейный и грешный". И вот тогда тоже "сгущались тучи" – и большие, и малые, и с тех пор прошло шестьдесят лет!

Тетрадь VIII

ИЮНЬ 1982 – ИЮНЬ 1983

Лабель. Понедельник, 14 июня 1982

Тридцать второе лето! Приехали в пятницу днем и с тех пор успели уже побывать – по делам, за покупками – ив L'Annonciation, и в La Minerve, и вчера – с Машей – на route Balazy. И каждый год это настоящая встреча , радость после разлуки, "узнавание". Нигде во всем мире я так не счастлив, самой простой, чистой "счастливостью", как здесь. И особенно, так сказать, остро в этот медленный разгон первых дней.

Сразу засел за работу: keynote lectures для нашего летнего института на следующей неделе: "Proclamation of the Word of God". И, как всегда, нахожусь в полной путанице, не знаю, с чего и как начать и, главное, что нужно сказать этим людям, не кривя душой, не прикрывая свое незнание академическими штучками. Как ответить на вопрос: что означают слова и Бог бе Слово ? То есть как ответить на него так, чтобы что-то "открылось" душе, вере, совести, а не только "разуму".

Среда, 16 июня 1982

Все эти дни погружен в подготовку своих лекций для института на следующей неделе. Я доволен своей работой, радостью, смыслом, "жизнью", что раскрывается в ней, в этом раздумье о том, о чем, в сущности, я очень мало думал до сих пор. Удивительно – и я в этом всегда убеждаюсь, – что в богословии не мое "Я" раскрываю, излагаю, передаю что-то, что уже во мне , что я знаю , что принадлежит мне, а наоборот – что-то открывается, подается .мне, и вся "работа" состоит лишь в том, чтобы как можно вернее, полнее, убедительнее передать это другим. Богословие в этом смысле есть только "поиски богоприличных слов" и тем самым – исключение, отбрасывание "ложных" слов.

В промежутках между часами работы – прогулки по давным-давно знакомым местам, но которые с каждым годом все больше и больше становятся как бы причастием, удостоверением, откровением "самого главного", а встреча с ними – своего рода "литургией". "Le doux royaume de la terre…"

Когда я над чем-нибудь очень интенсивно работаю, как вот в эти дни, я не могу, не способен читать ничего "серьезного" и, главное, к этой работе относящегося. Поэтому взял первое попавшееся в здешней моей "библиотеке" – двухтомную биографию Sainte-Beuve, написанную A.Bailly. Купил ее давным-давно, и вот стояла неразрезанной. Вот еще один человек, стоявший всю свою жизнь около веры , во всяком случае, в общении – как критик, как историк "идей" и "опыта" – с людьми веры (чего стоит один его "Port Royal", где сотни страниц посвящены религиозному опыту, "духовности"). И "успокоив-

шийся" на некоем "мудром скептицизме". Какое удивительное, таинственное явление – это отбрасывание веры , "освобождение" от нее в XIX веке. Renan, Sainte-Beuve, Lamennais… Отказ от нее, как от какой-то проказы. Волнение Roger Martin du Gard, как бы не "поверить" в смертный час, гнев на религиозные похороны Андре Жида. Возмущение Симоны де Бовуар на малюсенький, слабенький намек на Бога, на веру у приближающегося к смерти Сартра. Этот гнев, это волнение, этот страх не равнодушных людей, а людей верующих и защищающих свою веру, веру в неверие как главное, решающее условие важности их дела, их убеждений, их "владычества" над умами людей… Вот почему христианам нужно прежде всего – не прекращать простого исповедания веры. Ибо весь ужас того, что происходит с христианством на Западе, – это приятие им этого неверия как всего лишь недоразумения, ибо на деле вера утверждает, проповедует, стремится осуществлять как раз то самое, во что верит это "неверие".