Читать интересную книгу ДНЕВНИКИ - Александр Шмеман

Вот, следовательно, два полюса мирянской психологии , особенно очевидные в диаспоре, то есть там, где отсутствуют даже "развалины" органического христианского мира.

(а) Это, во-первых, психология "клиента", самого решающего, что ему от Церкви нужно и в каком виде. Он может хотеть и того, чтобы "Церковь" была его связью с родиной, детством и т.д., и того, наоборот, чтобы она была, скажем, "стопроцентно американской". Он хочет либо "русской" – полуночной Пасхи, либо "карпаторосской" – с обедней в пасхальное утро и т.д. ad infmitum1 . А так как он "клиент", за все платящий и содержащий на свои средства "обслуживающий" его клир, то всякое сопротивление клира, ссылки на какие-го непонятные и никому не нужные "правила" и на "дисциплину" кажутся ему, клиенту, абсолютно ненужными, злой волей священника, проявлением его "властолюбия".

(б) Это, во-вторых, психология "церковного активиста" – "помогающего" Церкви, активного члена организации. Это Церковь ему сказала, что суть его мирянства – в "обслуживании" им нужд Церкви, что он должен "помогать" Церкви. Вот он и помогает. Поскольку, однако, "работа" эта главным образом "административная", "хозяйственная", "финансовая" – он не понимает, почему "клир" должен руководить ею…

Целью Церкви стала сама Церковь, ее организация, ее "благосостояние", ее "успех".

Суббота, 1 мая 1982

Продолжение. Западная Церковь участие в жизни "мира" поняла как "клерикальную власть" над миром, когда же "мир" власть эту отверг – она прибегла к прямому участию в политике : сначала "правой", потом "левой". Но это участие обрекает христианский Запад на своего рода шизофрению. Ибо та "политика", в которой Церковь принимает участие, так сказать, a part entiere2 горизонтом своим имеет – и не может не иметь – только "мир сей". Эсхатология тут сведена к утопии, но утопия с христианской точки зрения есть не только ошибка, но и ересь , подлинная ересь нашего времени. Ересь тем, что ударение в ней перенесено с личности, с человека на "структуры" – общественные, идеологические и т.д. Не случайно те христиане, что всецело отдаются утопии и борьбе за нее, принимают марксизм, "исходят" в своем поведении из "классовой борьбы", одним словом – целиком принимают идейно-эмоциональную сущность "утопизма". Подлинная христианская эсхатология здесь не только замалчивается, но и отвергается, но и обличается как постыдное пятно на исторической Церкви. Эсхатологическая сущность и функция Церкви ("в мире сем, но не от мира сего") замалчивается, и Церковь постепенно отождествляется с одним из средств в борьбе за "свободу, равенство и братство", за защиту "третьего мира", за любую "утопию", написанную на тех или иных "знаменах".

1 до бесконечности (лат.).

2 в полной мере (фр.).

Православным этот уход в "борьбу" и в "утопию" остается чуждым. Но опять-таки не потому, что они остались верными эсхатологической антиномии христианства, а из-за постепенного перерождения Православия либо в клерикальную, ритуальную и магическую "религию", либо же в мироотвергающую "духовность". Под "клерикализмом" я разумею здесь не власть клира над мирянами (этой власти клир давно уже не имеет), а ту сосредоточенность на "церкви" и "церковности", на "администрации" и пр., о которой я писал вчера. Целью христианской общины становится она сама. И не случайно так модно сейчас дебатировать вопрос о "lay ministries"1 , о мирянах как своего рода разбавленном, разведенном "клире". Чем занимаются церковные "центры": синоды, департаменты и т.д.? "Церковными делами": дипломатией, финансами, назначением и переводом клириков и т.д. Откуда бездонная скука и нищета церковной "прессы": из сведения "содержания" церковной жизни к торжествам, юбилеям, собраниям и т.д.

Мой вечный вывод: если не вернутся богословие, церковность, духовность и т.д. – к подлинному христианскому эсхатологизму (а признаков возвращения этого я не вижу нигде ), то суждено нам не только оставаться гетто , но и претворять себя, Церковь и все ими заключаемое в духовное гетто… Начинается же – и это мой второй вечный вывод – возвращение это с подлинного разумения Евхаристии – таинства Церкви, таинства новой твари, таинства Царства Божьего. Здесь альфа и омега христианства.

Среда, 5 мая 1982

Война между Англией и Аргентиной. Настоящая война. Уже сотни погибших… Опускаются на дно величественные, сказочные крейсеры… Все в этой войне как-то нереально , словно страшный сон…

Если взглянуть на нашу, весной цветущую, планету, выходит так: кровь и мрак в Иране, кровь и мрак в Афганистане, кровь в Ливане, кровь в Палестине, террор в Польше, большевизм в России, сумасшедший Каддафи в Ливии, война в Сахаре, война в Южном Атлантическом океане, террор в Центральной Америке. И спокойные, рациональные советы обо всем этом в передовицах "Нью-Йорк тайме": сядем и поговорим в духе компромисса, и все образуется… Ах да, забыл еще армянское подполье, решившее перебить всех турецких посланников в мире.

Что реально ? Все перечисленное выше или же вот этот момент? Пустой, залитый солнцем дом, деревья в цвету за окном, далекие белые тучки, плывущие по "лазури", тишина моего кабинета, безмолвного присутствия – дружеского, радостного – книг на полках.

Четверг, 6 мая 1982

По телевизии уже несколько дней передают зрелище польских манифестаций, сотен тысяч людей, не желающих быть рабами… Казалось бы, так все ясно и просто. Но вот те же западные социалисты будут твердить, что и там -

1 "служении мирян" (англ.).

спасение в социализме. Неужели не очевидно, что при первом же реальном соприкосновении с ним его "изблевывает" сама природа человека, что его можно навязывать только силой ? Что самая "падшая" собственность ближе к замыслу Божьему о человеке, чем злостное равенство? Собственность – это то, что дал мне Бог (и чем я обычно очень плохо, себялюбиво и греховно пользуюсь), а "равенство" – это то, что дает мне "правительство", "общество" и т.д. И дает из того, что им не принадлежит . Равенство – от диавола, ибо оно все, сплошь, целиком – от зависти , а это и есть сущность диавола… Что такое "право на равенство"? И никто с такой яростью не борется за чины, титулы, отдельные кабинеты и т.д., как поборники равенства. Неужели и это не видно, не очевидно?

Воскресенье, 9 мая 1982

Два дня в Кентукки, в лесном отеле, на retreat, организованном приходами этой области. Прикосновение, хотя бы краткое, к "глубинной" Америке, к ее "холмам" и "лесам". В ней, или, может быть, мне это кажется, нет того напряжения, чего-то почти истерического, что я всегда ощущаю здесь и от чего устает душа. Физически устал: сплошные лекции и дебаты, но "нервами" – отдохнул.

В Кентукки почти все священники "конверты". И меня лишний раз поражает их "погруженность" во все – для меня – "темные" стороны церковной жизни: интриги и пропаганда карловчан, сплетни об архиереях и т.д. Какой это душный, безрадостный мир – Церковь, сведенная к "церковности" и клерикализму.

Понедельник, 10 мая 1982

Я не успел вернуться из Кентукки, как был погружен в мучительные перипетии "жениховства" В. и Е. Бесконечные телефонные разговоры, визит ее в субботу поздно вечером… Вот уж действительно – "житейское море, воздвигаемое зря"…

А вчера вечером, за ужином у Хопко, рассказ Тома о его богословских спорах с В. Тоже что-то трагически безнадежное, бессмысленное и, главное, злое. Это обличение, этот тон возмущения, непримиримости – и о чем? О том, является ли Дух Святой "ипостазированной" жизнью или же жизнь – это Сын… Пример такого богословия: "Все атрибуты, о которых нет явного свидетельства Писания – к какому Лицу Троицы они относятся, должны быть автоматически отнесены к Отцу…" Богословская гоголевщина.

Но, одновременно со всем этим, – все чаще странное чувство отрешенности, на глубине – свободы от всего этого "напряжения". Словно уже не касается оно меня, словно я уже по ту сторону какого-то гребня, не до конца – участник этих бурь. Еще совсем недавно они были моей жизнью, и я мучительно ощущал их как долг, как ответственность. И вот это бремя как бы тает, превращается в объект скорее – созерцания, но извне, не изнутри… Гордыней было бы сказать по-ходасевичевски: "…и небом невозбранно дышит по-

чти свободная душа". Нет, увы, не небом еще, но уже и не суетой житейской, не муравьиной борьбой, не ее приливами и отливами… Что это – старость? Если да, то я иногда чувствую своего рода прикосновение ее "блаженности".

Гордыня, плоть, леность : триединый источник греха, три основных измерения падшести мира и жизни. И разрушаются они только Божественной любовью, изливаемой в сердца людей: любовь – смирение, любовь – чистота, любовь – делание. "Аще любите Меня…"1.