— Говорите очень четко, — напоминал он. — Так, кто идет?
— Не все! — потребовала Гермиона.
— Всем не получится. У меня пороху на девятерых, от силы, — предупредил Джордж.
Гарри заметил, что у него уже ничего не осталось, а те счастливчики, которым он успел отсыпать, здорово выделялись в толпе одноклассников. Но особенно выделялась Джинни, которая, будучи в их числе, возмущенно шепнула Гарри, кивая на Булстроуд: «Вечно эти слизеринки лезут первые! Вот на что нам там эта корова?».
— А может, лучше сначала сообщить Серому Кардиналу? — с опаской предложила, сжимая свой порох в кулаке, Миллисента Булстроуд, и тем всколыхнула в душе Гарри некоторое благоразумие.
— А я вообще девушек попрошу остаться! — заявил он.
Гермиона и Джинни одарили его испепеляющими взглядами, Булстроуд проигнорировала, а Паркинсон усмехнулась.
— Прикрывайте нас! — повелительно обратился к остающимся Малфой, успевший забраться в камин, после чего, не дожидаясь сигнала, отчетливо произнес: — «Башка борова», — и исчез в зеленоватом пламени.
Гермиона заметно успокоилась, обнаружив, что заведение Аберфорта Дамблдора пустует. Поначалу Гарри собирался выйти на улицу, но потом решил, что аппарировать отсюда тоже можно, и так даже лучше.
— Думаю, нам надо будет их разоружить, — сказала Гермиона.
— И палочки подвесить повыше, на недосягаемой высоте. Тогда авроры точно все найдут! — добавила Джинни.
— Надо применять заклятья окаменения и оглушения, знаем мы это все, — вальяжно бросил Малфой. — А потом куда? Сюда же?
Гарри растерялся настолько, что даже не счел возможным скрыть это. Этот необходимый вопрос они так и не решили.
— Нет, — поморщился Джордж. — Я думаю, надо к нам, в Пристанище. Из нас большая половина помнит, где это, родители сейчас где-то скрываются, так что лишних вопросов не будет. А вернуться оттуда в школу вообще элементарно.
— Да, и большая половина помнит, где то кладбище, — напомнил Гарри. — Кто перенесет слизеринцев?
Малфой, вскинув бровь, вопросительно воззрился на Гермиону. Та, ответив ему усталым взглядом, все же подошла. Джордж тут же придвинулся к Пэнси, которая, однако, не показала, что польщена такой честью. Она требовательно сверлила глазами остальных парней, ожидая, когда кто-то из них предложит помощь Миллисенте.
«У лидера свои трудности», — мысленно вздохнул Гарри, делая первый шаг в сторону слизеринки. Он решился на это, не желая создавать неловкую ситуацию, и видя, что Джинни, в принципе, этого хотелось бы.
Около секунды наблюдал Гарри, как они появляются на кладбище. Прежде чем Гарри успел сориентироваться, вокруг засвистели проклятия, а Малфой и Джордж, прижимая рукой себя в области живота, стали оседать на землю.
Упивающиеся смертью были невидимы. Проклятия вылетали как бы из воздуха, Гарри не успевал целиться и атаковал вслепую. В глубине сознания постепенно вырисовывалась мысль, что он совершил большую глупость.
И тут Гермионе пришла в голову, пожалуй, самая блестящая идея за все годы ее обучения в «Хогвартсе».
— Экспекто Патронус! — выкрикнула она.
Вылетевшая из ее палочки серебряная выдра, казалось, знала, где надо метаться. Раздавшиеся тут же вскрики и ругательства явно взрослых голосов подсказали Гарри, куда целиться. И он был уверен, что попал как минимум дважды.
Между тем Малфой, приподнявшийся на одном колене, и Рон предпочли последовать примеру Гермионы. По кладбищу замелькали, натыкаясь на невидимых магов, серебристые фигуры патронусов. И это решение оказалось на удивление удачным; Гарри заметил, что магическим защитникам удается останавливать собой любые проклятья, когда красный луч, от которого он уже не чаял увернуться, растаял, ударившись о заслонившую парня в последний момент гермионину выдру.
— Не трогайте Гарри Поттера, мерзкие бандиты! — пропищал на всю равнину невидимый Добби.
Но Гарри почувствовал себя далеко не самым уязвимым здесь, когда, клацая огромными челюстями, прямо из воздуха возник и двинулся на Рона огромный паук.
— Ри-и-идикулус! — взвизгнул Рон,
— Надо же, — рассек воздух издевательский шепот, от которого волосы Гарри встали дыбом. — Лучший друг великого Гарри Поттера не любит пауков. Мы запомним это.
Какая-то часть сознания Гарри поразилась тому, как он умудрился расслышать это в пылу битвы. Он тотчас, автоматически, послал в ту сторону, откуда доносился голос Волдеморта, разоружатель, но не мог бы сказать, достиг ли своего. Джинни беззвучно выкрикивала разоружающее заклинание направо и налево, слизеринки, пробиваясь к Джорджу, тоже что-то выкрикивали. Потом кто-то из них тоже выпустил патронуса — огромную лохматую собаку.
— Нет! — закричала Гермиона, и Гарри, не рискуя повернуться в ту сторону, вдруг услышал резкий щелчок, произведенный, несомненно, пальцами домашнего эльфа. Те случаи, когда он слышал этот звук, Гарри запомнил на всю жизнь и никогда бы не ошибся. Тем более, что за этим последовал звук отлетающего тела.
Секунды медленно отчитывались в его сознании. Проклятия сыпались в обе стороны и повсюду, а между ними, сверкая, на фоне торжественных надгробий метались патронусы. Зрелище получилось удивительно красивое, но ничто другое никогда настолько не обостряло в сознании Гарри чувства опасности.
— Аппарируем! — распорядился он, но сам решился на это лишь после того, как остался один. Мгновение перемещения, когда его словно всосала темнота, не оставляло простора для размышлений, но, мягко приземлившись на лужайку около Пристанища, гриффиндорец осознал, что едва не оказал лорду Волдеморту большую услугу. Если бы его задело любым проклятием, возможно, и не пришлось бы ему теперь наблюдать то, что он видел.
— Ты в порядке, Гарри? — тревожно обратилась к нему Гермиона, не решившись, впрочем, оставить без поддержки Малфоя, которому Паркинсон лечила плечо.
— Вывих скоро пройдет, — пообещала она и бросилась туда, где Фред и Рон бережно укладывали на носилки Джорджа. — Да не трогай ты его так, болван!!!
Рон, аттестованный подобным образом, вспыхнул и забормотал в ответ что-то аналогично нелестное в ее адрес.
— Дети?! — закричала, бросаясь к ним с крыльца, миссис Уизли.
Гарри опешил; он не ожидал, что в Пристанище окажется миссис Уизли. Близнецы, судя по их потрясенным лицам, тоже.
— Да, Поттер, планы у тебя гениальные, — припечатала, источая неодобрение, Миллисента Булстроуд. А между тем миссис Уизли категорично требовала объяснить ей, что происходит.
Молчание Гермионы свидетельствовало, по мнению Гарри, о великой ее тактичности, чего нельзя было требовать после случившегося. Он полагал, что теперь просто обязан оправдываться за всех.