Сомневаюсь, что ей удалось обвести Мамми вокруг пальца хоть на долю секунды. Она, наверное, снисходительно пропела что-нибудь, и Чибис развернулась от души.
Дом Мамми был чуть поменьше, чем здание правительства нашего штата; родственников в ее семье насчитывалось несколько десятков, а то и сотен, — при их сложных родственных связях понятие «семья» здесь весьма растяжимое. На нашем этаже дети не попадались, я знал, что их держат подальше от «монстров». Все взрослые приветствовали меня, справлялись о здоровье, поздравляли с выздоровлением; я то и дело повторял: «Хорошо, спасибо! Лучше не бывает».
Все они были знакомы с Чибис, а она могла высвистывать их имена.
Мне показалось, что я узнал одного из моих лекарей, но уверенно я узнавал только Мамми, Профессора Джо и старшего врача, а их мы не встретили.
Мы шли дальше. Обстановка у Мамми была самая обычная — на голом полу, гладком и упругом, множество мягких банкеток около фута высотой и футов четырех в диаметре — местных кроватей и стульев. Прочая мебель расположена на стенах, куда так удобно карабкаться по разным шестам и столбикам; растения там и сям, будто островки джунглей в комнате — очаровательно, удобно, как корсет.
Через ряд параболических арок мы вышли на балкон. Перил на нем не было, а расстояние до нижней террасы футов 75. Я отступил и снова пожалел, что у Оскара нет окошка под подбородком. Чибис подошла к краю, взялась за тонкую колонну и глянула вниз. В ярком уличном свете ее «шлем» выглядел мерцающей сферой.
— Иди посмотри!
— И сломай шею? Может, ты меня столкнешь.
— Кто-то боится высоты?
— Я, если не вижу, что под ногами.
— Господи, да возьми меня за руку и держись за столбик.
Она подвела меня к краю, и я заглянул вниз.
Это был город в джунглях. Густая темная зелень, такая спутанная, что невозможно было отличить деревья от лиан и кустов, расстилалась кругом. Над ней возвышались здания, такие, в котором мы находились, и еще большие. Дорог не было видно; все дороги располагались под землей. В небе порхали летуны на чем-то вроде одноместных вертолетиков, выглядящих легче ковра-самолета. Они взлетали, как птицы, и опускались на такие же, как наш, балкончики.
Летали и настоящие птицы, длинные и стройные, с ярким оперением, и двумя парами крыльев — эта аэродинамическая нелепость их, кажется, устраивала.
Небо было голубым и чистым, если не считать громоздившихся вдали кучевых облаков, слепяще белых даже в отдалении.
— Полезли на крышу, — предложила Чибис.
— Как?
— Вон там.
К люку в потолке вели расположенные в шахматном порядке тонкие скобы, которыми веганцы пользуются вместо лестниц.
— А трапа нет?
— Есть, с другой стороны.
— Боюсь, эти штуки меня не выдержат. И Оскар в люк не пролезет.
— Не будь такой нюней, — Чибис полезла вверх, как мартышка.
Я, как усталый медведь, последовал за ней. Изящные скобы оказались прочными; отверстие пришлось как раз по мне.
Высоко в небе стояла Вега.
Угловые размеры ее соответствовали солнечным. Это и понятно — мы отстояли от Веги намного дальше, чем Земля от Солнца. Даже полностью поляризованный, ее свет слепил. Я отвернулся, выждал, когда отдохнут глаза и приспособятся поляризаторы, и вновь начал видеть.
Голова Чибис скрывалась под сферой, сделанной, казалось, из полированного хрома.
— Эй, ты еще там?
— Ну да, — ответила она. — Я нормально вижу. Великолепный вид. Правда, похоже на Париж с вершины Триумфальной арки?
— Не знаю, мне не приходилось путешествовать.
— Вот только бульваров здесь нет. А вон кто-то прилетел.
Я повернулся туда, куда она показывала — она-то видела во всех направлениях, а меня ограничивал иллюминатор скафандра. Пока я поворачивался, веганец успел подойти к нам.
«Привет, ребята!»
«Привет, Мамми!» — Чибис обняла ее и подхватила на руки.
«Не так быстро, милая. Дай мне снять это». — Мамми сбросила свою летательную сбрую, мелко встряхнулась, сложила ее, как зонтик, и повесила на руку. — «Ты хорошо выглядишь, Кип».
— Я замечательно себя чувствую, Мамми! Как здорово, что ты вернулась!
«Жаль, меня не было, когда ты покидал кровать. Но врачи докладывали мне каждую минуту. — Она положила свою маленькую ладонь мне на грудь, для чего ей пришлось привстать на цыпочки, и приблизила лицо к моему шлему. — Все в порядке?»
— Лучше не бывает.
— В самом деле, Мамми!
«Хорошо. Ты утверждаешь, что ты в порядке, я чувствую то же самое, Чибис тоже уверена, что ты в порядке, а важнее всего, что в этом уверен твой главный лечащий врач. Отправляемся немедленно».
— Что-что? — спросил я. — Куда, Мамми?
Она повернулась к Чибис.
«Разве ты ему не сказала, дорогая?»
— Но, Мамми, у меня не было ни малейшей возможности.
«Очень хорошо, — она повернулась ко мне. — Милый Кип, мы должны сейчас отправиться на собрание. Обсудим вопросы, примем решения, — она обратилась к нам обоим: — Вы готовы отправиться?»
— Прямо сейчас? — спросила Чибис. — Ну, наверное… только мне надо взять Мадам Помпадур.
«Тогда сходи за ней. А ты, Кип?»
— Хм… — я не помнил, надел ли я после ванны часы, а прощупать сквозь Оскара не мог. Так я и сказал Мамми.
«Очень хорошо. Вы, ребята, бегите к себе в комнаты, а я вызову корабль. Встретимся здесь, только не останавливайтесь, чтобы полюбоваться цветами».
Мы спустились по трапу.
— Чибис, ты снова утаила информацию.
— Вовсе нет.
— А как еще это назвать?
— Кип — но послушай! Мне не велели тебе говорить, пока ты болел. Мамми велела, со всей твердостью. Тебя нельзя беспокоить — так она и сказала! — пока ты не поправишься.
— А с чего мне беспокоиться? Что все это значит? Что за собрание? Что за вопросы?
— Ну… собрание — это вроде суда. Уголовного суда, можно сказать.
— Да? — я бросил быстрый взгляд на свою совесть. У меня просто не было возможности совершить что-либо незаконное — еще два часа назад я был беспомощным, как ребенок. Оставалась Чибис.
— Коротышка, — сурово сказал я, — колись. Что ты на этот раз натворила?
— Я? Ничего.
— Подумай хорошенько.
— Ничего, Кип. Извини, что не сказала тебе за завтраком! Но папа всегда повторяет, чтобы я не сообщала ему никаких новостей, пока он не выпьет вторую чашку кофе, и я подумала, как здорово будет совершить маленькую прогулку перед тем, как начнутся неприятности, и уже собиралась сказать тебе…
— Короче.
— …как только спустимся. Я ничего не сделала. Это старина Сколопендер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});