— А если и так, тебе-то какое до всего этого дело?
— Вас, дураков, жалко. Пропадете ни за что!
— Подумаешь, какой жалостливый выискался! И кто это сбрехал насчет расстрела советского правительства? Когда это было?
Юра коротко рассказал.
— Самое верное для вас — связать и полковника и Бродского! — закончил он.
— Да за такие разговоры, за такую большевистскую агитацию я тебя сейчас шлепну при попытке к бегству. Брось меня разыгрывать, провокатор чертов!
— Ну скажи, что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Пойми! Эта встреча с Бродским для меня смерть. Понимаешь? Если уж умирать, так с музыкой. Понимаешь? Сам умру, но и эту сволочь уничтожу!
— Ей-богу, не пойму я, что ты за человек! Чего хочешь?
— Далеко еще идти?
— Не, сотня шагов!
— Слушай! Я вас освобожу и от полковника, и от генерала, и от Бродского. Дай мне свои гранаты. Тебе-то что? Ты жив останешься! Вы сдадитесь. Чем раньше сдаться, тем лучше. Уже многих из ваших по домам отправили.
— Ну, дам! С гранатой тоже надо уметь обращаться.
— И трус же ты! Ему спасение предлагают, а он сам в петлю лезет. Ну и подыхай! А гранаты я знаю, бросал.
Солдат оглянулся, полез в карман шинели и вытащил гранату.
— На! Ляд с тобой. Может, и выйдет что… Но если поймают тебя… Сам убью!
Юра лихорадочно сунул гранату в карман.
Несколько минут они шли молча. Подошли к домику лесника. На крыльце появился Гога Бродский.
— В чем дело?
— Арестованного привел, ваше благородие.
— А-а-а! Старый знакомый! — протянул Гога, увидев Юру. И, обернувшись к солдату, сказал: — Стой здесь. Через полчаса вызову. Отнесешь труп этого… А ну-ка, Сагайдак, зайдем!
Юра вошел в комнату. Под потолком горела небольшая керосиновая лампа.
— Рад видеть вас, товарищ секретарь судакского комсомола! Садитесь!
Юра поспешно сел. Гога стоял напротив, опершись правой ногой о табурет.
— Что бы мне с тобой сделать, а?.. Оглядываешься? Бедная изба!.. Да, вот до чего дожил Бродский!.. Я отлично знаю, что ты, как секретарь комсомольской ячейки, явился сюда разведать наши силы и намерения. А откровенничаю я с тобой потому, что ты никогда уже не сможешь навестить своего Сергея Ивановича! Не ожидал?.. Знай, что у нас везде есть свои люди и нам все известно! Так что же мне с тобой сделать? Попроси, может, помилую!
Гога явно издевался над ним. И Юра это прекрасно понял.
— Я тебя ненавижу! — крикнул он. — Ты никогда не дождешься, чтобы я просил тебя. Вы все здесь сдохнете! Вас перестреляют, как перепелов! Ты сам боишься сдаться по амнистии, поэтому и другим не позволяешь. А вас все равно всех перебьют, как крыс. Большевики победили!..
Юра очнулся. Он начал двигать руками и ногами: удостоверился, что они целы. Целы! И голова даже не болит. Только нос запух, и из него все еще сочится кровь. И тут Юра вспомнил… Удар в нос. От этого удара он тогда упал. Второй удар, сапогом, пришелся в плечо. В этот момент вбежал Осман и крикнул:
— Красные идут со стороны Отуз.
Тут его кто-то ударил в голову, и он потерял сознание.
Юра осторожно приподнялся. Через открытую дверь он увидел сгрудившихся в другой комнате белобандитов, склонившихся над картой, расстеленной на полу. Один из них держал в руке лампу.
— Ну как, отошел? — услышал он взволнованный шепот, над ним склонился Пилявин с винтовкой.
Руки Юры коснулась холодная жесть. Он сел, сжал руками кружку и жадно выпил всю воду. И тут Юра снова ощутил прикосновение холодной стали.
— Бери скорее.
Пилявин сунул ему наган и зашептал, обдавая ухо горячим дыханием:
— Граната цела?
Юра кивнул головой.
— А это — твой наган, на столе он лежал. Вещественное доказательство. Гранату бросай сейчас, пока они все в куче. Бросай с выдержкой. А убегать будешь через окошко. Ты не смотри, что оно закрыто ставней. Толкнешь — откроется. И вот что… если ты обманешь, гад, сробеешь, гранату не бросишь, а сам утекешь, пристрелю, как бог свят. Ты гляди!
— Гляжу! — злым шепотом ответил Юра.
Пилявин пошел на цыпочках к двери и осторожно прикрыл ее за собой.
В руке Юра сжимал гранату. Наган торчал за поясом. Он поймал себя на том, что заносит гранату для броска… Вот дурак! Для верности надо обязательно, как сказал солдат, с выдержкой. Это значит первый, негромкий взрыв капсюля должен произойти, когда граната еще в его руке, и тогда отсчитать одну, две, три секунды. Так он еще никогда не бросал.
Юра, привстав на колено, отвел предохранитель, снял с ручки гранаты кольцо. Затем разжал пальцы, рычаг упруго отскочил в сторону, и раздался негромкий щелчок. Юра замер. В той комнате никто на это не обратил внимания. Но Гога распрямился и быстро вышел в третью комнату домика, хлопнув за собой дверью. «Один… два», — считал Юра и несильно бросил гранату вперед. Описав дугу, она упала меж склонившимися головами. Кто-то вскрикнул. Юра бросился к окошку, толкнул его створки и мгновенно очутился во дворе. Было светло. На чистом небе сиял полный месяц.
Юра плохо рассчитал прыжок и распластался на земле. Раздался взрыв гранаты. Юра кинулся в кусты. Но что это? Еще один взрыв, кто-то бросил еще одну гранату. Пилявин?
Из объятого пламенем дома неслись вопли. А из крайнего окна выпрыгнула длинная фигура.
«Гога!»
Юра, держа в руке наган, пошел по дорожке, залитой лунным светом, навстречу Гоге. Тот, увидев его, отпрянул и мгновенно выхватил из кобуры пистолет.
Юра шел как завороженный, не страшась, не видя ничего, кроме ненавистной фигуры. Бродский поднял пистолет. Один за другим раздались три выстрела. Что-то опалило щеку Юры. Он, не целясь, навскидку поднял наган. Выстрел…
Бродский сделал еще два шага и свалился всем телом вперед.
Юра прошел мимо и прислонился к стволу дерева. Его лихорадило. Он очнулся, когда услышал голоса из глубины леса. В руках он еще держал наган. Машинально покрутив барабан, он увидел, что патронов в нем больше нет…
Пока не поздно, надо спасать друзей. И Юра побежал к яме. Пустой наган пригодился и здесь. Часовой не только спустил в яму «лестницу», но и помог пленным вылезть. Сандетов схватил его винтовку и патроны, и все семеро побежали в лес. Добро — ночь! Юра свистнул. Прислушался. Свистнул еще раз. Послышался топот. Из-за деревьев показался Серый. Юра поцеловал Серого в лоб и вскарабкался на его спину.
Пробирались по лесу осторожно, как бы не напороться на другую банду. Шли, отводя встречные ветки и изредка перебрасываясь словами
9
Зимний вечер наступает рано, а тут свирепый норд-ост пригнал с севера тяжелые тучи, и они сплошь затянули небо. Стемнело еще раньше. С севера надвинулась снежная стена. Все кругом — вверху, внизу — белое. Не поймешь, где степь, где горы, где дорога. Пришлось остановиться. Наконец снежный шквал пронесся, и вдалеке впереди засверкали то ли звезды, то ли огоньки.