типах мебели разбирался слабо). Генералам и Елизавете Константиновне, понятно, кресла достались.
Все расселись.
— Наше дело, казавшееся простым, хоть и значимым, — Начал Николай Петрович: — Ибо наши успехи были значительны даже для всего нашего Великого Княжества, неожиданно столкнулось с непредвиденными трудностями. По настоянию уважаемого всеми нами опричника Стасова встреча с Государем оказалась под угрозой срыва. Вы понимаете, к каким печальным последствиям это может привести. С утра я был у господина канцлера, пытаясь разобраться в происходящем и заручиться его поддержкой. С некоторыми оговорками, это сделать удалось. Однако наша позиция и обстоятельства пленения знатных османских беев-магов срочно потребовали уточнения. Для чего я вас сюда и пригласил.
Супруга и адмирал явно были в курсе, так что эмоций никаких не проявили, остальные же заметно взволновались.
Кроме Пети, которого сначала разморило в карете, потом немного взбодрила пробежка по парку, а теперь снова потянуло в сон. Но он с этим боролся. И все слышал, хоть и пребывал в каком-то полусонном состоянии. Наверное поэтому так спокойно и перебил генерал-губернатора:
— Думаю, проблема уже разрешилась. Пока вы, ваше сиятельство, были у канцлера, меня в номере изволили посетить их превосходительства Стасов и Родзянка. Эти почтенные господа непонятно по какой причине решили, что османские маги сами подстроили свое пленение, а теперь готовят покушение на Государя.
— ЧТО?! — Это был не крик, скорее всеобщий шепот. Но получилось громко.
— Все в порядке, мне удалось их разубедить. Они почему-то решили, что целитель, вроде меня, не в состоянии быстро привести в бессознательное состояние сильного мага. И вообще кого бы то ни было, когда находится от них дальше, чем в двух шагах. Пришлось продемонстрировать, что это не так.
— И на ком же вы это продемонстрировали? — Каким-то подозрительно ровным голосом спросил граф Пален.
— На них и продемонстрировал. Но вы не беспокойтесь. Небольшую шишку на лбу, которую господин Стасов набил, уронив голову на столешницу, я сразу же залечил. А господин Родзянка сам сильный целитель. С рассечением на виске легко без моей помощи справился. Он о ножку стола ударился, — зачем-то уточнил Петя.
— То есть вы хотите сказать, что уронили их превосходительств Стасова и Родзянку одного лицом на стол, а другого и вовсе под стол?
— Они сами упали. Я их только сознания лишил. Всего на пять минут.
Возникла какая-то нездоровая пауза, которую Петя решил прервать:
— Никаких претензий господа генералы не высказывали. Попросили только еще повторить на каком-то жандармском майоре. Имени не знаю, не представился. Но маг четвертого разряда. Свободно льдом оперирует. И еще одного рядового жандарма до кучи.
— Умеет молодой человек заводить друзей, — Неожиданно подал реплику Хилков.
— Да нет же, — забеспокоился Петя: — Никаких претензий высказано не было. Сказали, что прием у Государя завтра будет, и чтобы я рядом с Родзянкой и османскими магами держался. На случай, если все-таки что-нибудь учинить надумают. Османы, а не Иван Казимирович.
— Так! — Голос Палена-старшего не сулил ничего хорошего. Петя невольно сжался, но, оказалось, гнев был направлен не на него: — Почему я узнаю об этом только сейчас?! Кто у нас за гостиницу отвечает?! Вы где были, Пуговкин?!
— С вами, по вашему же приказанию.
— И никто в гостинице не счел нужным меня предупредить, что два генерала приватно с моим человеком беседуют?! Впрочем, с этим позже разберемся. Петр Григорьевич, перескажите еще раз, со всеми подробностями, что происходило у вас в номере.
Пришлось повторяться. Точнее, свои действия Петя более подробно излагать не стал. Не хотелось ему в своем «шаманстве» признаваться. Тем более, когда амулет у него Родзянка отобрал. Но слова Стасова воспроизвел более или менее точно. О том, что опричник с османами успел побеседовать, тоже сказал. Так что о полученных Виктором ранах был в курсе.
Про то, что османы предложили его, Петю, на Томы обменять, тоже говорить не стал. Шутка это была. Несерьезная. А то, вдруг, генерал-губернатору идея понравится?
Допрос продолжался часа два. Хилков вел себя на редкость спокойно, а вот Елизавета Константиновна подключилась. В результате раны любимого чада решили не замалчивать, наоборот, героически бороться, будучи раненным, и в конце концов победить — дорогого стоит.
Виктор все обсуждение промолчал. Но Петя с грустью сделал для себя вывод, что приятелями они теперь уже никогда не станут. В принципе, раньше тоже не были, но, похоже, сейчас юный граф чувствует себя униженным. И не простит это именно бывшему соученику. Хоть это и нелогично.
Нет, распределяться в Тьмутаракань после окончания Академии категорически не стоит.
Через два час допроса и еще часа обсуждения Петя был отпущен. Один. Все остальные остались еще о чем-то договариваться. Птахину было велено никуда из гостиницы не отлучаться и быть ко всему готовым с самого утра. За ним обязательно приедут. Когда? Как обстоятельства сложатся.
Вот назад Петю никто не повез, пришлось извозчика ловить. По парку (или все-таки саду) городской усадьбы Палена тоже не погулял. Лакей его сначала до дверей, потом до ворот проводил. И захлопнул за ним калитку. На местного «распорядителя» Петя тоже серьезного впечатления не произвел. Ну и шут с ним.
По дороге в гостиницу заехал в государственный банк. Разведал, можно ли, в случае чего, здесь облигации Самохваловых продать. Оказалось, можно. И даже по указанной на облигациях цене, но с комиссией в размере пяти процентов. По тому же курсу можно обменять эти облигации на государственные, но по тем платят только четыре процента годовых. Так что решил пока все оставить, как есть.
Ну а в гостинице весь вечер и часть ночи убил на написание рекомендательных писем на самого себя. Как итог практики. Несколько экземпляров пришлось делать, так как не знал, у кого подписывать будет. У генерал-губернатора Палена, адмирала Хилкова (чем черт не шутит?) или, может, у опричника Стасова? За подписью Родзянка тоже подготовил, немного другого содержания, все-таки тоже целитель, как и сам Птахин. Вставил рекомендацию опять допустить его до маготрона. Не факт, что сильно поможет, но хотя бы накопитель быстрее зарядит. Который на практике его очень сильно выручил.
Была мысль заготовить бумагу и за подписью Государя, но решил не наглеть. К тому же обычная гербовая бумага для таких писем явно неуместной будет.
Форму тоже, как мог, вычистил и нагладил.
В общем, к ожидаемому приему подготовился.
Глава 28
Практика тоже иногда заканчивается
Только утром все пошло не совсем так, как он ожидал. То есть сначала все было нормально. Встал, помедитировал, привел себя в порядок